Дискография Николая Шипилова 3. Транссибирская

Памяти Ольги Поплавской

Эх, Транссибирская, выручи, вынянчи!

Что мне больничный покой?

Всех поворотов судьбы я не выучил,

Я ж бестолковый такой...

Мертвые бабочки падают с лампочки,

Очень тянуло на свет...

Эх, Транссибирская, нет моей лапочки,

А без нее жизни нет.

Эх, Транссибирская, шпалы да станции,

Бабы в цветастых платках...

Где ж зацепиться мне? Где же остаться - и,

Чтоб не витать в облаках?

Мертвые бабочки падают с лампочки,

Очень тянуло на свет.

Эх, Транссибирская - теплые тапочки,

Да станционный буфет.

Что же ты, жизнь моя? Зал ожидания?

Скорость бегущей строки?

Дальние - близкие, близкие - дальние

Милых могил бугорки...

Жизнь завершается глупыми стансами,

Песней, похожей на стон.

Эх, Транссибирская - шпалы да станции,

Долгий пленительный сон...

1983

По углам млеет мгла,

А рассвет не скоро.

Ты навечно ушла

В незнакомый город.

В нашей жизни былой

Вместе рисковали,

Но тебя по воле злой

Холода сковали.

Лёт ночных облаков

Темнотой зашторен.

Стук чужих каблучков

В тихом коридоре.

Прослежу я за ним -

И свернусь в калачик...

Что имеем - не храним,

Потерявши - плачем.

Что мне опыта груз?

Он пушинки легче.

Говорят, эту грусть

Только время лечит.

Хруст бумаг,

Звон монет -

И день забыт вчерашний...

Нет, тебе замены нет

В этой жизни страшной.

Погоди, не спеши,

Жизнь моя к итогу...

Посиди, посуди,

А уж потом - в дорогу.

Боже, оборони!

Мне не жить иначе:

Что имеем - не храним,

Потерявши - плачем...

1983

Вот замигали тревожно

Мне полустанков огни...

Кто там? И что там? И можно ль

Выпрыгнуть с поезда к ним?

К ночи лицо запылает

И не унять этот пыл...

Кто-то меня вспоминает -

Кто-то давно позабыл.

Вспыхнет лицо среди ночи -

Чу! Это друг мой погиб.

Чувствую: вот его почерк!

Чувствую: встань и беги!

Маешься пулей в патроне,

Хочется небо спросить:

Кто же меня похоронит,

Кто же меня воскресит?

Ты монастырские стены

Мысленно перекрести...

Кто-то простит мне измены...

А кто-то любви не простит.

Память за мною в погоне

Степью ночною рысит.

Вот что меня похоронит,

Вот что меня воскресит...

1986

Там, за полем луковым,

За посевцем маковым,

Да за полем злаковым -

Дикий чернобыл.

Там, в краю бараковом,

За отвалом шлаковым

Был я парнем знаковым,

Первым парнем был.

Силушки немереной,

Сам в себе уверенный,

Я любовью Вериной

Напился в умат.

Взял котомку батину,

Стер с латуни патину -

И пошел прямехонько

В райвоенкомат.

Уходил я стриженый

Маком или злаком ли,

Уходил я стриженый,

Уходил слепой.

А на швейной фабрике

Девушки заплакали

И моих товарищей

Повели в запой.

Ах да зачем же вы плачете,

Дуры деревенские?

Я ж, как стулья венские,

Всякого загну.

Уходил я, стриженый,

В десантуру энскую,

На войну чеченскую -

На свою войну.

"...Спят курганы темные,

Солнцем опаленные,

И туманы белые

Ходят чередой..."

Это парни первые,

Спят со смертью-стервою,

Это парни первые

С первою бедой...

1999

Ни холодно, ни жарко,

И ничего не жалко.

Островок качается на спине кита.

В море - непогода,

И вот уже полгода

Лижет серый дождь Шикотан.

Рыба в море ходит,

Рыба в сети хочет,

А за мной идет по пятам капитан.

Говорит: - Лови, держись!

А я ему: - Копейка жись!

Ну, давай пропьем Шикотан!

Только на беду мою

Я все чаще думаю:

Кто бы мог бы нервы мои щекотать,

Если бы не маята,

Если б не зима эта,

Если б не земля Шикотан.

А на море качка.

