Вы здесь

Спасение Минотавра

Поэма в монологах
Файл: Иконка пакета 04_krih_sm.zip (7.81 КБ)
Сергей КРИХ
Сергей КРИХ


Спасение Минотавра
Поэма в монологах



Введение
Можно не мучаться, можно головой не биться о стену,
Можно сесть и за ночь написать поэму,
Но проблема не в этом, проблема совсем не в этом,
И проблема не в том даже, чтобы быть поэтом,
Не в увлечении, не в количестве и не в качестве,
Не в искусном рифм и образов ткачестве,
Не в беспокойстве, пойдет завтра дождь или снег,
Не в новизне… это точно, не в новизне.
В чем же проблема, в какой треклятой химере?
Я поясню на убогом и хитром примере:
Как-то случайно в гостях поварскую увидел я книгу,
Как говорится, видел книгу, а понял — фигу;
На корешке значилось в полстроки:
«Всё из муки».
И тогда я понял, почему сочинял так долго
Поэму корявую, сбитую как в общаге полка,
Бедную идеями, недостойную ни Гомера, ни Цоя,
Сюжетом, с доходящей до воровства простотою,
Слабую, стоптанную как у таежника пимы,
Но всё же любимую, как всякое дитя любимую —
Объясняется просто, без пафоса, не ломая руки:
Всё из муки.


1.       Непонятно, Тесей или автор
Ни по Борхесу, ни по Маркесу,
Ни по фильмам какого Андрона,
Ни по гегелевым, ни по марксовым,
Ни каким-то иным законам,
То ли с именем, звучащим все злей,
То ль с фамилией, похожей на крик,
С черным парусом над головой, словно нимбом,
На скалистый, растянутый остров Крит
Я прибыл.
Былое — грядущим окрашенная вода,
К небу и в землю тянется стебель.
Сам не знаю, что меня тянет сюда,
Что привлекает, быль или небыль.
Я в Казахстане родился, но люблю не тост и не той,
Не балалайку, — люблю в дальнем солнышке греться.
Сколько же нужно песен, чтобы расстаться с тобой,
Древняя Греция?
Мышцы закалены, губы искусаны,
Нужно прогнать морок кровью из горла ль, из носа.
Старый отец в Афинах видит черные сны,
Черный парус трепещет пред лабиринтом Кносса.
Пусть из семи мужчин только один с мечом,
Пусть царь Минос считает дани кровавую прибыль,
Пусть я не знаю причин, но я знаю, зачем
Я прибыл.


2.       Минос — Тесею
Именно это лицо, его я всегда и ждал:
В каждой черте — недовольство собственною судьбой.
Ты похож на быка, мечущегося, когда
Он не желает идти на предрешенный убой.
Но ты пойдешь, в самую глубь, не куда-нибудь —
Ты ведь считаешь, ты ведь уверен, что это твой путь.
Он будет умен как бог; как бык, он силен за двух,
И словом одним он бросит тебя то в огонь, то в воду.
Сражайся, но только не выпусти этот мятежный дух
На желанную, губительную свободу.
Меня не волнует ничуть, кто из вас победит, —
Тут более важный вопрос на волоске висит.
Неизвестные тебе, высшие колеблются ныне весы,
Знал бы, чья выше чаша, — озолотил бы пророка.
Ты знаешь, ведь он мне почти как сын —
В этом «почти» много боли и мало проку.
Иди в самый темный, загадочный зал,
Чтобы ты не знал, с кем боролся и кому проиграл.
Можешь не прятать меч, смысл в нем невелик.
Вижу, ты мне не веришь, стойко глядишь и сурово.
Скажи мне, а есть ли прок, если один бык
Убьет и, значит, освободит другого?
Так что: ради меня, себя и своего пути —
Если убьешь — убей, только не выпусти!


3.       Ариадна — Тесею. Встреча
Позволь, я закрою глаза,
Пусть голос как хочет летает,
Свободно отбрасывая фальшь.
Ты знаешь, так иногда бывает:
Есть настроение сказать,
А что сказать — не знаешь.
Наш Крит — Атлантида в гуще веков
Потонет, вас же Рок возвеличит, —
Но разве тебе это нужно знать?..
Иногда, знаешь, язык ограничивает,
И не можешь сказать всего,
Что можешь сказать.
Ты — нравишься, ведь ты вырос
Близко далекому, дикому полю,
Ты не из старого нашего строя.
В каждой нити моих волос
Бродит желание воли, но более
Сильным стало желание боли.
Другие боятся жить,
Другие боятся быть,
А ты стремишься все выше весь.
И я дам тебе нить,
Слышишь, я дам тебе нить,
И ты выберешься, если выживешь!
Если... мне и противно, и гадко
Мое настоящее, твое будущее.
Но, засыпая на твоем плече,
Я подгляжу украдкой
То настоящее, из полей рвущееся,
Высшее всяких речей,
Чему ты не причина,
Чего ты не следствие,
О чем ты не знаешь, насколько великое
Это былинное, прекрасное бедствие
Именем — дикость.


