Дальнее синее море

Творческое наследие сибирского поэта Александра Ивановича Плитченко (1943—1997) велико и разнообразно. Он много издавался в Новосибирске и Москве и пользовался успехом у любителей отечественной поэзии. Лучшие его стихотворения и по сей день на слуху. Однако есть и такие стихотворения, которые известны лишь немногим обладателям всех-всех когда-либо вышедших сборников писателя; стихотворения, несомненно заслуживающие полноценного включения их в поэтическую действительность. Подборку из таких стихов мы и предлагаем вниманию наших читателей.

Редакция благодарит за помощь в подготовке данной публикации жену поэта Эрту Геннадьевну Плитченко (Падерину) и Владимира Ивановича Ярцева.

 

Окно

Оно имело цвет и запах,

Как будто легкое вино,

То,

Обращенное на запад,

То земляничное окно.

 

И голубыми вечерами,

Когда уже взойдет луна,

Я прикасался к синей раме —

И мир теснился у окна.

 

В миру ворочались и жили

И самолеты, и жуки,

Коровы и автомобили,

Приезжие и земляки,

И лес — еловый, вострокрыший,

И на заборах петухи,

А в заключенье кто-то рыжий

Шел и насвистывал стихи.

 

И стоило мне очутиться

В постели

И уснуть в тепле,

Как сквозь окно влетала птица

И застывала на столе...

 

Воспоминание об океанском побережье (1963 г.)

Полуживые бакланы — перья пропитаны нефтью.

Ящики, комья асфальта, обувь, игрушки, бутылки.

Дохлая рыба, моллюски, заваль капусты осклизлой.

С этого и начиналось дальнее синее море...

После вчерашнего ветра — жарило желтое солнце.

Душная бухта дышала влагою, гнилью и йодом.

Грязные чайки мотались с криками над мелководьем.

С этого и начиналось дальнее синее море...

 

Иволга

В сумерках звуку какому-то

Ищешь названия ты —

Это по черному омуту

Синие кружат цветы,

 

Или тот звук удивительный,

Влагой исполненный, он —

Звон родниковый живительный,

Знобкий и радостный стон,

 

Иль окликает растения

Вольно упавших долин,

Изнемогая в цветении,

Из-за ограды жасмин,

 

Или коровий медлительный,

Влажно изогнутый глаз —

Теплою тьмою растительной

Глянул, блеснул и погас,

 

Или — луной припорошена,

Плавно — бела и тепла —

Из-под фуфайки наброшенной

Милой рука протекла, —

 

Это свечение нежности,

Радостный оклик высот,

Это движение свежести,

Этот звучащий полет

 

Я сохраню, если вечное

Слово оставить смогу...

Иволга,

Иволга вечером,

Иволга пела в логу!

 

Без границы

С деревьев перевала

На первое число

Все листья посрывало

Да в море унесло.

И мне видней, поскольку

Ничто не застит свет,

Над островом Аскольдом

Полночный ход планет.

И оттого мне любо,

Что эти дни пришли,

Что небо,

небо,

небо —

от самой от земли

Взлетает,

Вырастает,

Бушует синевой,

Сияя высотою

Над самой головой.

Была от неба ржою

Земля отделена.

Покончено с межою —

Распахана она.

 

* * *

Прости меня, родина горькая,

Узнай,

Обогрей,

Приюти,

Усталой осеннею зорькою

Дорогу мою освети.

 

О, доля твоя недопетая,

Печаль разговоров и хат,

И в чем я виновен — не ведаю,

Как будто во всем виноват.

 

Но верю,

Ты скажешь:

— Прощение?

Нет в мире весны до весны,

Вот так и твое возвращение

Само —

Искупленье вины.

 

Прочь, прошлое, рук не заламывай,

Плечей не когти, воронье.

Вот я и вернулся,

Земля моя,

Любовь моя,

Горе мое.

 

Скворец

И молодо-зелено в мире,

и песни свои завели

и в небо весеннее взмыли

веселые птахи земли.

Летайте и пойте по маю,

шалейте от звезд и любви!

Пой, скворушка,

я понимаю

недолгие песни твои.

Пой, пой, перелетная птаха,

живи.

До птенцов, до гнезда

не ведай ни боли, ни страха, не знай ни греха, ни стыда.

 

…А дальние грозы

лягают

над синим бугром небосвод…

 

И как это птицы летают,

и в чем только песня живет?

Я знаю —

окончиться маю,

и песню в душе берегу,

и эту весну продлеваю,

и, видно, продлить не смогу.

 

Дорога к морю

Издалека, из Чумаково,

Из васюганского села,

Где весело,

Где бестолково

Моя дорога пролегла.

Иду я.

Подводить итоги

Еще не наступили дни.

В миру такие есть дороги,

Что и не снились мне они.

Однако этот путь недолгий —

Начало песни и судьбы —

Касался приказанской Волги,

Дудинки,

Камня-на-Оби.

И без особенной поклажи

Я шел под солнцем и грозой,

И транссибирские пейзажи

Бурлили через горизонт.

И трепетало надо мною,

И берегло мое житье

Берез вязанье кружевное,

Дубов чугунное литье.

Вели меня вселенской ранью

Сквозь незнакомые края

Голубок утренних ворчанье

И разговоры соловья.

И я пришел в края иные,

Где из тревожной тишины

Деревья вроде бы земные

В нездешний свет устремлены.

И на каком-то косогоре

Вдруг

За малиновым леском

Блеснуло утреннее море

Ультрамариновым

Мазком!

 

* * *

Земли родные!

Туда

Тянет больнее с годами,

Даром ли слово «страда»

Сродственно слову «страданье».

 

Обыкновенна роса,

Тын, а у тына калина.

Что же, всегда «чудеса»

Схожи со словом «чужбина».

 

За суетой камыша

Вновь загораются зори

Или пылает душа

От непомерного горя?

 

Так ведь недаром места,

Милые помыслам с детства,

Ставят святое «мечта»

С яростным «меч» по соседству.

 

Кто это знал,

До конца

Будет любить без укора

Клен у могилы отца,

Свет у Отчизны простора.

 

Утро

Еще темно,

Еще совсем темно...

Проснется мать,

По дому захлопочет...

Заголубеет раннее окно,

Огонь в печи спросонья залопочет…

 

Я выйду в полушубке на крыльцо,

И вот он —

Мир весеннего восхода —

Сияющее катит колесо

Из-за лесов на кручи небосвода.

 

Как воздух яр!

Как широко дышать!

О, что нас остановит или свяжет?!

Откроет двери,

Улыбнется мать

И поглядит,

И ничего не скажет.

 

Душа полна!

О боже, как полна!

И под крылами утреннего ветра

Все выше

Поднимается волна

Родимого,

Родительского света!

 

Стою на синем, как слеза, ветру

С глаголом влаги,

С памятью полыни,

Я отвлеченно знаю, что умру,

Но этого не чувствую поныне...