Бывших офицеров не бывает

Летом 1912 года из Санкт-Петербурга во Владивосток Северным морским путем отправилась парусно-паровая шхуна «Св. Анна» под руководством лейтенанта флота Георгия Брусилова. Но уже в октябре, зажатая тяжелыми льдами около Ямала, а потом вмерзшая в них, она стала дрейфовать на север и на следующий год оказалась в широтах, близких к Северному полюсу. Летом 1914 года часть экипажа во главе с уроженцем Уфы штурманом Валерианом Альбановым отправилась в беспримерный переход по дрейфующим льдам к ближайшей земле — архипелагу Земля Франца-Иосифа, который тоже еще не был спасением. Из 13 человек до мыса Флора, где их по счастливой случайности подобрал парусник «Св. вмч. Фока», дошли только двое: штурман Валериан Альбанов и матрос Александр Конрад. По сей день оставалась в полной неизвестности судьба оставшихся на судне членов экипажа, как и судьба членов группы Альбанова, с которыми он дошел до Земли Франца Иосифа и с которыми вынужденно расстался на мысе Ниль. Валериан Альбанов, вернувшись на теплую землю, ничуть не помышляя о писательской славе, написал «Записки о путешествии по дрейфующим льдам Северного Ледовитого океана летом 1914 года. (На юг, к Земле Франца-Иосифа)», которые были опубликованы в приложении к сугубо специальному изданию, к 41-му тому «Гидрографических записок». По причине начавшейся Первой мировой войны они остались практически незамеченными, а сам автор скоро сгорел в горниле войны гражданской. Бог дал ему писательский талант, о котором Альбанов и не подозревал, и жестокую судьбу, чтобы через много десятилетий его вроде бы сугубо документальные «Записки…», по-прежнему малоизвестные российскому читателю, стали откровением для читателя в Германии, Англии, США.
Летом 2010 года меня нашли матерый полярный волк — полковник МЧС Валерий Кудрявцев и другой полярник с немалым экспедиционным стажем — Александр Чичаев. Оказалось, что их души потрясли «Записки…» Валериана Альбанова. Они нашли меня не только потому, что в свое время, тоже задетый за живое «Записками…», я пытался размотать нить судьбы Альбанова (ведь не были известны даже место и время рождения и гибели) и написал роман-поиск «Загадка штурмана Альбанова», но и потому, что в конце 90-х годов прошлого века мы с выдающимся полярным летчиком, заслуженным летчиком-испытателем СССР, заслуженным испытателем космической техники, Героем Советского Союза Василием Петровичем Колошенко и легендарным флаг-штурманом Полярной авиации Валентином Ивановичем Аккуратовым готовили поисковую экспедицию на Землю Франца-Иосифа. Той экспедиции помешал развал Советского Союза. И вот теперь Валерий Кудрявцев и Александр Чичаев попросили меня стать консультантом планируемой ими экспедиции, они хотели выяснить судьбу отставших от Альбанова спутников. Российское географическое общество отказало им в гранте, отдав предпочтение шумным пиар-кампаниям, и экспедицию они готовили на свои деньги. Костяк экспедиции составили бывшие офицеры спецназа ВДВ, за плечами у которых была война, и спасатели аэромобильного отряда «Центроспас» МЧС России, за плечами у которых тоже была война, профессионалы высочайшего класса, работающие на ликвидации последствий природных и техногенных катастроф не только в России, но по всему миру. (Подробно об этой экспедиции можно прочитать в «Сибирских огнях», № 6 за 2011 год, материал Михаила Чванова «Загадка штурмана Альбанова». — Прим. ред.)
Когда я кому-нибудь рассказываю об этой экспедиции, меня нередко, словно обухом по голове, возвращает в нынешнюю прагматично-коммерческую действительность удивленно-снисходительный вопрос: «И что их туда потащило на свои деньги в свой единственный в году отпуск?»
