Право на ошибку

ТЕРРОРИСТ
Настоящий деревенский человек город не любит и едет туда только в случае крайней необходимости. Федор был не просто настоящим деревенским человеком, он был настоящим деревенским мужиком. Работящим, смекалистым, а главное, непьющим. Одним словом — хозяин земли русской.
Много лет Федор с семьей пользовался участком, пригороженным к его усадьбе. Участок-то — ерунда, всего соток пятнадцать, Федор сажал там капусту да картошку, — вдруг стал камнем преткновения между ним и сельсоветом, наводившим порядок в своих владениях. Двадцать лет эта земля не нужна была никому. А теперь глава сельсовета выдвинул Федору ультиматум: или он узаконит право на владение участком и платит налоги, или немедленно освободит его, и дальше пусть тот хоть бурьяном зарастает!
Поначалу Федор не обратил внимания на угрозы главы и в ответ на них, используя специфические слова и выражения, указал, куда главе следует направиться, подробно объясняя, как это сделать. Председатель, задействовав бюрократическую машину, направил Федору заказным письмом уведомление, в котором черным по белому было написано, что если участок не будет надлежащим образом оформлен, то в отношении гражданина Пациоры Ф.М. будут применены административные меры воздействия. Иначе говоря, вспашут его участок вместе с капустой и картошкой. Оформлять землю нужно было в городе, в земельном комитете. Вот так ниточка судьбы и привела настоящего деревенского мужика Федора в город...
Ранним утром, управившись со скотиной и наскоро позавтракав, Федор на первом восьмичасовом автобусе отправился в город, намереваясь к обеду вернуться домой с готовыми документами. Время, необходимое для поездки, он рассчитал точно: два часа на дорогу туда, час на получение справки, два на дорогу обратно и час на всякие непредвиденные случаи.
Автобус пришел по расписанию. Федор, воспользовавшись языком, доводившим неизвестных ему людей до Киева, быстро нашел земельный комитет.
Будучи грамотным, он изучил информационный стенд в вестибюле и прямиком отправился в двадцатый кабинет. Несмотря на жаркую пору, в коридоре второго этажа толкалось много людей. Одни сидели на скамеечках, другие стояли, подпирая стены. Федор посмотрел на это сборище трутней своим наметанным мужицким взглядом и подошел к двадцатому кабинету.
Едва он взялся за ручку, как за спиной раздался голос:
— Дядя, куда это вы без очереди? С Луны упали или из деревни приехали?
— Из деревни, — машинально ответил он, поворачиваясь к говорившей.
Перед ним стояла высокая, тощая рыжая девица.
— В очередь записывайтесь, я последняя, вы восемьдесят четвертым будете, — отчеканила она, но, увидев его реакцию, ухмыльнувшись, добавила: — Да вы не переживайте: из восьмидесяти четырех одиннадцать уже прошли.
Известие о многочисленной очереди неприятно удивило Федора. Расстроившись, он задумался и уставился в одну точку. Этой точкой оказался роскошный бюст женщины бальзаковского возраста. Женщина смутилась и, потихоньку осмотрев себя, поправила блузку. Мужик продолжал таращиться, не отводя взгляд. Выглядел он не слишком доброжелательно: очумелые глаза и перекошенный рот не красили его лицо. К тому же, он был чернявый, с орлиным носом, и чем-то напоминал лицо кавказской национальности.
Женщина занервничала. Соседи по очереди от безделья с интересом наблюдали за развитием событий. Через пятнадцать минут тетка не выдержала и, махнув в сторону нахала, возмущенно воскликнула:
— Ну что вы уставились на меня?
Федор вздрогнул: все смотрели в его сторону. Он покраснел и, сконфузившись, выскочил на лестничную клетку. Покурив и успокоившись, он вернулся назад в очередь. Входя в коридор, Федор услышал, как рыжая девица говорит здоровенному парню:
— За мной занимал восемьдесят четвертый — чернявый маньяк из деревни, ну, а вы восемьдесят пятым будете.
Посмотрев по сторонам, девица увидела входящего Федора и добавила, указывая на него парню:
— Вон за ним будете.
Парень исподлобья глянул на мужика, достал из кармана пиликающий мобильник и удалился на лестницу. Федор присел на краешек скамейки, стоящей в углу и, возмущенно поглядывая на девицу, подумал: «Я — чернявый маньяк, а ты, ты — рыжая стерва!»
Очередь помаленьку продвигалась, вернулся после телефонных переговоров восемьдесят пятый. Парень был крутой: штаны — не штаны, рубаха — не рубаха, да еще и расстегнутая почти до пупа, на шее — золотая цепища, сквозь звенья которой густыми прядками пробивалась растительность на груди. Парень уселся рядом с рыжей. Увидев такое «сокровище», девица положила ногу на ногу и приняла вид пресыщенной жизнью примадонны.
«Хороша парочка: горилла и мартышка», — усмехнулся про себя Федор.
Из раскрытой двери кабинета доносились звуки песни:
— Ой-ё, шире вселенной горе мое!..
Прислушавшись к словам, Федор густо покраснел: солист пел о том, что девчонки объявили ему эротическое «нет». Он не сдержался и плюнул на пол, пробормотав:
— Срам-то какой…
Дама бальзаковского возраста, искоса поглядывающая на нахального мужика, презрительно процедила:
— Мало того, что маньяк, так еще и плюется. Деревенщина.
Реплика дамы осталась без внимания: по радио уже передавали новости. Диктор рассказывал о терактах чеченских боевиков. Очередь примолкла.
— Эх, времечко тяжелое нынче, — вздохнул дед из другой очереди. — Теракты, заложники… Вернуть бы Сталина, вмиг бы Чечня закончилась.
Сталинскую тему не поддержали. Зато одна тетка принялась рассказывать случай из жизни:
— Моя соседка после какого-то очередного теракта стала ложиться спать в мотоциклетном шлеме и с паспортом, чтобы в случае чего ее опознать смогли.
Очередь оживилась. Одна женщина поинтересовалась у рассказчицы:
— И что же дальше?
— Через неделю муж взбунтовался. Ему надоело биться ночью головой об каску. Дело до развода дошло. Пришлось ей каску снимать. Но с паспортом она не расстается и сейчас, пришила к каждой ночной рубашке кармашек и кладет туда на ночь.
Скучающий народ начал активно обсуждать тему соблюдения мер личной безопасности при терактах. Федор тоже принял в этом участие, буркнув:
— Делать вам, городским, нечего, вот и спите в шлемах. Напахалась бы с утра до вечера, как мы, дык про паспорт-то быстро забыла бы.
Рыжая девица встрепенулась и язвительно сказала:
— Самоотверженные деревенские герои бьются за урожай без помощи горожан уже который год. Удалось собрать треть урожая.
Дама бальзаковского возраста и восемьдесят пятый одобрительно закивали головами, полностью соглашаясь с девицей. Федор завелся:
— Горожане… Тьфу! Делать ничего не умеете. Вот молоко откуда у вас?
— Из пакета, — невозмутимо процедила сквозь зубы девица.
Федор, почувствовав почву под ногами, сообщил, что в пакет наливают молоко от деревенских коров. Ринувшись в словесную атаку, он угодил в хорошо расставленную девицей западню:
— Представляю себе ванну с молоком и вас, купающегося в ней, — томно протянула рыжая бестия.
Федор опешил: при чем здесь ванна с молоком? Что задумала эта, эта…
Усмехнувшись, девица продолжила:
— А куда вы молоко денете, если мы его пить не будем?
Восемьдесят пятый с любопытством слушал языкастую диву, в конце ее монолога он с интересом спросил:
— Тебя как зовут?
— Стелла, — не поворачивая головы, с достоинством ответила она.
— Звезда, блин, — одобрительно фыркнул парень.
— Моя очередь, — воскликнула девица и, сорвавшись со скамьи, помчалась в кабинет.
Проводив ее взглядом, Федор отпустил вслед:
— Развелось умников. Только языком чесать умеют.
— Успокойтесь, — вступила в разговор женщина пенсионного возраста, явно из обнищавшей интеллигенции. — Город и деревня друг без друга никуда. Закон диалектики: единство и борьба противоположностей.
Федор с уважением глянул на умную тетку, надеясь найти в ней союзницу, но не тут-то было. Женщина строго посмотрела на него и продолжила:
— Зря вы горожан ругаете. Они работают не меньше вашего, без выходных и проходных. С понедельника по пятницу — на работе, а в выходные — на дачах. Многие и кур, и свиней, и кроликов держат, а некоторые, между прочим, и коров!
