Человек наблюдает за птицей

Камешки для сорок

1.

Не оглядывайся, как ветер.

Будет день непременно ясный,

Будет снег на дороге — белый,

И цела голубая чашка.

В темном доме скрипят ступени,

Грампластинка поет во мраке,

И летят за спиною тени,

Разноцветные, будто флаги.

 

2.

По городу тучи идут босиком.

Я стар, и я слышу едва ли,

Как с неба на землю спускается гром,

Как в детстве, как в самом начале.

Как капли в саду подбирает трава,

Как ветви царапают крышу...

Я стар, и я слышу чужие слова,

А небо и землю — не слышу.

 

3.

Кончаются медные деньги,

И яблоки пахнут землей,

Осенние тени наденем,

Пора возвращаться домой,

 

Под свечи небесного хора,

Под темные шторы зимы,

В ночной переулок, в котором

Остались забытые мы,

 

Укрытые веткой еловой

На самом краю городка,

Где время смыкает сугробы

Над белой звездой ночника.

* * *

Весна — это черные птицы,

Растоптанные тротуары,

Простуженные пешеходы.

 

Над зданием бывшего Дома

Культуры мотается белый

Лоскут довоенного флага.

 

А в окнах, где Нина Петровна

Глядит по утрам на прохожих,

Весной распускается кактус,

 

И пахнет травой и лимоном,

Дождем и немного ванилью.

 

Весна — это синяя чашка,

Разбитая кошкой на кухне.

* * *

Ближе к полудню гости

Разбрелись вдоль берега, растянулись,

Как голенастые птицы.

 

Я один на веранде, ветер

Шуршит уголками скатерти,

Да скрипит огрузневшее кресло.

 

На воде лежат стертые тени,

Им никак не найти в прибое

Мой маленький черный камень.

* * *

С. Т.

Сквозь неплотно прикрытые веки

Человек наблюдает за птицей,

Прилетевшей из темного сада.

 

Той, которую видел однажды

На ступеньке соседского дома,

Той, которую слышал под утро

 

За скупым перестуком капели,

Шумом ветра и шорохом листьев.

 

За дорогой, травой и туманом,

Прилетевшим из темного сада.

 

* * *

Весь дом притворяется спящим,

А девочка ходит во сне

По крошкам фарфоровой чашки

В кофейно-коричневой тьме.

 

Весь дом, молчаливый и старый,

Под флюгером с черной стрелой,

Следы в коридорах читая,

Повис над ее головой.

 

И нет в том особого смысла,

Что ночь от дыханья тепла,

Но старость взволнована жизнью,

Которой когда-то была.

 

* * *

Под соломенные крылья

Утекают облака,

Церковь, площадь, рынок рыбный,

Склады, пристань и река.

 

До свиданья, город сонный,

Ветерок рубаху рвет.

Баржа с хлебом, баржа с солью,

С черным дымом пароход,

 

Берег с редким перелеском,

Да проселок, да село...

И звенит в окне небесном

Голубиное стекло.

 

 

Март

На темную лестницу море выносит следы

Сапог и ботинок... Однажды, когда я уйду,

Ты мне напиши про деревья, дома и мосты

Березовым прутиком на прошлогоднем снегу.

 

Про окна слепые и на подоконниках лед,

Про черную птицу, летящую над головой,

Взъерошенных кошек и грустный газетный ларек

У самой дороги, которой ты ходишь домой.

 

Я все пролистаю, увижу в окошке герань,

Услышу капели, ключи у порога найду...

На темную лестницу море выносит февраль

С последними письмами на прошлогоднем снегу.

 

* * *

Сад, где остался сентябрь,

С медом пустеющих сот,

Хриплым дыханьем отца,

Пылью и дымом в лицо, —

За поворотом реки,

В омуте прошлого дня

Мертвой калиткой скрипит,

Не вспоминая меня.

 

* * *

Там, где кофе отвратительно горек,

Где разлука непременно печальна,

Есть в кафе один заплаканный столик

И остывшая луна в чашке чая.

 

Там у пристани корабль белый-белый,

Там под сходнями сгибается берег

И косынка улетает, как лебедь...

Ничего уже теперь не поделать.

 

И на розовой кафешной салфетке

Ты рисуешь мне увядшую розу...

Гаснут сумерки бумажного века.

Улыбайся, мы становимся прошлым.

 

* * *

Стучат вагончики слепые,

Свистят осенние стихии,

Уходит поезд на восток.

Два человека на перроне

Молчат — ни слова не проронят.

Молчит вороний городок.

 

Огни вагона-ресторана,

Где повариха ест сметану,

За ним плацкартного огни,

Где водку дует проводница...

Летят во мглу глухих провинций

Столицей суетной они.

 

Взлетают ангелы окраин,

На рельсы звезды опадают,

И полуночный часовой

Шлагбаум времени откроет —

Исчезнет все, и ночь, и поезд,

Сто пятый или сто седьмой.

 

* * *

Книга зимы коротка.

Скоро отступят метели,

Лягут на дно сундука

Сказок еловые тени.

 

Скоро из тьмы за рекой,

Леса, медвежьего следа,

Дети вернутся домой —

Полные валенки снега.

 

* * *

Из глины снов, когда мы жили вместе,

Лепила Маша чашки и горшки,

Раскрашивала белыми цветами

И виноградом темно-голубым.

 

В саду по вечерам гуляли цапли,

И ветерок с высокого холма

Бросал к порогу сломанные стрелы,

Щепотку хвои и совиный крик.

 

А в комнате качалась занавеска...

В чужом краю, на том конце дороги,

Мне слышен стук раскрытого окна,

 

Так ясно, как шаги моих соседей,

Как голоса прохожих в переулке

И, может быть, — как дождь в пустом саду.

 

* * *

Еще февраль. Под вечер ходит Маша

В коричневом пальто и теплых ботах

На станцию, к последней электричке.

 

Еще зима на дерево похожа.

Серебряные ветви над холмами

Позвякивают жалобно и тонко.

 

А на дороге тишь, и воздух горек

От прошлых слов, от сумерек, от чашки

Расколотой. И тенью безголосой

 

Листок луны качается над лесом.

 

* * *

Жить бы нам в довоенной квартире,

Чемоданы достать с антресолей

С пиджаками и ворохом платьев,

 

На краю безымянного века,

Между строк недочитанной книги,

За следами сапог в переулке,

 

Где высокая дверь — приоткрыта,

И из комнаты пахнет сиренью,

И звенит незнакомая птица...

 

И не серая, а голубая.