Начальника экспедиции, в прошлом офицера-десантника, за плечами которого более полутора тысяч парашютных прыжков, в том числе парашютное десантирование на Северный полюс и десятки сложнейших полярных экспедиций, Олега Продана, позвало жизненное кредо: «Сделать то, что другие до тебя не смогли!». Врач экспедиции Роман Буйнов, оставивший врачебную практику, так как на зарплату врача был не в состоянии прокормить пятерых детей, ответил на этот вопрос так: «Позвал поиск правильной жизни, когда все понятно: кто с тобой и с кем ты…»
Ответ самого молодого члена экспедиции, спасателя Александра Унтила, был таков: «Когда я служил в Воздушно-десантных войсках, у нас был закон — своих не бросать. Сколько человек ушло на задачу — будь то засада, налёт или разведывательно-поисковые действия — столько же должно вернуться, и не важно, мертвые они или живые. Вытаскивать необходимо всех. Были случаи, что при спасении одного человека или при эвакуации погибшего товарища гибли другие, но никто никогда не ставил под сомнение непреложность этого неписаного закона братства и чести. Из истории Великой Отечественной мы знаем, что война не окончена, пока не установлен и не захоронен последний солдат. Люди, которых мы сейчас ищем в Арктике, — в своем роде тоже солдаты. У них был свой фронт, пали они за то же, за что погибнут их потомки на различных полях брани — за укрепление мощи и славы России, расширение ее границ, за Великий северный морской путь, в открытие которого они внесли свой вклад. Путь, который оказался таким незаменимым для Советского Союза во время Великой Отечественной войны, который спас тысячи жизней. Найти их для нас — дело чести и смысл жизни, пусть страна сейчас и живет другими ценностями».
Так вот. Первые сенсационные находки — останки одного из членов группы Альбанова, дневник, экспедиционные вещи — сделал (когда, казалось всем, поиск нужно было сворачивать) именно Александр Унтила, и я полагаю, совсем не случайно. Эти находки — словно награда свыше, от Бога, за всю предыдущую, еще не длинную, но яркую, горькую и честную жизнь.
«Когда я служил в ВДВ…» Он не просто служил в ВДВ. К 2007 году, к своим тридцати годам, он — майор, заместитель командира отдельного 218-го разведывательного батальона спецназа ВДВ, в свое время геройски проявившего себя в Карабахе, Приднестровье, Абхазии; батальон этот входил в знаменитый 45-й отдельный гвардейский разведывательный полк им. Александра Невского. Сформированный в декабре 1994 года прямо во время боев на основе 218-го батальона (к нему был добавлен «непромокаемый» 901-й десантно-штурмовой батальон, выдержавший годичную блокаду в осажденном Сухуми), 45-й полк на то время был едва ли не единственной полнокровной боевой единицей во всех Вооруженных силах России. Создавал его начальник разведки ВДВ полковник Павел Поповских, тот самый, которого потом обвинят в убийстве журналиста Д. Холодова и долго, несмотря на несколько оправдательных приговоров, продержат за решеткой. 1 января 1995 года под звон кремлевских бокалов полк бросят в Грозный, как последний резерв всей Российской армии, и он спасет ее от позора, от поражения и окончательного развала, как, впрочем, и Россию как государство.
Обязательный для нынешних журналистов вопрос о дедовщине заставляет Александра Унтила усмехнуться:
— Моим солдатам некогда было этим заниматься. Дедовщина — от избытка свободного времени, а у нас его не было. И потом: наше подразделение — боевое, здесь другие взаимоотношения. Сегодня ты молодого обидишь — а завтра пойдешь с ним на боевую задачу. И не обязательно, что он может выстрелить тебе в спину, он просто, скажем так, не захочет, рискуя своей жизнью, вытаскивать тебя, раненого, из огня. Убить можно и бездействием…
Как удалось не потерять ни одного солдата? Секрет прост: дрючить и еще раз дрючить, и солдат, и, тем более, себя — и в плане дисциплины, и в плане боевого мастерства. Спасибо моему первому ротному! Он говорил так: ранили или убили, значит — дурак, плохо воевал! Наверное, и Бог помог, хотя верующим я себя назвать не могу, только еще иду к нему… Уже в 22 года я стал командиром группы спецназа. Четыре месяца я входил в специфику ведения боевых действий. Ездил по «учебкам», отбирал солдат, обычно самых хулиганов, детдомовцев, с условными судимостями — из такого контингента, как правило, получаются самые лучшие солдаты. Когда командир спецназа готовит солдат к операции, он с ними спит и ест. Два месяца подготовки проходят в лесу, где вы вместе живете, добываете себе пищу, отрабатываете засады, вождение, стрельбу боевых машин. Командир группы — сколько бы ему ни было лет, хоть двадцать два, — полностью за все отвечает. И пока их готовишь к боевым операциям, сплетаешься с ними душой, держишь их, конечно, на дистанции, но, тем не менее, получается почти семья. Я дважды ночью вставал, обходил казарму, знал каждого солдата, как зовут его папу, маму, знал клички их кошек, собак, знал, на какой пятке у кого какая мозоль… Жаль, что так внезапно все закончилось. Тяжело было жить, когда наш батальон расформировали. Можно сравнить это с любовью, как если бы ты любил человека, полностью был поглощен им, и потом вас внезапно разлучили!