Стрелка на часах медленно, но неуклонно, минута за минутой, приближалась к трехчасовой отметке. Федор с тоской подумал, что дома его потеряли. А он сидит здесь голодный, вспотевший, уставший и совершенно несчастный, слушает глупых горожан и мечтает поскорее выбраться из этого рассадника зла.
Наконец улыбающаяся Стелла выпорхнула из кабинета, держа в руках заветную бумажку. Федор ринулся в кабинет.
— Эй, звезда, подожди меня, я подвезу, куда тебе нужно! — вслед рыжей крикнул парень.
— Я подумаю над твоим предложением… восемьдесят пятый, — на ходу бросила девица и упорхнула.
Обычно посетители выходили из кабинета минут через десять, Федор вышел через одну. Мужчина, выдававший справки, очень удивился, узнав, что посетитель пришел к нему, не отметившись в седьмом кабинете.
— Порядок нарушать нельзя. Идите в седьмой кабинет, потом придете ко мне, — важно проговорил он.
— Но я пять часов простоял в очереди! — завопил Федор. — У меня хозяйство в деревне, я не могу здесь прохлаждаться, как вы!
Чиновник оскорбился и, глядя мимо него, сухо произнес:
— Мужчина, не задерживайте очередь, идите в седьмой кабинет. Следующий!..
В седьмой очередь была поменьше, всего-то человек тридцать. Наученный горьким опытом, Федор в разговоры с очередными не вступал, ждал молча.
В двадцатый кабинет он не успел. Заплутав среди улиц и переулков, опоздал он и на последний автобус, отправлявшийся с автовокзала в 17-30. Следующий автобус будет только утром, в 7-00.
Город, великий и ужасный, жил своей жизнью, неподвластной разумению настоящего деревенского мужика. Он непрестанно выплевывал в атмосферу выхлопные газы, равнодушно и пренебрежительно смотрел на мир глазницами госучреждений, таинственно манил огнями ночных клубов, вызывающе пестрел рекламными щитами. И не было никакого дела этому монстру до бедного и расстроенного Федора, сиротливо сидящего на лавочке рядом с автовокзалом.
Уставший, он сидел бы и сидел, но голод ежесекундно и беспощадно напоминал о себе. Пересчитав деньги и отложив необходимую сумму на обратный билет, Федор с тоской подумал, что оставшихся денег хватит только на булку хлеба и плавленый сырок — цены в городе были поднебесными. Собравшись с силами, он встал и отправился искать магазин.
Пройдя несколько метров, он почувствовал, что кто-то хлопнул его по плечу. «Может, кто знакомый?» — с надеждой подумал Федор. Обернувшись, он увидел милиционера.
— Сержант Бабыко. Предъявите документы! — строго произнес блюститель порядка.
Федор засуетился, начал хлопать себя по карманам, пытаясь найти паспорт. Мент подозрительно наблюдал за манипуляциями мужика с явными приметами лица кавказской национальности.
— Вот, держите, — дрожащей рукой протянул он документ представителю власти и заискивающе пробормотал: — Я на последний автобус опоздал, следующий — завтра. Что делать — не знаю, знакомых в городе нет.
Сержант внимательно изучил паспорт и, возвращая, посоветовал:
— Мужик, я тебе по-хорошему говорю: иди куда-нибудь, хоть в кустах спрячься, но до утра схоронись. У нас усиление объявили, терактов опасаются. А ты на чечена похож. Патруль загребет — будешь потом остаток жизни доказывать, что ты не верблюд.
Встревоженный Федор быстрым шагом пошел прочь от автовокзала. Купив продукты и наскоро перекусив, он отправился искать пристанище на ночь. Идти старался тихими улочками и задворками. По дороге часто встречались помойки. На одной из них он нашел немного ржавый, но целый металлический ящик. Покритиковав расточительных горожан, упаковал свою находку в полиэтиленовые пакеты, найденные здесь же.
Обследование дворов и двориков на предмет места для ночлега положительных результатов не давало. Чахлая растительность, загаженные собаками газоны предстали пред взором Федора. Почти все окна первых этажей были зарешечены, а металлические двери в подъезды закрыты на замки. Город оборонялся, вот только от кого? От своих жителей?
В одном из двориков он решил передохнуть. Сев на скамейку, Федор достал папироску и закурил, размышляя о городе и горожанах. Бабки, сидящие на скамейке у соседнего подъезда и судачащие обо всем на свете, с подозрением поглядывали на мужика с большим свертком. Взгляды в упор заставили Федора прервать отдых и отправиться дальше. День растаял, уступив место недолгому гостю — вечеру. Еще час, и станет темно.
Пройдя пару двориков, Федор уперся в тупик. К тыльной стороне дома примыкало Г-образное ограждение какого-то предприятия. Вдоль него росли кусты сирени и акации. Огородный сорняк вьюн царствовал здесь беспредельно. Он опутал ветви кустарника, живым ковром стелился по земле. Подойдя ближе, Федор увидел неприметную с дороги, из-за пышных зарослей вьюнка, небольшую площадку возле ограды. «Здесь и схорониться до утра можно», — удовлетворенно подумал он. Федор посмотрел по сторонам — никого; в окнах дома напротив — тоже. Все спокойно. Недолго думая, он шмыгнул в узкую щель между оградой и кустарником.
Похоже, не он первый попал в этот укромный уголок. Здесь были разобранные картонные коробки, пара ящиков из-под овощей, пластиковые бутылки и мусор. Окинув хозяйским взором свое временное пристанище, Федор приступил к обустройству. Он быстренько навел порядок: сгреб мусор и забросал его листвой, из коробок соорудил лежбище, а металлическим ящиком загородил вход.
Сумерки сгущались. На ощупь достал он остатки хлеба и фляжку с водой, набранной в туалете земельного комитета. Перекусив, лег спать. Однако сон не шел, ворочаясь с боку на бок, Федор то и дело задевал металлический ящик…
Пенсионерка Настасья Павловна, отметившая в прошлом году семидесятипятилетие, была активным, политически подкованным членом общества. Соседи за глаза звали ее продвинутой старушкой, ей всегда и до всего было дело. В любое время суток, в любую погоду она могла самоотверженно броситься спасать застрявшую в водосточной трубе кошку или стоять у дверей подъезда и добровольно контролировать всех входящих и выходящих. Жила она на первом этаже. Окно кухни находилось над дверью в подвал и выходило во внутренний дворик-тупичок.
Насмотревшись по домашнему аппарату для зомбирования граждан новостей и программы «Катастрофы недели» и напереживавшись всласть, старушка, не включая свет по причине экономии электроэнергии, отправилась попить водички. На кухне она по привычке выглянула в окно и увидела подозрительного типа. В руках у чернявого мужика был большой сверток. Покосившись опасливо по сторонам, он юркнул вместе с поклажей в кусты.
— Террорист, — прошептала бабка. — Бомбу готовит, чтобы наш дом взорвать!
Вспомнив умное слово, услышанное намедни по телевизору, бабка поняла, что пора принимать эти самые превентивные меры, а попросту: фиг у тебя, гад, что получится, когда бабка Настасья Павловна берется за дело!
Не раздумывая ни секунды, она взвалила на свои худенькие плечи ответственность за судьбу дома и жильцов. Первым делом бабка включила свет на кухне и встала у окна, предварительно закрыв форточку и подтянув поближе телефон. Сотни просмотренных телепрограмм и фильмов научили Настасью Павловну многому. Она знала, что в критических ситуациях нужно оставаться, во-первых, спокойной, а во-вторых, говорить коротко и по существу. Набрав номер телефона родного отделения милиции, в котором ее как активную гражданку знали все, вплоть до техничек, бабка четко и, по ее мнению, официально начала доклад:
— Милок, это Настасья Пална. В 22-20 я зашла на кухню и обнаружила, что в кусты, недалече от двери в подвал, пробрался чеченец с огромным ящиком, по размерам похожим на взрывное устройство. Стою на кухне, подход к двери контролирую. Жду дальнейших распоряжений.
Милиционер, принявший сообщение бабки, только что вернулся с селектора, на котором говорилось о мерах по предотвращению терактов. Он очень серьезно и внимательно выслушал звонившую гражданку, дал ей рекомендации, как себя вести, приказал звонить и отчитываться через каждые пять минут. После этого он объявил тревогу.