Сигарет нет в пачке.

Добрые мечты о вине, как на войне...

А когда устану

Я от Шикотану,

Ты хоть погорюй обо мне...

1968

К вечеру сугробы, как сирени вороха.

К вечеру огни хибар, как масло горячи...

Опустела улица - подальше от греха

По дворам попрятались ребята-силачи.

В клубе под портретами всего Политбюро

В половицах реденьких настыли холода,

Участковый Ванечкин с пустою кобурой

Плачет возле гробика... Такая вот беда.

Участковый Ванечкин по имени Макар

Завтра повезет сынка на кладбище зарыть.

УралЗиСа выделит для этого завгар,

Завстоловой сказано на всех кутью варить.

Пей, гуляй разбойнички! Рвань-сибиряки!

Участковый хиленький поминки задает.

У него, родимого, на шее чирьяки –

Он их завтра вечером аж по глаза зальет.

Эх, порода хлипкая! Проклятый менингит!

Эх, вы, лычки чёртовы, пустая кобура!

Занесло на службишку в захудалый скит

Далеко от этого ура-политбюра...

Варнаки карьерские - здоровые мослы!

Не берет их детушек сопливых сатана...

Участковый молится - Господи, услышь:

Умер сынка маленький, умерла жена...

Матушка - заступница! Куда же мне грести?

Прикажи - уверую! Открой свои уста!

За стеною клубишка падера свистит...

Застрелиться надо бы - кобура пуста...

1989

Октябрь, октоврий, листопад. В лесу полно грибов опят.

В осенних дуплах совы спят — зазимовали.

Лишь дятла стук раздастся вдруг,

да пробежит в испуге жук —

последний круг, мой милый друг.

А я — едва ли…

Октябрь. Золото. Хандра. Хоть дождь не льет, как из ведра —

туман и изморось с утра, как в письмах Вали.

Она жалеет, что сто лет

уже живет, а счастья нет,

что все живущее умрет,

а я — едва ли…

Как две зеркальные луны, мои ладони холодны…

О, если б ласточки весны меня позвали!

На сеновале диких трав

я оплатил бы жизнь, как штраф.

Платите, граф. А в том, что - граф,

я прав едва ли…

А как оставлю я — ее, Татьяну — золото свое?

Моя любимая поет и Бога хвалит.

На что ей книг моих тома?

Она напишет их сама!

При этом — не сойдет с ума.

А я — едва ли…

А чтоб в тоску не занесло, забуду год я и число.

Нет, не забуду — тяжело: сегодня — третье…

Октябрь, октоврий, листопад!

Тебе я вечно буду рад!

Роняй скорее наземь, брат,

свое веретье…

2005

(Из песен о московском восстании 1993 года)

Там, на улице Народной старый дом стоял.

Я на улице Народной перед ним стоял.

Ни на что уже не годный перед ним стоял.

От земных забот свободный перед ним стоял.

Там кукушка не кукует - время не бежит.

Никого не упакует в "дурку" старый жид.

Не поют "Галину Бланку", не кричат: буль-буль!

Но бежал я на Таганку от октябрьских пуль.

По Москве гуляли танки, - а я все стоял.

Перед домом на Таганке - все еще стоял.

А когда-то бомжи, панки там, где я стоял,

Ночевали, врезав ханки или спирт "ройял".

Но ни Мишки, ни Андрюшки в доме больше нет.

Нет подушки, нет подружки с пачкой сигарет.

Одеяло убежало, как сказал поэт.

Ни привета, ни приюта - где ты, тихий свет?

Спят усталые игрушки - пушки тоже спят.

Нет ни Мишки, ни Андрюшки - нет уже ребят...

Но кружу я возле дома, хоть меня убей!

Все мне кажется, что здесь - и небо голубей!

И кружу я, и кружу я, хоть меня убей!

И кружу я, как служу я Родине моей...

1993

(Из песен о московском восстании октября 1993 года)

Защищали не "бугров",

А российский отчий кров,

За распятую Россию

Проливали свою кровь.

Мы с Поповым, да с Петровым,

Да с парнишкой чернобровым

После гари приднестровой

Здесь глотали дым костров.

Что мне Хас и что Руцкой,

Что бомжатник городской?

Я воюю за Россию, да разве ж я один такой...