На вопрос: «Какие для Вас самые дорогие награды», он ответит: «Солдатская медаль “За отвагу!”».
А вот — случайно услышанный разговор. Новобранцы спрашивают старослужащего, к кому в роту лучше попроситься. Тот отвечает: «Все вы к Унтила не попадете, но счастье тому, кто попадет к нему. Будет тяжело, будете гоняемы нещадно, но до дембеля доживете».
В 2007 году, оставив за плечами два года и восемь месяцев боев и специальных операций на Кавказе и не потерявший ни одного солдата (не многие, наверное, могут похвалиться подобным!), набравший бесценный боевой опыт Александр Унтила вынужден оставить российскую армию. Самый инновационный в истории России министр обороны, «маршал Табуреткин», в «реформаторском» раже намеревался вообще расформировать войска ВДВ (по причине их ненужности), но легендарному генералу Шаманову все-таки удалось отстоять их. Однако судьба отдельного уникального 218-го батальона специального назначения, в январе 1995 года спасшего армию и страну от позора, все равно была предрешена, он попал под каток «реформирования» по той простой причине, что квартировался, в отличие от 45-го полка, не в Кубинке, а в центре Москвы, в Сокольниках. А земля в центре Москвы, дураку понятно, дороже всякого золота и обороноспособности страны; наверное, не только Лужкову это не давало спокойно спать. А может, все еще влиятельная Пятая колонна в российской власти не могла простить батальону, как и создавшему его, а затем 45 полк полковнику Поповскому, Грозный. Батальон полностью разогнали, аллею Героев раскорчевали, землю продали и построили на этом месте элитные многоэтажки. Александр потом с горечью говорил мне: «Мне предложили единственный вариант: занять в Кубинке, в 45-ом полку, нижестоящую на две ступени должность командира роты… обеспечения (баня, столовая, склады), других офицеров, а среди них были люди намного авторитетнее меня, просто выбросили на улицу, ничего не предлагая. Хвататься за соломинку и менять “ориентацию” я не захотел, ушел со всеми». Так в 30 лет он стал бездомным военным пенсионером.
Полк в Кубинке тоже пошерстили, на 60 процентов сократили количество офицеров. От расформирования его спас генерал Шаманов, а от передислокации — не поверите, удивительные обстоятельства. Многих в стране резануло по сердцу, когда 16 августа 2009 года разбился, выполняя рядовой тренировочный полет, начальник 237-го гвардейского Центра показа авиационной техники им. И. Н. Кожедуба в Кубинке, командир, ведущий и соло-пилот легендарной, известной всему миру пилотажной группы «Русские витязи», заслуженный военный летчик, полковник Игорь Ткаченко. Этому предшествовало решение властей передислоцировать Центр и, соответственно, пилотажную группу в безквартирный Липецк, а авиабазу отдать миллиардеру Сулейманову под vip-аэропорт для олигархов. Игорь Ткаченко к кому только не обращался, пытаясь спасти авиабазу! Накануне своей трагической смерти, потеряв последнюю надежду на спасение авиабазы, он в отчаянье написал рапорт об увольнении из Вооруженных сил. И утром (можно представить, в каком он находился нервном напряжении) погиб, столкнувшись в воздухе с другим самолетом, — ошибка, которую в принципе никак не мог допустить не только ас, но и любой рядовой летчик.