Каждые пять минут бабка давала отчет. Вот один из них:
— Видимо, у него сообщник, слышен разговор, грохочет чем-то металлическим. Из кустов не выходит.
За двадцать минут квартал был оцеплен. Милиция, ОМОН, спецназ, пожарные, служба спасения действовали слаженно и четко. В полной тишине была произведена эвакуация жильцов из дома в ближайшую школу. Трое снайперов держали опасную зону под прицелом, готовые в любой момент открыть огонь на поражение противника. Последней покинула дом Настасья Павловна. Ее, как важного свидетеля, поместили в штаб операции…
Федор не спал. Вскоре к нему пожаловал гость — блудный котенок. Животное доверчиво терлось об ноги и мяукало.
— Эх, бедолага, — вздохнул Федор. — Такой же неприкаянный, как и я. Угостить тебя нечем, сам последние крошки час назад доел.
Он взял котенка на руки и, поглаживая, стал рассказывать ему о своих злоключениях. Вдруг Федор почувствовал, как внутри у него все перевернулось, резко схватило живот.
— Наверное, от воды городской, — проворчал он, кладя котенка на подстилку.
Едва он снял штаны, как ночь стала днем от света прожекторов, и металлический голос из мегафона прогремел:
— Сопротивление бесполезно! Сдавайтесь, вы окружены!
«Хорошо, что штаны снять успел, хоть не запачкаю», — мелькнула мысль, и Федор провалился в бездну беспамятства.
Под шум и грохот мегафона парни из спецназа проникли в логово бандита. Их взору предстала странная картина: мужик без сознания и штанов вместо террориста, пустой металлический ящик вместо бомбы и перепуганный котенок вместо сообщника.
Сержант Бабыко, принимавший участие в обезвреживании бандита, увидел горе-террориста и удивленно воскликнул:
— Да я знаю его. Сегодня документы проверял на автовокзале. Он опоздал на последний автобус, а следующий будет только завтра.
Бравые реаниматологи из службы спасения с помощью нашатырного спирта и крепких слов быстро привели несостоявшегося террориста в чувство. Бабка Настасья Павловна, обычно бойкая и энергичная, теперь стояла тихая и сконфуженная и выглядела не лучше пострадавшего…
Остаток ночи Федор провел у Настасьи Павловны. Раскаянье бабки пределов не знало и чуть не свело с ума и так одуревшего Федора. У него пропали аппетит и сон, не было сил думать даже о доме, он хотел лишь покоя.
Едва стрелка часов добралась до шести, Федор был готов в путь. На прощание бабка сказала:
— В город-то, когда приедешь, заходи, не ночуй, где попало. Да прости меня, старую.
— В город я больше не ездок, — вздрогнул он и вышел из квартиры.
«Никогда, никогда больше не поеду сюды, шут с ним, с картошкой и капустой, пусть этот гаденыш сельсоветский подавится ими!» — решил мужик, шагая к автовокзалу по ненавистному городу.
Немного легче Федору стало в автобусе. Мелькающие за окном поля и рощицы напоминали о близком доме. В глазах стоял кадр из давно увиденного фильма: настоящий деревенский мужик возвращается на родину, со слезами на глазах падает на землю и целует ее, родимую. Федор мечтал об этом же.


ПРАВО НА ОШИБКУ
— А-е-е, — едва не захлебнувшись зубной пастой, промычала Вера.
— Доброе утро, доченька, — бодро поприветствовала ее мама. — Что делаешь? Ты почему молчишь?
Вера прополоскала рот и ответила в трубку:
— На работу собираюсь, зубы чищу, жаль, что примуса нет!
— Не ехидничай, — строго сказала мама. — Я тебя надолго не задержу. Просто хотела рассказать сон.
— Давай, — вздохнула Вера.
Ее мама, Екатерина Кирилловна, имела обыкновение звонить дочери в самое неподходящее время, только для того чтобы узнать, чем сию секунду занимается дочь, спросить какое-нибудь слово для кроссворда или поведать свой очередной сон. Поворчав для острастки, она приступила к изложению:
— Вижу, будто лежу я на кровати в парадном костюме, а рядом со мной сидит (кто бы ты думала, Вера?) Примаков и держит меня за руку. Я застеснялась, лежу и глупо хихикаю, а он мне и говорит: «Фэ, Екатерина Кирилловна, от вас так дурно пахнет дешевым вином». Чушь какая-то, представляешь? А ты зубы чистишь!
— Тебя что возмутило-то: что ты дешевое вино пила или что лежала в парадном костюме? — поинтересовалась дочь.
— При чем здесь вино? — вышла из себя мама. — Я вообще не пью. Чего я хихикала?
— Мам, но ведь во сне же. Успокойся. Мне собираться нужно, а то опоздаю.
Пролетев тайфуном по квартире и вывалив половину вещей из шкафа в поисках колготок, Вера собралась и помчалась на работу.
В обеденный перерыв ей позвонила приятельница и начала слезно умолять зайти вечером. Ольге раз в месяц нужно было кому-то поплакаться о своих женских проблемах и в качестве слушателя она, как правило, выбирала Веру.
— Оля, может, как-нибудь в другой раз? — попыталась она увильнуть от встречи. — Ты успокойся, не принимай слова Виталика близко к сердцу. Возможно, он устал, или на работе проблемы, а ты сразу в истерику.
— Вера, мне плохо, — запричитала Ольга. — Неужели ты бросишь меня в трудную минуту!
— Хорошо, приду, жди часов в семь.
В кабинет зашел Александр Акимович Сидоров — верный и страстный поклонник Веры. Обожал он ее открыто, не стесняясь других сотрудников фирмы. И самое главное: не обращал внимания на ее, мягко говоря, своеобразный характер.
С малых лет Вера была независима во взглядах и целеустремленна. Она всегда знала, чего хочет и почему. Острый ум позволял ей схватывать на лету и моментально использовать любую информацию, а про ее колючий язычок ходили легенды. Ее можно было сравнить с крапивой: не тронь — не ужалит. Она всегда была первой, когда хотела этого сама, или последней, когда результат не представлял для нее интереса. Середину Вера не признавала принципиально, считая это скучным и не достойным внимания занятием.
Сидоров молча прошелся по кабинету, проверил землю в цветочных горшках, остановился напротив Веры и пророкотал:
— Что-то невесела ты, а, Вера Сергеевна? А у нас в отделе сегодня праздник!
— Что, опять день рождения Клары Цеткин по туркменскому календарю отмечаете? — съязвила она.
— У, ведьма! — любовно проворчал Александр Акимович. — Опять ты за свое взялась. У Игорька сын родился!
— Бедный младенец, угораздило же его выбрать такого папашу. Да еще с такими дружками в придачу, — не унималась Вера.
— Последний раз спрашиваю: придешь?
— Нет, Акимыч, не могу, — загрустила она. — У меня сегодня вечерняя экзекуция…
Рабочий день закончился. До метро Веру подвез сослуживец. В переходе она споткнулась и прочно угодила каблуком в решетку возле выхода. Освободившись, Вера пошла дальше. Вот только идти стало неудобно, нога все время куда-то проваливалась. Посмотрев на туфли, она обнаружила, что одного каблука нет. Устроив небольшую толчею у дверей, она с трудом его извлекла из решетки и поковыляла к Ольге.
Едва Вера переступила порог Ольгиной квартиры, как та заголосила:
— Вера, у Виталика другая женщина! Что делать?
— Отпусти меня, — с легким раздражением ответила она. — Дай разуться. И успокойся! Эка невидаль — у мужика баба появилась!
Ольга опешила:
— Ты что говоришь-то?
Вера молча сняла туфли, с тоской посмотрела на оторванный каблук и заявила:
— Пока поесть не дашь, говорить не буду. И не смотри на меня как немой укор человечеству! У вас с Виталиком вечно что-то происходит. Тебе пора бы и привыкнуть. Или на работу устроиться, чтобы другие заботы появились… Не дуйся, пошли на кухню.
Обиженно поглядывая на гостью, Ольга приготовила ужин. Вера, не обращая на нее внимания, поела и приступила к разговору:
— Давай, выкладывай все по порядку и, желательно, без личных домыслов и комментариев.
В ходе Ольгиного рассказа выяснилось, что в последнее время Виталик стал часто задерживаться на работе, домой приходит злой и без причины кричит на жену, упрекает ее в каких-то вымышленных грехах; а вчера вообще заявил, что безумно устал от жизни с такой дурой.
