Мой перевал

(песня)

На рубеже зимы сомнет ладони злость.
Друзей горячий след запорошила вьюга.
Все то, чем жили мы, как будто, не сбылось:
Гренады в мире нет, Кабул не стоит друга.
На небе, где уют, и нет земных тревог,
Где тихо и светло, — весною ли, зимой ли,
С ним вина нынче пьют соавторы его:
Багрицкий и Светлов, и Киплинг, и Самойлов.

Костра смолистый дым, бегущая вода.
Мы юную мечту вернуть уже не в силах.
Немало песен с ним певали мы тогда
На грушинском плоту, в Москве и на Курилах.
Распался тесный круг, необратимый впредь.
Все явственнее вьюг морозное дыханье.
Прощай, мой старый друг, — с тобою нам не петь,
Прощай, мой старый друг, вернее — до-свиданья.

А на Земле грядут другие времена.
Наш век ушел давно, не вызвав ностальгии.
Эпоха новых смут, и новая война,
И новое кино, и ценности другие.
Но, душу сохранив для будущих времен,
Забыть мы никогда не сможем эти зонги,
Где скачет по степи усталый эскадрон,
И движутся суда к далекой Амазонке.

                                             2006

Процесс невеселый начат, —
Дрожи, просвещенный мир!
Россия для русских значит —
Башкирия — для башкир.
Не будет теперь иначе.
Гори, мировой пожар!
Россия для русских значит —
Татария — для татар.
Недолго нам ждать, недолго, —
Все способы хороши.
Отнимут обратно Волгу
Марийцы и чуваши.
Опомнимся — будет поздно.
Полгода пройдет, а там, —
Чеченцам обратно Грозный,
Якутию — якутам.
Долины, хребты, алмазы,
И золото, и руда.
Держава погибнет сразу,
Отныне и навсегда.
Забыв о имперской славе,
Лишившись морей, как встарь,
Московией будет править
Уездный московский царь.
Конец богатырской силе.
Не видно в ночи ни зги.
Так кто же друзья России,
И кто же ее враги?

                           13.04.2006.

Мне геолог рассказал
За столом, по пьяни,
Что назвали перевал
Мною на Саяне.
Там закат пылает, ал,
Меж лесного гуда.
Только я там не бывал
И уже не буду.
Мне поведал альпинист
Все о перевале:
Как там воздух горный чист,
Как сияют дали.
Там блестят на гранях скал
Золотые руды.
Только я там не бывал
И уже не буду.
Перевал сейчас пурга
Заметает снегом.
Там олень несет рога,
Задевая небо.
Мной назвали перевал,
Каменную груду.
Только я там не бывал
И уже не буду.
Там в заснеженном краю,
У подножья ели,
Парни песенку мою
На привале пели.
Мной назвали перевал,
Видный отовсюду.
Только я там не бывал
И уже не буду.
Потому что век иной
Нынче на пороге.
Перевал мой за спиной, —
Нет туда дороги.

                           15.04.2006.

                  А. Баль-Муххамедову

Опять погода холодеет.
Кричит в тумане воронье.
Национальная идея,
Кто сформулирует ее?
Прошел я половину Света,
Подолгу жил у англичан,
Но никогда идеи этой
Ни у кого не повстречал.
Я изучал бумаги в деле
Цивилизаций вековых,
Но никогда такой идеи
Не обнаруживал у них.
У нас лишь, как это ни странно,
Твердят повсюду про нее.
О ней кричит с телеэкрана
Громкоголосое жулье.
Желая власти или денег,
Такое скажут, что держись.
А у народа нет идеи, —
Есть у народа только жизнь.
Она вперед себе стремится,
Невозмутима, как река.
В ней отражаются то птицы,
То кучевые облака.
Она течением рутинным
Плывет меж пашен и лугов,
Ломает жесткие плотины,
И грязь смывает с берегов.
Она несет дорогой длинной
Суда на собственном горбу.
Ее поробуй, как Неглинку,
Загнать в железную трубу.
На Западе или Востоке,
Где протекать бы ни пришлось,
Она вбирает все истоки,
А не разбрасывает врозь.
Лишь о себе самой радея,
Она проходит в стороне,
И тонут мертвые идеи
В ее спокойной глубине.

                           22.04.2006.

Когда задохнусь я от ветра,
Умножив количество вдов,
Поставьте пластиночку ретро
Начала тридцатых годов.
Не надо церквей и часовен,
Святыми увешанных стен.
Не нужен Шопен и Бетховен, —
Поставьте пластинку взамен.
Пускай над могилой раскрытой,
От внешнего мира вдали,
Опять зазвучат «Рио-Рита»,
«Марусечка» и «Журавли».
Пусть в яркое это оконце
Чужая засветит слеза,
И мне утомленное солнце
Заглянет устало в глаза.
И круг замыкая упрямо,
В закате последнего дня
Опять моя юная мама
Возьмется баюкать меня.
Одна вероятнее, или
С молоденьким папой вдвоем,
Под то, что когда-то любили
В исчезнувшем доме моем.

                           23.04.2006.