Известный летчик-испытатель Магомед Толбоев на вопрос журналистов, что он думает по поводу перевода авиабазы из Кубинки, однозначно назвал это решение преступлением, независимо от того, кем оно принималось. И вот, после трагической гибели командира всемирно известной пилотажной группы, вдруг стало известно об отмене решения о переводе авиабазы и, соответственно, пилотажной группы в Липецк. Я, как, наверное, и многие, наивно подумал, что у кого-то эта смерть пробудила совесть. Но увы, с совестью у принявших это решение менеджеров от власти было все в порядке. От совести откупились, присвоив посмертно Игорю Валентиновичу Ткаченко звание Героя России. А спасло Кубинку то, что, она, оказывается, входила в перечень военных объектов, которые по соглашению с НАТО подлежат взаимной инспекторской проверке. И в НАТО возмутились, что российская сторона нарушает соглашение — не поставив западных партнеров в известность, переводит авиабазу в другое место. Что сказать? Спасибо «родному» блоку НАТО!..
И все-таки цену офицерам 218-го батальона знали. Через какое-то время перебивающегося случайными заработками Александра Унтила пригласили не куда-нибудь, а… в охрану первых лиц государства. Позади — потерянная, пока воевал, семья, на горизонте — московская квартира, полковничьи погоны. Но через несколько месяцев, подыскав повод, Александр Унтила уволился в запас. «Не офицерское дело, — скажет он, — бегать за коньяком, выгуливать собачку хозяина и носить за его женой сумки в магазине. Пусть я снял погоны, но до конца жизни я должен блюсти свою честь. Все знают, что я был офицером. А я должен помнить, что я и остался офицером, только запаса. Бывших офицеров не бывает. Ты не вправе совершать недостойные поступки».
Война вроде бы далеко позади. Но до сих пор он не может отделаться от привычки, где бы ни был, ночью просыпаться через каждые 15 минут — ровно на четыре секунды, — чтобы окинуть взглядом «палатку», спросить дежурного о наличии людей и оружия. Это сидящая в нем пружина офицера спецназа после долгого поиска работы «по душе» в конце концов привела его в МЧС. Ознакомившись с его, как ныне говорят, «резюме», ему была предложена командирская должность, но он, посмотрев в глаза построенных перед ним будущих подчиненных, у которых через одного на груди был орден Мужества, а за спиной — как и у него, война, сказал: «Я не могу командовать этими людьми. Прежде чем взять над ними командование, я должен доказать, кто я. Прошу зачислить меня в этот отряд рядовым».
За три года в МЧС, вдобавок к многочисленным военным, он уже освоил 12 необходимых спасателю профессий, хотя многие из них для него были далеко не в новинку. Он принимал участие в спасательных операциях на Алтае, в Туве, на Гаити, в Японии, принимал участие в ликвидации техногенной катастрофы на Саяно-Шушенской ГЭС. Во исполнение поручения Президента России в качестве гуманитарной помощи разминировал самые тяжелые в минном отношении районы Сербии, на которые не было карт. Принимал участие в работе поисковых и мемориальных отрядов на территории Смоленской, Тверской, Ленинградской, Московской областей по поиску, идентификации и перезахоронению останков советских воинов Великой Отечественной войны, уничтожению боеприпасов. Принимал участие в водолазной экспедиции к остаткам эскадренного миноносца «Керчь» на траверсе Кадошского маяка, г. Туапсе, в экспедициях к затонувшим судам в Арктике в акваториях Баренцева и Белого морей… Я выпросил у члена Попечительского совета Аксаковского фонда, гендиректора Катав-Ивановского приборостроительного завода компас для диверсантов-подводников и через Олега Продана переслал Александру. Уже через неделю я получил по электронной почте письмо: «Огромное спасибо! Он очень мне пригодился, пришлось искать погибшего внутри затонувшего судна в абсолютной темноте, во взвеси ила, где ничего не видно на расстоянии вытянутой руки и трудно сориентироваться, где верх, где низ».