— Я с ним разойдусь! Пусть живет с другой! А я, я… — глотая слезы, воскликнула Ольга. — Останусь лучше одна! Вера, что делать?
Вера слушала ее, параллельно прикидывая, как добраться до дома без каблука. На крик «что делать?» она задумчиво ответила:
— Может, гвоздиками прибить? Оля, у тебя гвозди есть?
— Кого прибить... Ви-ви-талика? — заикаясь, прошептала Ольга.
— Каблук! У меня каблук оторвался, я не знаю, как домой идти!
— Вера, — трагически вымолвила Ольга, — как ты можешь? У меня горе — семья рушится, а ты…
— Я как я. Пойди лучше в зеркало на себя посмотри. Вылитая страшилка из «Мурзилки»: на голове разноцветная пакля, губы поджаты, всегда надутая, тьфу! Я вообще удивляюсь, как Виталик с тобой живет.
От такой нелицеприятной критики Ольга, вытаращив глаза, онемела. Вера, воспользовавшись паузой, продолжила:
— Прежде чем принимать решение, спокойно подумай и признайся хотя бы себе, что на самом-то деле хочешь. В одиночку жить тяжело, особенно когда нет работы. Реветь можешь сколько душе угодно, только помни, что опухнешь и еще страшнее станешь.
С одной стороны, Вера сочувствовала Ольге. Похоже, в этот раз все было намного серьезнее, чем обычно. А с другой стороны, подруге нужна была хорошая встряска, потому что в последние годы сытая и беззаботная жизнь, потихоньку превращаясь в стоячее болото, расслабила Ольгу и сделала ее плаксивой и занудной домохозяйкой. Похлопав подругу по плечу, Вера примирительно сказала:
— Оля, хватит плакать, успокаивайся. Завтра утром возьми лист бумаги, раздели его на две части и напиши в одной все плохое, а во второй — все хорошее. Посмотри, чего больше окажется.
В этот момент в коридоре задребезжал звонок. Всхлипывая, Ольга попросила:
— Вера, посмотри, кто там, а то мне неудобно выходить в таком виде.
Открыв дверь, Вера увидела незнакомого здоровенного парня лет тридцати пяти с пачкой бумаг под мышкой.
— Здравствуйте, здесь живет Крюков Виталий Петрович?
— Да.
— Передайте ему эти бумаги, — торопливо произнес он, вертя на пальце ключи.
— Стойте! — решительно вырвалось у Веры. — Вы на машине?
— Да, — нервничая, ответил парень. — А в чем дело?
— Довезете меня до дому. Не волнуйтесь! — повысила она голос. — Я рядом живу.
Парень с раздражением посмотрел на нее. Вера быстро надела туфли, схватила сумочку, отобрала у него бумаги, швырнула их на столик в прихожей и, выскакивая из квартиры, крикнула:
— Оля, я домой поехала, позвоню, когда приеду, тут бумаги для Виталика принесли!
В лифте, глядя в упор на своего спутника, она сказала:
— И не мечтайте, приставать к вам я не собираюсь… И вовсе я не пьяная, у меня каблук оторвался… И мысли читать я не умею, просто у вас мимика выразительная.
Он фыркнул, не оглядываясь, вышел из подъезда и направился к автомобилю. «Н-да, “мерс” крутющий, ну, и плевать, пусть везет, раз сразу не послал», — ковыляя следом, решила Вера.
Сев в машину, она объяснила парню, куда нужно ехать, и отвернулась к окну. За те несколько минут, что Вера ехала до дому, она думала, как можно помочь Ольге, и вспоминала собственную семейную жизнь.
В общении с противоположным полом у своевольной и решительной Веры всегда были проблемы. Благодаря ее интеллекту и вопреки интересной внешности, мужчины, боясь попасть впросак, предпочитали держаться от нее подальше, награждая эпитетами типа «гром-баба» и «стерва». Мужчинам проще унизить женщину, опустив до своего уровня, чем подняться до ее.
На пятом курсе института она неожиданно для окружающих, в том числе и для себя самой, вышла замуж. Предложение руки и сердца сокурсника Павла настолько поразило ее, что она, почти не раздумывая, согласилась. Семейная жизнь Веры продолжалась два года. В начале третьего Павел не выдержал эксцентричного характера супруги и сбежал от нее, вернувшись назад к родителям. Последней каплей, затопившей их брак, стал день Ивана Купалы. Рано утром, седьмого июля, Вера разбудила мужа, вылив ему на голову кружку холодной воды.
После развода она попереживала некоторое время, успокоилась и продолжила жизнь в одиночестве. И хотя в последние годы стала намного сдержаннее, больше желающих связать с ней судьбу не находилось.
Доехав до дома, Вера сухо поблагодарила водителя и, тряхнув головой, выскочила из машины…

Высадив случайную пассажирку и послав ей вслед «чудачка», Никита тронулся с места. День сегодня выдался странный. Фортуна крутила колесо, как в «Поле чудес». С утра в офис неожиданно нагрянул деловой партнер, оказавшийся проездом в городе, а днем, в самый неподходящий момент, позвонил отец и задал дурацкий вопрос:
— Сынок, ты жениться когда-нибудь собираешься, а то мы с матерью внуков хотим.
Внуков им с матерью захотелось ни раньше, ни позже, а именно в момент важного совещания. А вечером, по дороге к Алене, Никита увидел знакомого, суетящегося возле машины. Никита тормознул и, поздоровавшись, спросил:
— Помощь нужна?
Оказалось, что в машине знакомого лопнул ремень на двигателе и пробило клапана.
— Да СПАС я уже вызвал, скоро подъедут, — ответил знакомый. — Хотя, постой, Никита, мне одному мужику бумаги передать нужно, сегодня вечером — крайний срок. Ты куда едешь?
— К Лене. А он далеко живет?
— Как раз по дороге. Выручишь? — оживился приятель.
— Ладно, говори адрес.
Так Никита попал в квартиру, где на его бедную голову свалилась еще одна проблема: интенсивная дамочка со сломанным каблуком.
«Полдевятого, Лена запилит, зря пообещал заехать, нужно было на завтра договориться», — устало подумал он.
За пять лет характер подруги он изучил до мелочей и, как правило, угадывал все произносимые ею монологи и желания. Леночка была необыкновенно красива: натуральная платиновая блондинка с огромными синими глазами и потрясающей фигурой. Королевой красоты или моделью она не стала только по причине невысокого роста. К тому же, при таких внешних данных Алена была неглупа. Идеальная жена, да и только. Родные и друзья с нетерпением ждали приглашения на свадьбу. Лена тоже периодически заводила разговор на эту тему, но он всякий раз уходил от ответа, изобретая новые отговорки. Хотя противником семейной жизни он не был. «Наверное, я боюсь, что с Леной жизнь станет слишком однообразной и скучной, а я стану брюзгливым бегемотом», — невесело размышлял он.
Дверь в Аленину квартиру открывать своим ключом Никита не стал, позвонил, решив внести разнообразие в привычный ритуал. Алена открыла быстро, увидев Никиту, она поджала губки и обиженно проронила:
— Я жду тебя целых два часа.
Дальше все было, как в хорошо сыгранном спектакле: Лена капризничала — Никита уговаривал. «Еще пару минут, и она скажет про клуб», — подавив зевок, подумал он.
— Ладно, я прощу тебя, если мы пойдем, посидим где-нибудь в приличном месте, — поведя плечиком, проговорила Леночка.
— Собирайся, — вздохнул Никита, мечтая лечь и отдохнуть.

Вера писала протокол разногласий к договору на поставку нового оборудования, когда к ней зашел директор фирмы.
— Как успехи, Вера Сергеевна, протокол готов? — поинтересовался он.
— Почти, Иван Ильич, но кое-что нужно уточнить.
Они принялись обсуждать возникшие вопросы. Для их решения потребовался главный инженер, а потом и другие специалисты, в числе которых был и Сидоров. В небольшом кабинете Веры экспромтом началась внеплановая планерка.
В разгар совещания зазвонил телефон, Вера машинально сняла трубку:
— Слушаю вас.
— Доченька, мы с отцом приехали с дачи! — радостно возвестила мама. — Что ты делаешь? Знаешь, что я сегодня видела во сне!
— Да, да, спасибо, до свидания, — быстро ответила Вера и, положив трубку, незаметно выдернула телефонный шнур из розетки.
