Снегопад в апреле

* * *

Душа подобна озеру… Она,

когда спокойна, — в глубину видна,

но разглядеть причудливое дно

лишь с высоты Создателю дано.

Кто надо мною? Птица ли? Судьба?

С оттяжкой где-то харкает пальба.

Спокойствие срезается грозой,

угрозою, железной стрекозой,

и ветер поднимает пыль и прах,

звериный ужас, журавлиный страх…

А озеро — оно не убежит,

лишь отражений множит витражи!

И ничего не видно в глубине.

По прихоти по чьей? По чьей вине?

Но тишина вернется все равно,

возьмется время за веретено —

за ивовый кружащийся листок,

спрядет кудель страстей в простой моток.

Задремлет ветер, словно сытый пес.

Продрогнет лес от васильковых слез…

Но перед тем, как корочкою льда

затянется озябшая вода,

сверкнет, надеюсь, тайна там… на дне…

известная Создателю и мне…

* * *

Счастья редкие моменты —

словно мелкие монеты:

блеск и звон, а толку — грош,

и с собой не завернешь.

Вот опять счастливый случай:

снег под лыжами скрипучий,

синева сквозь березняк —

зимний Космоса сквозняк.

Всё со мной! Сегодня! Рядом.

Куропатка — порх! — снарядом

удрала в подлесок сизый,

руша снежные карнизы.

Всё сейчас! Морозно. Тихо.

Веткой хрупает лосиха.

Всё — со мной… И от меня

уходящая лыжня.

Снегопад — проводник

Снегопад в апреле — ай благодать!

Межсезонной серости не видать,

ни рекламной пошлости заказной,

ни дерьма, оттаявшего весной.

Неприглядна правда. Груба. Резка…

Но свежо коснулся снежок виска,

на губах растаял, в ладонь проник

снегопад — проводник

до высоких гор, до небесных сфер!

Мир не может быть повсеместно сер,

повседневно хмур, деловит, кровав,

где душа —

эмигрантка, лишенная прав,

где в решетку беженцы бьют волной,

снова пахнет войной.

Или — может быть? Миллиардов — семь.

Кто-то мирного дома не знал совсем.

И когда в Сибири снега, снега,

где-то в Сирии пепельная пурга,

от сожженной плоти земля жирна,

до Чистилища обнажена.

Дальше — кадры с грифом «шестнадцать плюс»,

я не девочка, но… рассмотреть боюсь.

Под спасительный белый бегу я снег,

снег — Руси оберег…

Где исправить не можешь ты ничего,

Остается надеяться на Него!

Но мыслишка гложет — черна, проста:

Вдруг-де там пустота?

Снегопад апреля — утешь, услышь,

проводи до самых небесных крыш

просьбу слезную, детских сердец нужду —

остудить вражду.

И не дай мне смерти страшней свинца —

разувериться до конца…

* * *

Если ты пойдешь за мной по лыжне,

уплотняя нетронутый снег вдвойне,

если ты прорвешься в мою страну —

заповедно-хвойную глубину,

прежним

я тебя не верну.

Непреклонен сосен седой конвой,

далеко разносится волчий вой

на морозе… аж в кишках горячо!

Тронет лапой ельничек за плечо:

— Ты живой?

— Живой.

И к железной кружке

пристынет губа,

все равно что к Сибири —

твоя судьба.

Будем пить из одной — иван-чай, чабрец,

всей хандре — конец,

перекурам сорок пять раз на дню…

У меня все просто — тропи лыжню!

А под вечер — снегом лицо умой

и, как в детстве, падай на снег спиной.

В золотое небо гляди, гляди

и маши руками — лети, лети…

Мы уйдем, останутся ждать пургу

отпечатки ангелов на снегу.