Вы здесь

Филемон и Бавкида

Владимир МАКАРОВ
Владимир МАКАРОВ


Филемон и Бавкида
* * *

Запятые ставя, точки,
Вольным воздухом дыша,
Сублимируется в строчки
Моя ласточка-душа.

Вон она — строфой бликует,
Вон она — в строфе ликует,
Неразборчива, юна!

…Кабы ведать мне в те сроки,
Знать бы про итог жестокий —
Как, сгорев, болит она…


Чужая душа

Кто он? Бомжара бедный
Реформенной поры?
А может, спорщик вредный —
Ас карточной игры?

Фингал. Кровоподтёки.
Нет трёх зубов подряд.
«Чужа душа — потёмки».
В народе говорят.

А может, рыцарь странный —
Живучий Дон-Кихот,
Который неустанно
Бои со злом ведёт?..

Он дышит еле-еле,
Паршиво мужику.
Кто б ни был ты, земеля,
Идём со мной к ларьку!

Мы нараспашку души
Откроем под вино.
Кому из нас, брат, хуже,
Не всем ли всё равно?!
* * *

Я ставлю на стеллаж Рубцова том,
И входит он серьёзно, чин по чину,
Поэт Рубцов, на полку, словно в дом,
Где рядом — Пастернак, поляк Галчинский.

Что из того? Они ему родня —
Поэты эти, из высоколобых.
— Не оставляй лишь, — он сказал, — меня
Среди неугомонных русофобов.

Начало зимы

Снег идёт,
Молодой, беспечальный.
Сквозь стекло, как с озёрного дна,
Смотрят с кухни своей коммунальной
Неподвижные муж и жена.

Отрешённо пространство пронзают,
Освещённые светом дневным.
А чего они знали и знают,
Не понять посторонним по ним.

Сын читает серьёзную книгу,
А родители, стоя вдвоём,
Понимают, что этому мигу
Не вернуться уже нипочём.

Пахнет в форточку новой зимою
Льётся зимний, застенчивый свет.
И на это пространство земное
Тех людей в этот миг ближе нет.

Трамвайный поворот

Далёкий миг во мне живёт —
Печальный, мудрый:
Звенел трамвайный поворот,
Вставало утро.
Внизу над спящею рекой,
Заметный с горки
Дымок, по-зимнему сухой,
Струился горький.
В тот год зима была как сад,
Снежок лепился.
Вот здесь я много лет назад
С тобой простился.
Надёжно смыт разлуки час
Разливом вешним.
Но свет твоих волшебных глаз
Остался прежним…
Прочесть бы книгу Бытия,
Но нужен навык.
В ней существуем ты и я,
Но в разных главах.
Да в разных ли? Откуда знать,
Ведь с неба, с неба
На нас сходила благодать
В кристаллах снега.
Ведь повторятся в свой черёд —
Печально, мудро —
Звонок трамвая, поворот,
Седое утро.
И там, где белые дымы
Уходят в небо,
Опять прильнём друг к другу мы
Под взглядом снега.
И нам прошепчет этот снег,
Как приголубит:
Есть что-то вечное во всех,
Во всех, кто любит.

Филемон и Бавкида

Вот идут по аллее
В присутствии снега,
Что как раз на Покров
Снова выпал надолго,
Муж с женою —
Два немолодых человека,
Два врача,
Два продукта советского толка.
Он ей снова
Стихи на закате читает,
Как когда-то читал
На весеннем рассвете,
А у ней на пальто
Снег пушистый не тает
И мерцают снежинки
На чёрном берете.
Нынче август для них
Был рубиновой свадьбой,
И родные — из выживших —
К ним приходили.
В эти смутные годы
Им лучше не знать бы,
Что оболган в стране
Жанр семейных идиллий.

Рай и ад испытавши
В быту полосатом,
Надорвавши сердца,
Измочаливши нервы,
Жизнь протопавши рядышком
В веке двадцатом,
Осторожно шагнули они
В двадцать первый.

Что их ждёт в нём?
Какие знаменья и грозы?
Хватит старых запасов —
Костюмов и платьев.
Незадача одна:
Говоря строгой прозой,
Толерантности — жить, пресмыкаясь,
Не хватит.

В мире слёз и улыбок,
Стекла и металла,
Где бессчётны дела,
Где конечны дороги,
Дай им, Бог,
Чтоб она без него не страдала,
Чтоб не мучился он без неё,
Одинокий.

Дай им, Бог
Если мрак их накроет волною,
Пусть друг с дружкой уйдут
Эти два человека,
В одночасье простившись
С юдолью земною —
Филемон и Бавкида
Новейшего века…

* * *

Когда из-за бетонных стен —
Как наваждение, как сон —
Средь мёртвых стереосистем
Звучит живой аккордеон,—
Вмиг ощущаешь жизнь живой
И вспоминаешь, что живёшь —
Как бы водою снеговой
По марту городом идёшь…