После планерки Сидоров подозрительно поинтересовался:
— Это кто же вам звонил, Вера Сергеевна?
— А тебе какая разница?— взвилась она.
— Ой, девка, допрыгаешься ты у меня, — грозно прорычал он, поигрывая бицепсами. — Я ему руки-ноги оторву и гулять отправлю.
— Кому? Маме?
Услышав про маму, Сидоров успокоился. Вера встала из-за стола, подошла к своему рьяному поклоннику, одной рукой обняла Александра Акимовича за шею, а другой — повернула его физиономию к зеркалу. Ростом Акимыч доставал ей до уха. Бывший танкист, словно ограниченный высотой танка, он разросся в ширину: у него был могучий торс и короткие ноги.
— Сокол мой, посмотри, мы с тобой прямо французская пара: ты маленький и толстый, а я — высокая и стройная. Да, кстати, а как у тебя дела с самым сексуальным мужским местом? — подколола Вера.
Сидоров зарделся и вытаращил на нее глаза:
— Вера, как ты можешь…
— Я не знаю, о чем подумал ты, а я про кошелек спрашивала.
— У, ведьма, — как всегда проворчал он и выскочил из кабинета.
Вечером, открывая домой дверь, Вера услышала телефонный звонок. Не разуваясь, она проскочила в комнату и схватила трубку. В голове мелькнуло: «Это мама».
— Вера, что это значит? — строго вопросила Екатерина Кирилловна. — Что за чушь молола ты днем? И куда делась потом, я звонила — никто не отвечал.
— Работала я, мама, а сейчас даже разуться не успела, — устало произнесла она.
— Ничего! — категорично заявила мама. — Я ненадолго, вот только сон расскажу.
— Говори, — обречено отозвалась Вера.
— Снится мне, будто я стою в холле Кремлевского дворца, а ко мне Чубайс идет. Я на него ноль внимания…
— Видно, после Примакова отойти не можешь, — успела ввернуть дочь.
— Не перебивай! Подходит он ко мне и в глаза заглядывает, а после этого берет мою руку и начинает ее гладить. Я и думаю: чего он ко мне прицепился? А, Вера?
— Влюбился он в тебя с первого взгляда. Мам, может, я пойду, разденусь, поем да спать лягу, а то мне завтра утром к поставщику ехать нужно?
— Ладно, иди, — позволила мама. — В выходные на дачу приезжай, мы с отцом ждать будем. Приедешь? Хоть овощей возьмешь, а то, наверное, ешь что попало…
— Приеду, мама. Спокойной ночи.

Рабочая неделя промелькнула, оставив шлейф деловых бумаг, успешно завершенных дел и нерешенных вопросов. Субботним утром Вера, прикупив продукты и новые кроссворды для родителей, отправилась на дачу. Электричка медленно ползла, останавливаясь на каждой станции и выплевывая из своих глубин горожан-дачников. Объявили Верину станцию, еще пятнадцать минут, и она подошла к калитке.
Все семейство — отец, мать и кошка с собакой — услышав скрип калитки, выскочило на крыльцо домика. Встречали они Веру дружно и шумно. Кошка терлась об ноги, пес прыгал вокруг и визжал от радости, а родители, расцеловав дочь, перебивая друг друга, принялись рассказывать последние новости. Вскоре все выдохлись и замолкли, вопросительно глядя на Веру, которая доставала из сумки гостинцы. Отец с радостью ухватился за бутылку пива, а мать — за кроссворды. Полистав газету, Екатерина Кирилловна предложила:
— Может, чаю попьешь?
— Давай, — согласилась Вера.
Накрыв на стол, матушка начала излагать дочери задачи-минимум, которые были больше похожи на задачи-максимум, по прополке огорода и прочим дачным делам. Остаток дня Вера провела среди грядок. После бани и ужина родители включили телевизор и под «Песню года» принялись разгадывать любимые кроссворды. Порою они спорили, перебивали друг друга, предлагая варианты ответов на загаданные слова.
— Театральный светильник, пять букв, — прочитала Екатерина Кирилловна.
Отец, не задумываясь, выкрикнул:
— Фугас!
— Что? — изумленно воскликнули женщины.
— Фугас! — уверенно заявил он. — Ну, что уставились? Букв же пять? Пять! Что вам не нравится?
Представив себе зрительный зал с фугасом вместо люстры, мать громко засмеялась:
— Сережа, ты как что придумаешь, так хоть стой, хоть на стену лезь!
Между родителями завязалась перепалка. Чтобы нейтрализовать ситуацию, Вера сказала:
— Папа, это софит, а не фугас. Мам, как у тебя со снами? Что видела новенького?
Тема снов была для Екатерины Кирилловны, обладающей живым воображением, очень актуальной. Отвязавшись от мужа с его фугасом, она переключилась на повествование сновидений:
— Вера, позавчера видела, будто зашла я к тебе, а у тебя в комнате сидит Филипп Киркоров и разговаривает с тобой, а из-за его спины выглядывает этот, как его, ну, такой лохматый… А, вспомнила, Укупник.
— И что же дальше? — вдруг заинтересовался отец.
— Ничего! — фыркнула мать. — Я за дочь порадовалась, что у нее такие именитые знакомые, пусть и во сне!..
В воскресенье Вера продолжила битву с сорняками. Вечером родители проводили ее до электрички. Отец нес сумки с овощами, мать рассказывала про соседку Матвеевну, вырастившую гору огурцов, а дочь рассматривала грязные после огородных работ руки и думала о личных проблемах.
По дороге домой Вера зашла на микрорынок. Переходя от ларька к ларьку, она покупала продукты на будущую неделю. Стоя в очереди за кефиром, у соседнего прилавка она увидела красивую миниатюрную блондинку. Дамочка, капризно дуя алые губки, перебирала фрукты длинными пальчиками с красивым маникюром. Блондинка была элегантно и дорого одета. Вера посмотрела на свои ногти с черными полосками и подумала: «Неплохо, наверное, быть красивой и богатой… Интересно, какой у нее муж?»
Взяв у продавца кефир, она прошла мимо красотки и увидела рядом с ней парня, пару месяцев назад подвозившего Веру со сломанным каблуком до дома. Он со скучающим видом стоял рядом с блондинкой и смотрел по сторонам. Вера ускорила шаг и, отвернувшись, проскочила мимо.
— Лена, может, тебе стоит фасовщицей на овощную базу пойти работать? Что ты все перебираешь? — еле сдерживая раздражение, спросил Никита.
Алена дернула плечиком, но своего занятия не прекратила. Через пятнадцать минут с двумя пакетами фруктов и овощей они, наконец, отошли от ларька. Накануне Алена выдвинула ультиматум: или они празднуют вместе с приглашенными родственниками пятилетие их знакомства в домашней обстановке, или… Что «или…» — она так и не сказала. Юбилей приходился на понедельник, и сколько Никита ни убеждал ее перенести празднование на другой день, Алена стояла на своем.

Понедельник выдался тяжелым: непредвиденные проблемы сыпались как из рога изобилия. На торжество Никита опоздал на полтора часа, чем вызвал всеобщее недовольство родственников. Среди приглашенных были его и Аленины родители, а также Аленина старшая сестра с мужем и дочерью.
Несмотря на усилия Никитиного отца и мужа сестры поднять у всех настроение, за праздничным столом царило напряжение. Во время десерта зашел разговор о дальнейших планах на жизнь Никиты и Алены. Ее мама, как бы невзначай, спросила:
— Ну, и когда же нам ждать приглашения на свадьбу?
Все вопросительно уставились на Никиту.
— Никогда, — совершенно спокойно ответил он.
Алена выскочила из-за стола и убежала на кухню, ее мать пошла следом. Мама Никиты печально промолвила:
— Сынок, ну как же так, подумай, ведь ты обидел Леночку, иди, успокой ее.
— Мама, не нужно передвигать мне ноги, я сам во всем разберусь.
— Знаешь, Никита, ты как собака на сене: ни себе, ни людям! Пять лет Ленке голову морочишь! — включилась в разговор сестра Алены и, повернувшись к мужу и дочери, резко скомандовала: — Живо собирайтесь, мы домой уходим!
— Никита! — грозно начал папа.
— Папа! — перебил его сын. — Я маме только что все объяснил, тебе повторить?