4. Минотавр — Тесею
Здравствуй, Тесей. Я не шучу: будь здоров.
Кроме здоровья, желаю удачи и счастья.
Быков убивают не как коров:
С нами можно и пообщаться.
Со мною все говорят, прежде чем бить.
Смысл их поступков давно мною понят:
Сильные общаются, чтоб разозлить,
Слабые — чтоб успокоить.
Я ловлю их, и вволю точу с ними лясы,
Все прекрасные люди, я им рад, я им верю,
Но только дело доходит до мяса,
Я становлюсь диким, я становлюсь зверем!
Ах, сколько их было, Тесей, не счесть! —
Так что я не удивляюсь твоему вызову.
Мне придется, слышишь, тебя убить и съесть,
А иначе я здесь просто не выживу.
И утром, дань заплатив неизбежному злу,
Сытым и ранним утром себя ощущаю убийцей.
Вижу сеть коридоров с костьми на полу,
И спастись мне хочется, и взмолиться:
«Воины Миноса, подожгите сруб,
Крышу сорвите! Стены раздвиньте!» —
Но нет, я, умный и сильный, умру
В моем неразгаданном лабиринте.
Я б над жизнью не трясся, если б мне дали знак,
Что частичка меня, сохраненная в сердце, в тайне,
Посетит другого, в точности так,
Как младенца посещает дыхание,
Как туман поднимается от земли,
Так и стены выступают из тени.
Так и я б молился, если б было, кого молить,
Так и я б спасался, если б верил во спасение.
Я расспросил бы тебя, но вы гордые, знать!
Надеюсь, что хоть меня больше понял теперь ты…
Довольно, поговорили, пора и честь знать,
Сейчас переходим к смерти!

5. Ариадна — Тесею. Прощание
Уезжай, я тебя отпускаю, нужно ведь.
Да быстрее беги, словно хлещет тебя кнут.
И ветров, и морей уже натянута сеть,
И они теперь каждый шаг стерегут.
Не нарушить мне, а тебе подавно
Правило простое:
Они позволят тебе убить Минотавра,
Но своих женщин увезти не позволят.
Что теперь? И отвечу я, что теперь:
Без меня твой корабль не пойдет ко дну.
Разве мало на свете бывает потерь?
Разве трудно еще понести одну?
Наши годы скользят, словно в море змеи,
Море радостно пахнет и мерно дышит…
Не целуй меня, дверь закрой плотнее,
Да ступай полегче; да тише.

6. Минос — Ариадне
Дочь моя, близкая сердцу, о ком убиваешься зря?
Зачем тебе эти герои, эти не вставшие в ряд?
Они если что и творят, не ведают, что творят,
Они никогда не знают, к чему это их приведет.
Вся жизнь их — поход без смысла, жизнь их — вечный поход.
Они отправляются смело на край земли за руном,
В мускулах — жажда дела, внутри — пустота давно,
Они одурманены словно их молодящим сном.
От глупой болезни найти нельзя ни яда, ни средства.
Вино или женщины? — нет, похоть похода в их сердце.
А после они стареют, сидят на веранде, пьют,
Плетут про былое сказки: мол, сильный был, мать твою!
Рукою дряблой, огромной трусливых потомков бьют.
И каждый, слепой и пьяный, прошлое роет, как крот...
Вся жизнь их — поход без смысла, вечный и тщетный поход.
Об этом ли были грезы, ночные девичьи вздохи?
Былого величья нет, живем на излете эпохи.
Герои нынче пусты, слабы на излом и плохи,
Над веком их ходят давно мрачные, вязкие тучи.
Чем раньше они предают, тем лучше.

7. Ариадна
Ночью в небо смотрю. Как все было, и как было мало!..
Не лежали в траве и не спорили с пеной у рта.
Вижу лишь две звезды, из которых одна не упала,
Потому что была чем-то важным другим занята.
И звезда, что вверху, молча смотрит мне вслед не жалея.
Тонкий шлейф, словно нить, тянет жизнь в беспросветную высь.
Он герой, а герою победа важнее,
Чтобы в небе светить, чтоб с улыбкой указывать вниз,
Вниз, туда, где меня ныне воля чужая неволит,
И где свет моих мыслей тускнеет, как старая брошь.
Это наша судьба, это грозная женская доля,
И бунтуй не бунтуй, все равно только к ней и придёшь.
От меня, догоревшей звезды, остается лишь остов.
Тает в небе ненужная, жизнь отобравшая, нить.
Постарайся скорее забыть и меня, и мой остров,
И еще не забудь черный парус на белый сменить.


8. Тесей
Пью вино весь день, да и вчера пил.
Убил ли я Минотавра? не знаю,
Страшно подумать, да и звучит дико:
Разве Эдип убил Лая,
Или Лай сам себя убил,
Породив Эдипа?
И любой ответ будет зелен и сыр,
Только вины не снять
С героя, ставшего вором.
Я убил Минотавра, но он из меня
Смотрит в мир
Новым взором.
Слышу я: ворох птичьих стай
Шевелится в души сумерках,
Как шаман, ударяющий в бубен.
Эй, моряк, черный парус не снимай:
Прежний Тесей умер,
Прежнего Тесея не будет!
Останутся только вопросы быть,
И буду плутать я, теряя след:
Отец ли на Крите могилу мне вырыл,
Я ли обрекаю отца на смерть?
Таких вопросов не разрубить
Обоюдоострой секирой.
Не узнать ни мне, слабому сыну морей,
Ни потомкам, запутанным истин игрой,
Кто же кого убил, кого породив.
Живая жизнь уходит, наследует ей
Выцветший и чужой
Миф.