Сейчас как бы параллельно существуют две России: одна — всё на продажу, во главе с Чубайсами, Абрамовичами и Прохоровыми, с инновационными министрами, которые уничтожают национальное образование, культуру, медицину; и другая — коренная, униженная, втоптанная в грязь, которая пытается спасти то, что от страны еще осталось, прежде всего, ее духовную суть, основу, без которой Россия перестанет быть Россией. Доблестный русский офицер Александр Унтила, в 30 лет вышвырнутый из армии (сколько он еще солдат спас бы в той же Чечне, Дагестане, Ингушетии!), стал профессиональным спасателем, потому что он по жизни — спасатель. Когда случилась трагедия на Саяно-Шушенской ГЭС, сразу несколько комиссий, авторитетных ученых, аналитиков пришли к заключению, что страшная техногенная катастрофа — прежде всего результат расчленения Чубайсом единой энергетической системы страны и Саяно-Шушенской ГЭС в частности, вставал даже вопрос о возбуждении против него уголовного дела. Но уже через неделю, как по команде (а может, действительно по команде), его имя в связи с катастрофой упоминать перестали, нашли других виновных, мелких стрелочников. В то время, когда Александр Унтила, рискуя жизнью, разгребая жуткие завалы, спускался все ниже и ниже в жерло порушенной станции, пытаясь найти еще живых, а его товарищи ныряли в смесь воды и вытекшего из трансформаторов масла в легких водолазных костюмах, к тому же ночью (и то, и другое категорически запрещено, потому что сопряжено со смертельной опасностью, но некогда было ждать, когда привезут специальные водолазные костюмы — счет шел на минуты и даже на секунды, и четыре водолаза в результате действительно попали в больницу с тяжелым отравлением масляными парами), Чубайс восседал, вальяжно развалившись, на каком-то правительственном заседании и, нагло улыбаясь, поучал, как надо управлять страной. Он не только, как всегда, вышел из воды сухим — через какое-то время он уже командовал другой «инновационной» корпорацией, «осваивавшей» народные деньги.
В 2011 году 45-й полк ВДВ за его боевые заслуги в мирное время президент Медведев наградил орденом Кутузова. Правда, перед этим он наградил главным орденом страны — Андрея Первозванного — главного разрушителя страны, рекламщика пиццы Михаила Горбачева, что было воспринято народом как плевок в душу, и потому все другие награды стали выглядеть чуть ли не как оскорбление.
Полк в день 66-й годовщины Великой Победы, без Александра Унтила и без других офицеров доблестного 218-го батальона, прошел по Красной площади в парадном строю. Незадолго до этого Александр Унтила вернулся из Японии, где работал в самом разрушенном землетрясением районе — Сендае. Вполне возможно, что он не видел парада даже по телевизору, по крайней мере, его телефон и электронная почта в тот день и позже молчали, вполне возможно, что в это время он, спасая людей, работал на очередном стихийном бедствии или техногенной катастрофе.
Надо признать, парад неплохо смотрелся, невзирая на инновационную мешковатую форму от Юдашкина, в которой уже перемерзло, переболело и даже перемерло столько российских солдат. Парад неплохо смотрелся, но у многих поведение первых лиц государства вызвало буквально шок. Даже кремлевские старцы, как к ним ни относись, в свои восемьдесят с лишним лет в День Победы «от и до» выстаивали военный парад, отдавая дань уважения прежней армии — освободительнице — и нынешней — охранительнице — Родины. А тут — три «богатыря»: главнокомандующий, премьер-министр и министр обороны раскрепощено так, даже вальяжно, расставив ноги, как в народе говорят, по-бабьи, сидели на лавочке, только семечки не лузгали. Словно мимо них в торжественном марше проходила не Российская, теперь впервые за всю свою историю на самом деле ставшая рабоче-крестьянской (может, потому к ней такое отношение?), армия, воюющая и несущая боевые потери, тот же 45-полк, а какие-нибудь наемные ландскнехты, вроде французского Иностранного легиона.
И еще одно. О понятии «русский». Что это — чистота крови или отношение к России? Как ни горько, может, некоторым «суперрусским» признать, но дело не в крови. Александр Матросов был башкиром, а меня, русского, например, переполняет гордость оттого, что башкир погиб за Россию — принципиально русским солдатом. Одна из самых любимых у башкир старинных песен — песня «Любезар», о Великой Отечественной войне 1812 года. «Любезар» в переводе — «любезные». Потому что так назвал башкирские конные полки Кутузов, они доблестно сражались в частях атамана Платова и однажды вместе с донскими казаками чуть не взяли в плен самого Наполеона. И нынешние башкиры гордятся этим, и потому они для меня — русские. В том и суть истинной русскости, что под ее духовным влиянием люди самых разных национальностей (оставаясь при том башкирами, татарами, таджиками, узбеками), становятся русскими, то есть любящими Россию и даже отдающими за нее жизнь. Не могу сказать, что меня не тревожит нынешний мощный наплыв в Россию так называемых мигрантов. Но если Россия, как некогда, снова станет сильной, великой страной, если у нас по-прежнему сильная кровь и сильная объединяющая национальная идея, Россия переживет любых мигрантов. В конце концов, и Пушкин, и Лермонтов — потомки мигрантов. Если мы будем только стенать и плакать, лить слезы и размазывать сопли, нищие телом и духом, — как говорится, туда нам и дорога! Пятая колонна в российской власти, в российских СМИ гораздо страшнее мигрантов.