Единственный, кто не проронил ни слова, был отец Алены. Вся его супружеская жизнь прошла под каблуком у властной жены. Он грустно улыбался и нервно теребил сигарету. К своему удивлению, Никита в его глазах прочел сочувствие.
Успокоив дочь и высказав напоследок все, что она думает о Никите, Аленина мать забрала мужа и удалилась домой. Никитины родители тоже собрались и ушли.
«Сейчас у нас традиционная истерика и разбор полетов», — невесело констатировал Никита. Алена демонстративно прошла мимо него и, упав на диван, заплакала. Первый раз за пять лет он не бросился к ней с утешениями, остался сидеть в кресле. Никита был спокоен и наблюдал за всем происходящим как бы со стороны.
Леночка горестно всхлипывала, уткнувшись лицом в диванную подушечку. Через пятнадцать минут, не прекращая плакать, она еле заметным движением поправила задравшийся подол платья и положила руку так, что та безвольно повисла. «О-хо-хо, любопытно, она всегда так себя вела, или я ничего раньше не замечал?» — изумился Никита. Еще десять минут спустя Алена села и с вызовом посмотрела на него. Взгляд ее ярко-синих глаз был необычайно холодным и резал, словно осколки разбитого зеркала. Впервые за все время знакомства с Аленой Никите стало не по себе: такой реакции подруги он и предположить не мог.
Расстались они сдержано, как малознакомые люди, не обремененные совместными проблемами. На прощание Никита сказал:
— Прости, если сможешь, но так будет лучше. После брака трещина между нами могла стать обрывом, и… кто-то из нас в нее бы сорвался.
Алена ничего не ответила и молча захлопнула за ним дверь.

После печального юбилея прошел год. Никита по-своему переживал разрыв с Аленой: стал замкнутым в личной жизни и с головой погрузился в работу. Дела в его фирме складывались удачно. От заказчиков не было отбоя, появился и зарубежный: выгодный контракт находился в стадии подписания, еще пару недель — и все будет готово.
Лето подходило к концу. Осень исподтишка рисовала на деревьях замысловатые узоры, еще вовсю пестрели разноцветные городские клумбы, но по ночам уже стало прохладно, и становилось ясно, что до прихода младшей сестры зимы осталось совсем немного времени.
В один из последних дней августа Никита ехал вечером домой. Остановившись на перекрестке перед светофором, он ждал зеленый свет. По другую сторону перекрестка дорогу переходила девушка. Какой-то лихач, не снижая скорости и не обращая внимания на пешеходов, делал левый поворот. «Сейчас, поди, встанет посреди дороги и будет стоять, как курица», — подумал Никита, лениво наблюдая за происходящим. По-видимому, лихач решил так же и взял правее. Однако девушка повела себя иначе: махнув рукой в сторону тротуара, она рванула в указанном направлении и едва успела выскочить из-под колес. Погрозив кулаком горе-водителю, девушка пошла вдоль дороги к остановке.
Проезжая мимо, Никита с любопытством посмотрел на нее и воскликнул:
— Ба, да я же ее знаю!
Это была та самая чудачка, которую примерно год назад он подвозил домой со сломанным каблуком. Остановившись чуть впереди, он открыл дверцу и обратился к проходившей мимо девушке:
— Вас подвезти?
Она остановилась и, настороженно посмотрев на него, спросила:
— Куда?
Никита слегка растерялся:
— Откуда я знаю? Туда, куда вы собрались.
Тряхнув копной густых темно-каштановых волос, она что-то пробормотала себе под нос и села в автомобиль.
В первую секунду она решила, что это какой-то нахал пытается с ней познакомиться, но, приглядевшись, узнала водителя.
— Вам куда? — спросил парень.
— Домой, — сухо отозвалась она. — Я живу…
— Я помню, — дружелюбно сказал он. — Что-то вы сегодня сердитая.
— Устала сильно, кое-что хочу, в том числе поесть, — сдержано ответила Вера.
— Вас как зовут? Меня — Никита.
— Вера.
На одном из перекрестков Никита, вместо того чтобы повернуть направо, поехал налево. Вера встревожилась:
— Я живу в противоположной стороне! А говорите, что помните.
— Я на самом деле помню, где вы живете.
— Тогда куда же вы меня везете, позвольте спросить?
— А мы уже приехали, — Никита улыбнулся, указывая на кафе: — Вы же есть хотите. Я вас приглашаю.
Такого поворота событий Вера не ожидала, думала она долго — целых пять секунд, потом, пожав плечами, сказала:
— Как хотите.
Войдя в кафе, она прямиком направилась в дамскую комнату, а Никита прошел в зал. Спустя некоторое время, когда Вера садилась за стол, он обратился к ней:
— Я уже все заказал. Вы не очень обидитесь на меня за это?
— Не очень, — пробурчала она.
Ели они молча. Поужинав, Вера потянулась за сумочкой. Никита вопросительно посмотрел на нее. Усмехнувшись, она бросила:
— Не волнуйтесь, расплачиваться я не собираюсь, склерозом не страдаю, помню, что вы меня пригласили… Да не телепатка я! Просто у вас глаза, как экранчик пейджера, только читать успевай.
— Вера, а вы всегда такая резкая или только со мной? — задумчиво поинтересовался он.
«Ну вот, опять на человека наехала, что у меня за характер такой?» — грустно подумала она, а вслух сказала:
— Извините, я не хотела вас обидеть.
Едва они сели в машину и отъехали от кафе, как зазвонил мобильник Никиты. Быстро поговорив, он спросил у спутницы:
— Вера, вы не будете возражать, если мы по дороге заедем ко мне в офис на несколько минут.
Она встрепенулась, хватаясь за ручку дверцы:
— Может, я сама доберусь, езжайте, решайте свои проблемы. Работа есть работа.
— Вера, не ставьте меня в неловкое положение. Я сам предложил подвезти вас, так не могу же я выкинуть вас посреди дороги.
Помолчав, он продолжил:
— Вы — как метеор, ни секунды на раздумья.
— Метеор — это что-то новенькое. В школе меня звали Вера-торпеда, в институте — Вера-цунами, а на работе зовут Вера-фейерверк. Я и сама не всегда знаю, что сделаю в следующий момент… Извините.
Никита с интересом посмотрел на нее. Вера оказалась полной противоположностью предсказуемой Леночки. Да и внешне они были совсем разные. Новая знакомая была высокой стройной девушкой спортивного телосложения со светло-карими чуть раскосыми глазами.
Через пять минут они подъехали к зданию, в котором размещался офис Никиты.
— Пойдемте, посмотрите, где я работаю, — предложил он.
Поднявшись в лифте на десятый этаж, он провел ее по коридору и вошел в приемную. Открыв дверь в кабинет директора, он жестом пригласил ее войти. Вера с достоинством вошла и села в предложенное кресло. Никита снял трубку телефона и набрал номер:
— Заходи, я на месте.
Никитин сотрудник, поздоровавшись с Верой, принялся что-то взволнованно объяснять шефу. Прислушавшись к их диалогу, она поняла, что какая-то переводчица Оксана исчезла в неизвестном направлении и не откликается ни по домашнему, ни по мобильному телефонам. В текст письма нужно добавить новый пункт, печатать на английском некому, а если они через полчаса не отправят письмо по электронной почте, то подписание контракта может сорваться. Мужчины вопросительно посмотрели друг на друга.
Вера встала, подошла к ним и протянула руку:
— Давайте письмо.
— Вы знаете английский? — стараясь унять волнение, поинтересовался Никита.
— Да, и не только английский, но еще и японский, — устало ответила она. — Показывайте, за какой компьютер можно сесть.
Включившись в работу, Вера оживилась. Печатая, она заметила в тексте несколько неточностей и предложила их исправить. Верины поправки оказались грамотны и практичны. Письмо было отправлено в срок. Никита, вздохнув с облегчением, искренне поблагодарил ее:
— Вера, я очень признателен вам, вы меня сильно выручили, я…
— Тише, тише, хватит, а то опять сейчас что-нибудь съязвлю, — перебила его она.
— Что, например? — усмехнулся Никита.
— Например, Никитушка, что долг платежом красен. Вы меня покормили и до дому довезете, а я вам письмо напечатала. Если бы не вы, такой заботливый, то я бы второй час дома, задравши ноги, телевизор смотрела.
— Да, с фейерверком на пороховой бочке шутки опасны, — засмеялся он и потом серьезно предложил: — Вера, переходите ко мне работать.