Мы с Петровым да с Поповым,

Да с парнишкою хипповым

У какого-то слепого генерала под рукой.

Припев: В перекрестье рам

Вижу Божий храм,

Слышу тарарам

Колоколов.

Может, видит Бог...

Ох! Не обидит Бог...

Выведет орлов из-под стволов.

Ты - народ и я - народ,

А у них - наоборот:

Мы с тобою - коммуняки,

Мы им портим кислород!

А я в асфальтовую лунку

Подзарылся, словно крот,

А Попов поверх улегся –

На какую из широт?

Говорит он: - Здесь мой Брест!

На груди - нательный крест.

- Уходи! - ему сказали, - отказался наотрез.

Попросил он автомат,

А вокруг - отборный мат.

Ну, где же с голыми руками на свинцовый интерес!

Припев.

А зеваки за окном

Посмотреть пришли кино...

Здесь - дерутся. Там - смеются:

- Где, мол, батька ваш Махно?

В камуфляже офицеры,

Президентские бэтэры,

И бейтар в каком-то сером,

Как мышиное сукно.

Им за нас дадут медаль

- Ух, какая невидаль!

Что же... Тоже рисковали: не миндаль - в такую даль.

Нас зовут боевиками,

Но где же с голыми руками,

Да с такими мужиками победить свинец и сталь.

Припев.

А что по поводу Попова -

Он согнулся, как подкова...

Разогнулся, чтобы - снова

И еще одну поймал.

И напрасно в Подмосковье

Будут ждать его с любовью:

Он уже погиб геройски,

Хоть и был росточком мал.

Вот так финиш, ё-моё!

Пролетарское рваньё!

Где же "наши" генералы? Где полковник? Где майор?

Ухожу и со стыдом

Я гляжу на Белый Дом,

А там на жареное мясо налетает воронье.

Припев: Помолясь на храм,

Выпил бы сто грамм...

Да не надо драмы - все путем!

Я еще вернусь

На святую Русь -

Разберемся до конца потом.

1993

Я с покоса - и домой.

Дома - мама, ангел мой.

Дома ходики с кукушкой

Накукуют тыщу лет.

Я бегу - гора крута.

Гимнастерка налита

Алым заревом заката,

Или кровушкой комбата,

Коль пробит бронежилет.

Припев: Коси коса, пока роса,

Роса долой - и мы

Домой...

А наутро, на заре

Вижу мама на дворе...

Батя смотрит исподлобья,

Словно из-под козырька.

Отчего так скорбен рот?

Отчего кругом народ?

Отчего так воют бабы

У завешенных зеркал?

Припев.

Это, милые, покос.

В низком небе рев стрекоз.

Им, наверно, видно сверху:

Что на фронте - кто в тылах.

Нынче снова при делах

Их таинственный аллах...

Он потери не считает,

И ложится снег, не тает

На мальчишеских телах...

Припев.

2002

Где они - господа офицеры?

Где она - офицерская честь?

Всё нас кони несут вороные,

А куда они мчатся - Бог весть.

То в России раскол, то - раскольчик,

Оглянешься - душа заболит.

Там всё тот же звенит колокольчик,

И дорога пуржит, да пылит.

Красно-белые и голубые -

На балах генералов - не счесть,

А где они - офицеры России?

Где она - офицерская честь?

И сироты идут по России,

Вновь у края Россия стоит,

Ой, вы кони мои вороные,

Чёрны вороны, кони мои.

Присягнули, забыли, и снова -

Загуляли, лупцуя коней,

А Россия к расколу готова,

И за ней - не коней, ни саней,

Только блики на древней иконе,

Да ещё Божий суд, страшный суд,

Вот куда нас, небесные кони

Всё несут и несут и несут...

весна 2005

Вот и Палыч, блин, задымил.

Как подбитый, блин, "мессершмидт".

Прихожу к нему, накормил.

Он поел, блин, сел и дымит.

Вижу - черен, блин, изнутри,

Хоть снаружи, блин, конопат.

А в глаза его посмотри -

Это ж форменный психопат.

А жена ему: блин - беда!

Наша жизнь, блин, не удалась!

Безработный ты, как Адам,

А спокойный - как водолаз!

Заневестилась дочь на днях.

А жена ушла, блин, к врагу.

Говорю ему: "Догоняй!"

А он смеется, блин: "Не могу!"