В свое время я поинтересовался у Александра его странной фамилией и заметил, что он упорно не склоняет ее, хотя мужские фамилии в русском языке склоняются. «Нет, моя не склоняется», — твердо ответил он. Потому что доблестный русский офицер Александр Унтила — этнический финн. Его дед попал в плен в так называемую финскую кампанию, из-за начавшейся Великой Отечественной войны не успел вернуться на родину, а уже его сын, отец Александра, офицер-вертолетчик, доблестно воевал в Афганистане.
И, возвращаясь к полярной поисковой экспедиции... Да, она сделала сенсационные находки. Но, по-моему, главный результат ее в том, что она вообще состоялась — через 96 лет после случившейся в Арктике трагедии! Ведь до этого пропавших практически никто не искал. И вот, нашлись люди, которые не смогли жить спокойно при мысли, что где-то лежат не приданными земле останки наших соотечественников.
Результаты экспедиции послужили толчком к возвращению имени Валериана Альбанова в Уфу. Во время XXII Международного Аксаковского праздника состоялась торжественная церемония присвоения одному из судов Уфимского командного речного училища имени «Штурман Альбанов». Специально на церемонию прилетели дважды Герой Советского Союза, летчик-космонавт В. П. Савиных, один из организаторов поисковой экспедиции по следам пропавшей группы Альбанова, выдающийся военный и полярный летчик, Герой России, генерал-лейтенант Н. Ф. Гаврилов, начальник поисковой экспедиции О. Л. Продан и сделавший первые сенсационные экспедиционные находки рядовой аэромобильного отряда «Центроспаса» МЧС России Александр Унтила.
Чтобы пригласить его на Аксаковский праздник, я обзвонил всех участников экспедиции, но никто из них не знал, где он может быть, молчали мобильник и электронная почта. И только через три месяца, в конце мая, по электронной почте пришли две фотографии: на одной Александр Унтила в камуфляже и головном уборе, похожем на чалму, с автоматом Калашникова, в каких-то джунглях, на второй — уже с американской винтовкой М-16 на каком-то корабле (как позже, при встрече, узнаю — на проводке судов через пиратские районы Южной Африки).
Прощаясь после праздника, обнялись.
— Куда ты сейчас? — спросил я.
— Не знаю. Где что обрушится, взорвется, заработает вулкан, взметнется цунами…
Через день он прислал мне по электронке письмо: «Михаил Андреевич, ну, нет слов. Был бы я чуть сентиментален, отписался бы в восторженных тонах. Ощущение, что глотнул чистого воздуха и хлебнул свежей воды. Теперь вопросы: “зачем” и “ради чего” долго не возникнут — за вот таких людей, как Ваши земляки, — хоть под пули, хоть в завал. Спасибо, что показали НАСТОЯЩУЮ Россию, а то в этой долбанной Москве все представления исказились. Живы мы, и жить будем…»

P.S. Не от Унтила, а от врача экспедиции Романа Буйнова я узнал, что Александр пишет. Я попросил дать мне что-нибудь прочесть. Саша смутился: «Да какой я писатель? Я только пробую… Я лишен воображения. Я ведь пишу только о том, что сам пережил-перевидел».
Рассказы Александра Унтила меня потрясли. Я их невольно сравнил с жесткой, честной и горькой прозой окопных лейтенантов Великой Отечественной: Бондарева, Воробьёва, Быкова…
Александр Унтила, как и Валериан Альбанов, не собирался становиться писателем и не оканчивал литературного института имени великого пролетарского писателя. (Это не значит, что я против литературного института.) Просто у каждого писателя своя, начертанная Богом, судьба и, соответственно, свои университеты.