Вы здесь
На солнечной оси
Яблоко
Снова глупо, вопреки рассудку,
Не туда повесили звезду.
Спрятавшийся в телефонной будке,
Ночи круг печалью обведу.
Быть собой, пусть увеличит в сумме
Искаженья предрассветный час,
Слушая оцепеневший зуммер,
Проходящий глухо через нас.
Над балконом дома из панелей
Млечный Путь из неразрывных уз.
В городском саду юнцы пьянели,
Надрывался в аромате гнус,
И свисало яблоко планетой
И упасть грозило на траву,
В это разъярившееся лето,
В этот мир, где я еще живу.
Ной
Земля молода, в ней упрямая нега,
Теплы небеса и манят пеленой.
Зачем же кедровое тело ковчега
Поставил на брег недоверчивый Ной?
С утра облачился в льняную рубаху
Денек безмятежный на все времена,
Умыты росою библейские страхи,
Пророки вздремнули, хлебнувши вина.
Смеется над ним молодая природа,
Бросает к ногам изобилье плодов,
И воины гордо идут из похода,
Ведут на веревках коров и рабов.
Купцы суетятся в торговом угаре,
Артельщики строят из камня дома,
А он все твердит: «Каждой твари по паре», —
И все собирает в мешки семена.
Бессонница
Пока не спится человеку в доме,
Распахнутое в ночь глядит окно,
Где город на неоновой ладони
Уж не шумит машинами давно.
Бессонницы уклад бывает сладок
И горек, он на кухне приумолк.
В нем есть неохраняемый порядок
И любопытства непрощенный долг.
Прямее время обнажает грани
Смятенья или вольной пустоты,
Мелькающие вереницы зданий
И в памяти застывшие мосты.
Мы школ ночных таинственные дети,
Свой вдох и выдох примеряем зря,
Над жертвенником нового столетья,
Где под асфальт закатана земля.
Тогда как в непокой другого рода,
С небес направив искристый поток,
До сердцевины бытия природа
Несет любви и вольности глоток.
Праздник
Жизнь интересна в первой трети:
На кухне молоко кипит,
Петарды зажигают дети,
И снег искрится и шипит.
В прихожей разговоры грубы,
Свет резко падает в проем,
Приходят гости: шапки, шубы
Топорщатся хмельным зверьем.
А улица ликует в сборах,
Куранты бьют желанный час,
Расплавлен наст, чернеет порох,
Привычно праздник входит в нас —
Вот так, приливом и отливом,
Сумбуром, новизной затей,
И только хрупки и ленивы
Остатки ледяных дождей.
В них видно будних дней удушье,
Работы повседневной боль.
Жизнь, дай чуть-чуть великодушья
И праздник выплакать позволь.
Истукан
Там, где посвист степного аркана,
Где ветра шевелят ковыли,
Сотворил я себе истукана
И прощенье прошу у земли.
Что ж, готовьтесь к большим переменам,
Купол неба сегодня не глух,
Потому и по каменным венам
Я вселяю в него новый дух!
Он, как молния в грозных зарницах,
Воссияет в значенье былом,
И ему перелетные птицы
Будут бить и крылом, и челом.
Пробудив известковые очи,
Очерчу я круги на воде,
И зеркальная аспидность ночи
Отразит его здесь и нигде.
Кто еще у судьбы на примете?
Не криви же, ваятель, душой:
Ты такой же ненужный на свете,
Бородатый, веселый, большой.
На солнечной оси
На солнечной оси, бегом,
Настало утро с чутким носом,
И в доме пахнет утюгом
И крепкой первой папиросой.
Так, в детской памяти сквозя,
Кипит белье в тазу неловко,
Шарами мыльными скользя
Над белой бельевой веревкой.
Еще судьбой не начат счет,
И дерево скрипит лошадкой,
И я, влюбленный в жизнь еще,
Таскаю пирожки украдкой.
Обычный коммунальный быт,
Где я с кудрявой головою,
Еще родными не забыт,
Живу в согласье сам с собою.
Лица увижу я овал
И руки матери за пряжей,
И страшный времени провал,
Ничем не объяснимый даже…