На солнечной оси

Яблоко

Снова глупо, вопреки рассудку,

Не туда повесили звезду.

Спрятавшийся в телефонной будке,

Ночи круг печалью обведу.

Быть собой, пусть увеличит в сумме

Искаженья предрассветный час,

Слушая оцепеневший зуммер,

Проходящий глухо через нас.

Над балконом дома из панелей

Млечный Путь из неразрывных уз.

В городском саду юнцы пьянели,

Надрывался в аромате гнус,

И свисало яблоко планетой

И упасть грозило на траву,

В это разъярившееся лето,

В этот мир, где я еще живу.

Ной

Земля молода, в ней упрямая нега,

Теплы небеса и манят пеленой.

Зачем же кедровое тело ковчега

Поставил на брег недоверчивый Ной?

С утра облачился в льняную рубаху

Денек безмятежный на все времена,

Умыты росою библейские страхи,

Пророки вздремнули, хлебнувши вина.

Смеется над ним молодая природа,

Бросает к ногам изобилье плодов,

И воины гордо идут из похода,

Ведут на веревках коров и рабов.

Купцы суетятся в торговом угаре,

Артельщики строят из камня дома,

А он все твердит: «Каждой твари по паре», —

И все собирает в мешки семена.

Бессонница

Пока не спится человеку в доме,

Распахнутое в ночь глядит окно,

Где город на неоновой ладони

Уж не шумит машинами давно.

Бессонницы уклад бывает сладок

И горек, он на кухне приумолк.

В нем есть неохраняемый порядок

И любопытства непрощенный долг.

Прямее время обнажает грани

Смятенья или вольной пустоты,

Мелькающие вереницы зданий

И в памяти застывшие мосты.

Мы школ ночных таинственные дети,

Свой вдох и выдох примеряем зря,

Над жертвенником нового столетья,

Где под асфальт закатана земля.

Тогда как в непокой другого рода,

С небес направив искристый поток,

До сердцевины бытия природа

Несет любви и вольности глоток.

Праздник

Жизнь интересна в первой трети:

На кухне молоко кипит,

Петарды зажигают дети,

И снег искрится и шипит.

В прихожей разговоры грубы,

Свет резко падает в проем,

Приходят гости: шапки, шубы

Топорщатся хмельным зверьем.

А улица ликует в сборах,

Куранты бьют желанный час,

Расплавлен наст, чернеет порох,

Привычно праздник входит в нас —

Вот так, приливом и отливом,

Сумбуром, новизной затей,

И только хрупки и ленивы

Остатки ледяных дождей.

В них видно будних дней удушье,

Работы повседневной боль.

Жизнь, дай чуть-чуть великодушья

И праздник выплакать позволь.

Истукан

Там, где посвист степного аркана,

Где ветра шевелят ковыли,

Сотворил я себе истукана

И прощенье прошу у земли.

Что ж, готовьтесь к большим переменам,

Купол неба сегодня не глух,

Потому и по каменным венам

Я вселяю в него новый дух!

Он, как молния в грозных зарницах,

Воссияет в значенье былом,

И ему перелетные птицы

Будут бить и крылом, и челом.

Пробудив известковые очи,

Очерчу я круги на воде,

И зеркальная аспидность ночи

Отразит его здесь и нигде.

Кто еще у судьбы на примете?

Не криви же, ваятель, душой:

Ты такой же ненужный на свете,

Бородатый, веселый, большой.

На солнечной оси

На солнечной оси, бегом,

Настало утро с чутким носом,

И в доме пахнет утюгом

И крепкой первой папиросой.

Так, в детской памяти сквозя,

Кипит белье в тазу неловко,

Шарами мыльными скользя

Над белой бельевой веревкой.

Еще судьбой не начат счет,

И дерево скрипит лошадкой,

И я, влюбленный в жизнь еще,

Таскаю пирожки украдкой.

Обычный коммунальный быт,

Где я с кудрявой головою,

Еще родными не забыт,

Живу в согласье сам с собою.

Лица увижу я овал

И руки матери за пряжей,

И страшный времени провал,

Ничем не объяснимый даже…