— Нет, моя работа меня вполне устраивает, а вот если помощь потребуется, то помогу. Между прочим, уже половина десятого, везите меня домой скорей!
— Вас ждут?
— Какая разница, ждут меня или нет, я два часа назад сказала вам, что дико устала, — огрызнулась она.
Прощаясь, Никита спросил:
— Вера, а если мне ваша помощь потребуется, как я вас найду?
Достав из сумочки визитку, она протянула ее Никите:
— Держите, можете звонить в любое время. До свидания.
Лифт не работал. Ворча на лифтера, то и дело без причины выключающего лифт, Вера поднималась по лестнице. В какой-то квартире, не умолкая, звонил телефон. «Ой, наверное, моей мамуле неймется», — одолевая очередной лестничный марш, решила она. Поднявшись на восьмой этаж, она убедилась, что была права: телефон разрывался в ее квартире. Не раздеваясь, Вера сняла трубку:
— Слушаю вас.
— Вера, что случилось? — трагически запричитала Екатерина Кирилловна.
— С кем? — заразилась маминым волнением она.
— Как с кем? — возмутилась мать. — С тобой, конечно? Я три часа тебе звоню, а тебя все нет. Я уже все больницы обзвонить собралась, что делать, не знаю. А ты спрашиваешь: с кем?
— Мама, я взрослый человек, у меня могут быть личные дела? Или я должна отчитываться перед тобой обо всем, вплоть до посещений туалета? — с пол-оборота завелась непокорная дочь.
— Успокойся! — прикрикнула на строптивого ребенка мать. — Жива, и слава богу. Скажи мне лучше, как называется место, где растут цветы?
— Какие цветы, мама? Что ты опять придумала?
— Это не я придумала, а эти умники в кроссворде! Десять букв.
— Не знаю. Я знаю одно, что если прямо сейчас не помоюсь и не лягу спать, то завтра встану с больной головой.
— Ладно, доченька, спокойной ночи.
— Спокойной ночи, мама, передай привет отцу.

Время, скрупулезно отсчитывая дни, творило историю. В сентябре разрешились многие вопросы не только у Веры, но и у друзей, и у знакомых. Потихоньку начали улучшаться отношения Ольги с Виталиком. После памятного промывания мозгов и еще нескольких долгих разговоров с Верой Ольга взялась за себя и нашла работу. Теперь у нее появились личные дела и проблемы, она стала меньше цепляться к мужу по пустякам и только сейчас поняла, что работа действительно отнимает много сил и времени. Виталик вздохнул с облегчением и, первый раз за все время их знакомства с Верой, признал, что и от этой языкастой ураганши может быть польза.
Несколько раз с Верой созванивался и встречался Никита, правда, эти встречи носили сугубо деловой характер. Общаться с ним Вере нравилось: рядом с Никитой было радостно и спокойно. Он предлагал Вере перейти к нему работать. Она все время отказывалась, несмотря на более высокую оплату.
А если что и оставалось неизменным в Вериной жизни, так это преданность Сидорова. Периодически он мечтательно повторял:
— Эх, девка, хоть бы раз добраться до тебя.
— Мой бедный толстячок, — нежно отвечала ему Вера. — У тебя нет ни одного шанса.
Однажды Александр Акимович зашел к ней в кабинет в больших темных очках.
— Саша, в зеленом пиджаке и этих очках ты похож на кота Базилио, — заметила она. — Ты чего вырядился? Прикалываешься, что ли?
Он подошел к ней поближе, нагнулся и приподнял очки. Зелененький глазик еле виднелся на фоне огромного фиолетового синяка. Вера охнула и, захихикав, поинтересовалась:
— Подрался? Или от чьего-то мужа сбегал? А может, тебе жена звезданула? Сознавайся!
— Если скажу правду, ведь все равно не поверишь.
— А ты скажи, может, и поверю.
— Кошку я с дерева снимал, на сук напоролся.
— Врешь!
— Вот видишь, не поверила. Что я говорил!
— Ладно, кошка хоть домашняя была или дворовая?
— Да шут ее знает, все руки покарябала, — ругнулся Сидоров, демонстрируя Вере ободранные кисти.
— Слушай, Акимыч, а как ты к начальству пойдешь в таком виде, если вдруг вызовут?
— Вот потому к тебе и пришел. Будь другом, командируй меня на неделю на дальний участок.
— Эх, жаль время нынче другое, сельхозработы отменили. А то послать бы тебя картошку убирать или свинарники строить. Деревенским бабам такой хлопец явно бы понравился, а, Саша? — немного поиздевалась над ним Вера. — Ладно, успокойся, что-нибудь придумаем, сиди у себя тихо, не высовывайся.
Наплетя начальству семь верст до небес, она убедила директора отправить Сидорова в командировку. Вернувшись в кабинет, Вера по внутренней связи позвонила Александру Акимовичу:
— Саша, твое дело я уладила.
— Какое тело? — воскликнул Сидоров.
— Не пошли, кошачий спаситель, собирайся лучше к своим дояркам.
— Вера, я тебя люблю, — радостно сообщил он ей и отключился.

Предпоследний день сентября выпал на пятницу. Пролетела очередная по-своему уникальная рабочая неделя. Не задерживаясь после работы, Вера пришла домой. Вечер выдался на удивление тихим и спокойным. Около десяти часов зазвонил телефон.
— Алло.
— Вера, добрый вечер. Это Никита.
— Здравствуйте, Никита, рада вас слышать. Как дела? Какие-то проблемы?
— Да нет, все в порядке. Вера, завтра у вас именины.
— Что? — недоуменно спросила она.
— Тридцатого сентября именины у всех Вер. Разве вы об этом не знаете?
— Да как-то позабыла. И что?
— Похоже, вы сегодня устали. Реакции никакой. Я, вообще-то, к вам в гости набиваюсь, — слегка поддел ее Никита.
— Смотрите, шишку на лбу не набейте, — парировала она. — Ладно, приходите часа в четыре. Сможете?
— Да!
Положив трубку, она задумалась, пытаясь разгадать истинную причину завтрашнего визита Никиты. На деловую встречу это не было похоже. Тогда что же? Если предположить, что дело в его личном интересе к ней, то как же та блондинка?..
Следующий день начался как обычно — со звонка Екатерины Кирилловны, выдержавшей без общения с дочерью, по причине субботы, только до девяти утра:
— Доброе утро, Вера! Как спала?
— Могла бы еще дольше, но благодаря тебе уже проснулась, — сварливо ответила дочь.
— Я вечером не успела тебе рассказать про тетю Марю. Она вчера решила забить гвоздь над окном на балконе. Ты же знаешь, что у нее там стоит узенький столик. Вот на него она и решила взобраться, чтобы приколотить этот гвоздь. Короче говоря, прежде чем идти на дело, она выпила стакан валерьянки, померила температуру и давление.
— Зачем? — зевнула Вера.
— Вот и я ее спросила «зачем». Космонавтка нашлась, еще бы клизму себе поставила. Залезла она на этот столик, гвоздь забила, а слезть не может. Встала на карачки — лицом в окно уперлась, а задом — в стену. И ни туда, ни сюда. Стоит так и на улицу смотрит.
— Ну и чем все закончилось?
— Слезла, но от страха не помнит, как. Циркачка... Вера, какие у тебя планы на сегодня? — перескочила с тетиной темы мама.
— Гости у меня сегодня, к четырем придут.
— Гости… какие… много?
— Один. Мам, ты постарайся не звонить, ладно? — заискивающе попросила Вера.
— Я его знаю? — неожиданно заволновалась Екатерина Кирилловна.
— Нет. Это деловой партнер. Мама, хватит вопросов, а то я заведусь, — занервничала она.
— Вечно у тебя ничего не спроси, всё какие-то тайны! — выразила недовольство мать. — Как уйдет, позвони, не забудь.
Поговорив с матушкой, Вера заснула и проспала до двенадцати дня. Уборку в своей маленькой однокомнатной квартирке она сделала за час, еще час — потратила на приготовление обеда. Приведя себя в порядок после домашних хлопот, она вздохнула с облегчением: можно с часик отдохнуть и почитать.