И остался он на бобах - бабах!

Да с улыбочкой на губах - бабах!

И в дыму своих Фермопил

Не повесился, не запил.

Взял гитару, блин, сел - поет!

Третьи сутки, блин - тыщи слов!

Был он лучшим, блин, из орлов!

А нынче - форменный идиот!

- Что ж ты, Палыч, блин... – говорю, -

Ты спиши слова - я подпою!

Если мясо есть - блин, сварю!

Если водка есть - блин, налью.

Улыбается, блин, блажной...

Не устроило, блин, меню...

Издевается надо мной

Этот форменный парвеню.

Ну ты, Палыч, блин - ну ты даешь!

Ты, похоже, рад куче бед!

Вот сидишь тут, блин, и поешь –

У тебя тут, блин, свой Тибет.

Ты скажи мне, блин: где болит?

То ли мат у нас, то ли пат?

Подошел к окну психопат:

- Погляди, какой листопад!

Погляди, какой листопад!

1997

Стою настороже

На нижнем этаже,

Все кажется - звенит капель...

Пора, мой друг, пора

На волю со двора,

Туда, где бьет челом апрель.

О, сколько талых вод!

О, сколько шалых лет!

О, скольких наших с нами нет!

Но каждая весна -

Надеждами полна,

На то, что вечен белый свет.

Припев: Вновь удивит меня трава

И пробежит, звеня, трамвай -

Веселый, красно-желтый, заводной...

Он под раскаты грома

Пройдет до Ипподрома

С Обдорской и по призрачной Сенной.

А я стою уже

На нижнем этаже,

От солнечных лучей сомлел.

Мечты мои просты:

Хочу упасть в цветы -

В остатки рая на земле.

О, сколько шалых лет

Над вечностью промчит,

Но, как спасение от бед,

Апрельская весна капелью простучит,

А сердце промолчит

В ответ.

Припев.

2000

Вот так моя мама цветы рисовала

Химическим грифелем "Копиручет".

Сначала вела два некрупных овала,

Вела лепестки и играла плечом.

Потом отстранялась от близкой бумаги,

С магическим прищуром терла виски,

Отличные маки, а если не маки,

Но если не маки, тогда - васильки.

Когда на печи пригорало всё брашно,

Испуганно мама летела к плите,

И мне было тоже воистину страшно,

Я детскою тенью за нею летел.

В окне вечерело и стекла замшели,

Собаки блуждали у наших ворот,

Был счастьем вечерним

Таинственный шелест бумаги

И мамин химический рот.

Вот так моя мама цветы рисовала,

Каких никогда на земле не бывало,

Какие цветут-расцветают в раю,

Где тихо баюкают маму мою.

1982 (мелодия 2006)

Сыну - Федору Шипилову-Дашкевич

Перечеркнуты косым тополя...

- Ля-ля-ля... - поет мой сын, - ля-ля-ля...

И ложится чистый снег на поля.

- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...

Наша мама далеко-далеко...

Нам без мамы нелегко, нелегко.

За окном уже остыла земля.

- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...

Он еще не говорун, не в годах...

Только любит рокот струн на ладах.

И с улыбкой молодой короля:

- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...

И печальное, как крик журавля,

Слышу сердцем я в его: "Ля-ля-ля".

Но пока еще вдвоем - ля-ля-ля, -

Поздним вечером поем "Ля-ля-ля..."

2002

В такую зиму дорог мне в печи огонь,

Поленьев жар - и сам я в лихорадке...

И дни свои, как школьные тетрадки,

Листаю я, уставший от погонь

В медвежий угол загнанный иван,

Я будто был для общества опасен...

Давно уставший от красивых басен,

Я западаю в сон, как в океан...

Припев: Сне-га... сне-га... сне-га... сни...

Ты гасни, жизнь, влюбленная в меня...

И пусть мне кот рассказывает басни,

Ночную тьму глазами зеленя...

В такую время медленно прядет

Свои снега на тыщи километров.

Сквозь бой дождя, сквозь близкий посвист ветров

Мой старый друг в деревню не придет.

Я жил один. Один я и умру

С благоговейным страхом угасанья.

И конь чужой мои протянет сани

Туда, на переправу поутру.

Припев.

В такую ночь остановился бег

Минутных стрелок шорох календарный...