* * *

Мерцает, отражения дробя,
В зеленой Мойке облачная вата.
Снимаю фильм про самого себя.
Смешно, наверно, но и грустновато.
Припоминаю старое житье:
Васильевский и Линия Седьмая.
Гремит оркестров медное литье,
Обозначая праздник Первомая.
Поют гудки в невидимом порту,
Суля судам счастливую дорогу,
И вкус лимонной корочки во рту
Слабеет, исчезая понемногу.
Потом блокада, орудийный гром,
И дистрофии черная зараза.
Мой старый дом сгорел в сорок втором,
Я с той поры здесь не бывал ни разу.
Я прожил жизнь вдали от этих мест,
О прошлом забывая постепенно.
Зачем вхожу я в старенький подъезд,
Ступая на знакомые ступени?
Зачем смотрю в забытое окно
В чужом дому, смущенный и неловкий?
Соседи переехали давно:
Кто на Смоленке, кто на Пискаревке.
Шумят бомжи под окнами в саду,
Входная дверь клеенкою обита.
Я ничего здесь больше не найду
Из детского утраченного быта.
Не наводи, приятель, объектив,
Не надрывай мне уши, канонада.
Вторично в реку времени войти
Я не могу, да это — и не надо.

                           27—28.04.2006.

Давно позабыть нам пора бы
Те сказки из давних времен:
«Народ не бывает неправым.
Народ неизменно умен».
И сам я усвоил за годы,
На веру приняв эту весть,
Что нету преступных народов,
Но Бог полагает, что есть.
Не зря он веками евреев
Водил по напрасным путям,
Огнем над Голгофою реял,
И язвой морил египтян.
Не зря направлял он удар свой
На Север и Юг без конца,
Великие страны и царства
Стирая с земного лица.
И смерти разящее жало
Все вновь поднималось и вновь,
Когда по турецким кинжалам
Стекала армянская кровь
И густо дымящий Освенцим
Вознесся кинжалам вослед.
Покаялись умные немцы,
А мы не покаялись, нет.
А там, где библейские виды,
И нищее племя живет,
Ребенку под пояс шахиды
Взрывчатку кладут на живот.
В огне не сыскавшие брода
Кричат про войну и про месть,
Мол, нету преступных народов.
Но Бог полагает, что есть.
И крепнет поветрие злое
В краю от Курил до Невы,
Где мерзлой укрыты землею
Расстрельные черные рвы.
И пишутся новые оды
Про совесть народа и честь.
Мол, нету преступных народов.
Но Бог полагает, что есть.

                           29.04.2006.

Ветер дул нездешной силы
Под листвою медно-ржавой.
У цветаевской могилы
Мы стояли с Окуджавой.
Над строкою неземною,
Что не будет больше биться,
За кладбищенской стеною,
Где лежат самоубийцы.
У обители унылой
На ветру ветла дрожала.
У цветаевской могилы
Мы стояли с Окуджавой.
Над омытой серым ливнем
Полустершейся плитою.
Над могилою фиктивной
И поэтому пустою.
И тянулась к югу стая
Вдоль невидимой излуки,
Где душа ее витает,
Обреченная на муки,
Над пространством нелюдимым
Равнодушного народа,
С желтым смешиваясь дымом
Автошинного завода.

                           01.05.2006.

* * *

Мир понятен был классе в десятом
И до третьего курса, примерно.
Я в учебники веровал свято:
Напечатано, — стало быть верно.
Был отличник я — не оттого ли
Твердых истин мне помнится масса.
Все я знал про магнитное поле
И о роли рабочего класса.
Но когда-то понятное в школе
Непонятно мне стало под вечер.
Ты спроси про магнитное поле, —
Я тебе про него не отвечу.
Стариком, сединой убеленным,
Жизнь прожившим по чьей-то указке,
Я известным не верю законам,
И охотнее верю я сказке.
Облетела увядшая ветка.
Времена наступили другие,
Но по прошлой эпохе нередко
Я испытываю ностальгию.
Где припомню в любые моменты
Непреложные факты и даты,
И на месте стоят континенты,
Что сегодня дрейфуют куда-то.

                           05.05.2006.

* * *

Листья, ржавые, как латы,
Устилают старый двор.
Рядом песню «Перекаты»
Голосит нестройный хор.
Вроде, только лишь вчера я
По реке сплавлялся с ней.
Счастлив тот, кто умирает
Раньше песенки своей.
Так и мы с тобой, бывало,
Пели, струны теребя.
Золотое покрывало
Тянет осень на себя.
Туча движется сырая
С атлантических морей.
Счастлив тот, кто умирает
Раньше песенки своей.
Покидаю мир подлунный,
Желтым неводом влеком.
Пусть меня запомнят юным, —
Не запомнят стариком.
И пускай не видеть рая
Мне, как собственных ушей,
Счастлив тот, кто умирает
Раньше песенки своей.
Что с того, что ты не вечен
И послушен небесам,
Все равно еще не вечер,
Как Володя написал.
Жизнь свечою догорает, —
Чья короче, чья длинней.
Счастлив тот, кто умирает
Раньше песенки своей.

                           07.05.2006.