В половине четвертого Вера вспомнила, что у нее нет хлеба. Быстренько накинув старое пальто с капюшоном и сапоги, она выскочила из дома. На улице накрапывал мелкий дождик. Купив хлеб в булочной, расположенной на противоположной стороне улицы, Вера помчалась обратно. Дорогу она закончила перебегать на желтый свет и едва не угодила под колеса шикарного автомобиля, рванувшего, не дожидаясь зеленого света. Джип притормозил, из приоткрытого затененного окна в ее адрес донеслась нелицеприятная тирада. Больше всего Веру задела «неповоротливая корова».
— Сам дурак! — крикнула она ему вдогонку и медленным шагом пошла домой.
Никита приехал около пяти. Открыв дверь, Вера вначале увидела огромный букет белых лилий, а потом улыбающегося гостя, держащего в другой руке не менее огромный полиэтиленовый пакет:
— Добрый вечер, Вера. С именинами!
— Спасибо, проходите, — скороговоркой выпалила она, забирая букет.
Пока хозяйка ставила цветы в вазу, Никита прошел на кухню и чем-то зашуршал. За пару минут на столе выросла гора продуктов, сока, вина и минералки.
— Вы ко мне на год собрались? — недоуменно воскликнула Вера. — Зачем это все?
Никита удивленно посмотрел на нее: он первый раз встретил женщину, которой было много продуктов. Заметив его удивление, Вера извинилась:
— Ладно, не переживайте, что-нибудь придумаем, пойдемте лучше в комнату.
Переступив порог, гость с любопытством осмотрелся: невысокая тахта, накрытая однотонным пледом, два кресла с журнальным столиком, хитроумно развешанные полки с книгами и посудой, письменный стол с компьютером и большое количество живых цветов в горшках. На стенах висели картины, выполненные в японском и китайском стилях, на полу лежал пушистый ковер. «А где же она хранит свои вещи?» — подумал он, оглядываясь по сторонам.
— Встроенный шкаф в коридоре, — мимоходом заметила она, расставляя закуски на столике.
Никита вздрогнул, он никак не мог привыкнуть к Вериной способности угадывать мысли. Накрыв на стол, она села в кресло, приглашая гостя последовать ее примеру:
— Никита, присаживайтесь, а то мне голову придется задирать, чтобы посмотреть на вас. Да, кстати, а почему вы опоздали?
— Я уже почти доехал, как позвонил мой зам, в спешке я прихватил его ключи от машины, у нас одинаковые брелки. Пришлось возвращаться на работу. Вы простите меня?
— Уболтали, уже простила.
Они поговорили немного о работе, обсудив кое-какие вопросы, выпили вина, поели. Будучи хозяйкой, Вера, стараясь создать веселое настроение в их маленькой компании, принялась рассказывать смешные истории о себе и своих родственниках. Она говорила и показывала все в лицах. В один из моментов повествования, увлекшись, она едва не упала с кресла, изображая, как один из ее дедушек потерял ноги после дегустации виноградной чачи. Никита еле успел подхватить рассказчицу. Он слушал ее очень внимательно и от души хохотал. Однако какая-то неясная мысль периодически всплывала на задворках сознания, вот только какая — он сообразить не мог, может, что-то забыл сделать или...
Через пару часов Никита взмолился:
— Вера, прошу вас, хватит! А то у меня уже скулы сводит от смеха. Давайте кофе попьем.
Подавая кофе, она произнесла:
— Никита, теперь ваша очередь что-нибудь рассказать.
— Боюсь, я не такой мастерский рассказчик, как вы.
— Кокетства вам не занимать.
Говоря о себе, Никита ни слова не проронил о своей личной жизни. Слушая его, Вера внезапно задала вопрос, мучавший ее со вчерашнего вечера:
— А как же та блондинка?
Никита напрягся и вопросительно посмотрел на нее. Вера нехотя призналась:
— Да никто мне ничего не говорил. Я прошлым летом видела вас с красивой женщиной, вы скучающе пялились по сторонам, а она выбирала фрукты. Если не хотите отвечать, так и не надо, это ваше право... Извините меня, мой острый язык вечно меня подводит.
— Вера, давайте, я расскажу об этом как-нибудь в другой раз.
Решив сменить тему, Вера поведала ему о том, как один ее прадедушка, отличаясь буйным нравом и бесшабашностью, решил в преклонном возрасте жениться. Прабабушка умерла за несколько лет до этого. Дело было во время войны. На соседней улице жила некая особа, лет на тридцать его моложе. На предложение прадеда она ответила согласием, но заявила, что совместную жизнь нельзя начинать с нуля, и если он собирается к ней, то пусть несет какое-нибудь приданное. Старик обрадовался, что ему не отказали, утянул из погреба у дочери бочонок квашеной капусты и пошел жениться. Невеста оказалась хитрой: забрав капусту, она выгнала деда восвояси.
Дослушав историю до конца, Никита обхватил голову руками и засмеялся:
— Вера, вы уникум, у вас поразительная способность моментально добираться до болевых точек. Сознайтесь, вы телепат?
— Ну да, конечно, вот сейчас вы мне хотите рассказать про… про… а, придумала — про боулинг!
— Вера, но я действительно хотел сейчас предложить вам поехать в боулинг, — потрясенно вымолвил он.
— Ой, Никита, — пролепетала она. — Я же это просто так сморозила…
Он встал с кресла и протянул ей руку:
— Ну что, фейерверк на пороховой бочке, едем?
Вера засмеялась:
— Едем!
Когда Никита выходил из квартиры, неясная мысль мелькнула снова, но, так и не прояснившись, улетела в неведомые глубины подсознания. Спускаясь в лифте, он достал из кармана ключи и похвалился:
— Я машину новую купил.
— Здорово, наверное, красивую и быструю?
— Ага, такую же, как вы! — улыбнулся Никита.
— Не ехидничайте!
— И в мыслях не было!
Приблизившись к парковке, он с гордостью показал:
— Вот она.
Увидев машину, Вера застыла, как вкопанная. Никита недоуменно посмотрел на свою спутницу и вдруг сообразил, что за неясная мысль тревожила его: он сегодня уже где-то видел пальто, висящее в коридоре, на вешалке… Остановившись, он грустно и растеряно глядел на нее и думал: «Ну, вот и все. Идиот, я так спешил к ней, что забыл обо всем. Как объяснить, что я это сделал не специально, а в порыве!»
Вера стояла в нерешительности и первый раз в жизни не знала, что делать дальше. Раньше она, ни секунды не думая, рванула бы от обидчика в противоположную сторону, высказав напоследок все, что о нем думает. Но то было раньше, а сейчас… Она поняла, что, оказывается, Никита вовсе не безразличен ей. Стараясь скрыть дрожь в голосе, она произнесла:
— В боулинг я не хочу.
Никита, не оправдываясь, молча ждал приговор.
— Но… — Вера, опустив голову, на несколько секунд замолкла. — Но… у каждого есть право на ошибку.
Никита смотрел на нее, не отрывая взгляда.
— И есть право ее исправить, — закончила она свой монолог и тихо добавила: — Пойдем домой.
Обратный путь они прошли, не проронив ни слова. Оказавшись дома, Вера сразу направилась на кухню и включила чайник. «Так, нужно разрядить обстановку. Но как? — промелькнуло у нее. — Как он меня обозвал? А… Неповоротливая корова. Ну, сейчас я тебе покажу корову… неповоротливую!»
Прищурив глаза, Вера почесала левой рукой правую и, вплотную приблизившись к нему, с размаху влепила пощечину, удовлетворенно приговаривая при этом:
— Это тебе за «неповоротливую корову», кабан тростниковый!
У Никиты округлились глаза, он охнул, хватаясь за щеку.
Впервые в жизни Вера испугалась: «Кажется, я перегнула…» Она подошла к столику, дрожащей рукой плеснула в рюмку коньяк и, поднося ко рту, вдруг почувствовала, что взлетает в воздух. Сжавшись в комочек, она с опаской взглянула на Никиту. Левая щека его полыхала красным, но в глазах мелькали озорные искорки. Он был счастлив и с удовлетворением поймал себя на мысли: «Похоже, с этой женщиной мне скучно не будет никогда!» Увидев его реакцию, Вера расслабилась и блаженно подумала: «Кажется, он меня сейчас поцелует».
Когда до кульминационного момента остались одна секунда и несколько сантиметров между лицами, в комнату ворвался телефонный звонок. Никита поднес Веру к аппарату, она нажала кнопку громкой связи:
— Алло!
— Вера, — отчеканила мама. — Я не займу у тебя много времени, скажи только, как называется водосвинка!
— Что?! — воскликнули Вера с Никитой в голос и расхохотались.