И только тихий свет зари янтарный

Мне говорит, что мой не кончен век.

Я жил в раю, а думал, что - в аду.

Я, как Адам, искал от рая - рая...

И вот - снега, что без конца, без края

Идут потопом сладостным, идут...

Припев.

2002

(Памяти Натальи Устиновской)

Вот ты уходишь, дорогая...

Вот ты уходишь, догорая...

Но нет! Мостов не жги!

Мы не постились - голодали...

Мы не простились - нам не дали

Друзья или враги...

Пора платить долги...

Когда без признаков старанья,

Уходит наше поколенье,

Верша свои круги:

Зачем, казалось бы, мы жили

И дамам головы кружили?

А позади - долги,

А впереди - ни зги...

Зачем мы жили, пили, пели?

Зачем любили и терпели?

Ответь мне, помоги!

Зачем средь перезвона тары

Мы целовали гриф гитары?

А позади - ни зги,

А впереди - долги...

О славе Господа молили,

Неправедные слезы лили -

Окончены торги!

Окончен бал - погасли свечи...

Да ты не вечен, человече...

Прости мне, друг, долги -

Хотя б свечу зажги...

В ночи за шторою оконной

Горит душа перед иконой...

И чуть слышны шаги:

То жизнь уходит, как хотела...

И дела нет до смерти тела...

Господь, звезду зажги...

Твою звезду зажги...

26 августа 2002

Устал я...

Хочу на природу

От жизни свободной сбежать.

Мечтал я

Родному народу,

Частицею принадлежать.

Не знаю

Какому уроду

Сегодня я принадлежу...

Возьмите обратно свободу -

Я в поле, в леса ухожу...

Вот поезд,

Вагон с перестуком

Железных своих колес.

Я выпил –

Такая вот штука –

И вышел в толпу берез.

По жизни я небезупречен,

И свечка моя сожжена:

Навстречу - и я не перечу –

Иные летят имена...

О, как мы хотели свободы!

Как будто у нищих есть

В запасе, как бутерброды,

Достоинство, совесть, честь...

А что мне без чести свобода?

Я истине только служу...

Возьмите обратно свободу -

А я ухожу...

Ухожу...

2002

(Памяти Алексея Влаильевича Казначеева)

Как за лесом-лесом

Колесо с подвесом,

В избах пим да лапоть –

Нечего делить.

Да топор, да плаха...

Полно, братцы, ахать!

Развели мы слякоть –

Вольно слезы лить.

Вышел на простор он,

Черный ворог ворон,

Вышел покружить он,

Вышел полетать.

Что-то прохрипел он –

Видно, песню спел он,

А такую песню

Лучше б не слыхать.

Был тот ворон белым –

Бился с красным насмерть.

Поменялись масти –

Поменялась стать.

Мне-то что за счастье

В этой смене масти?

Лишь Всевышний властен

Долю выбирать...

Меж землей и небом,

Меж водой и хлебом,

Меж травой и снегом

Лег кровавый след.

И жирует ворон,

И пирует ворон.

Видно, ворон скоро

Снова сменит цвет.

А мне б не звон кандальный,

А вагончик спальный,

Да на берег дальний –

Как не выбирай...

Да налить соседу,

Да продлить беседу

Вот про эту землю,

Про сибирский рай, рай...

Да, хотел иного

Я пути земного,

А в краю небесном,

Знать, меня не ждут...

И сибирским раем,

Под вороньим граем,

Снова меня к счастью

Под руки ведут...

Оборотень черный

Снова станет белым,

Белый станет красным –

Ему не впервой.

Что-то прохрипел он,

Видно, песню спел он,

И ему по-свойски

Подпевал конвой:

- Эх, кар! - говорит начкар.

- Эх, кар! - говорит "макар".

- Эх, кар! - город Сыктывкар.

Все.

2002

Ты, Санек, все про век скоростей -

Пас: хочу я покоя...

И не жду я гостей, и живу без затей:

Нет гостей - а на кой им?..

Мой горит огонёк - пусть горит...

Шает...

Пусть, кто хочет и что ни денёк говорит -

Мне не мешает...

И к нему, как к вину, приохотился я,

Чтоб от счастья горчило...

И к нему, как к вину, я сегодня прильну,

Это жизнь научила...

Пусть горит огонек, пусть растет мой сынок в счастье...

Если ты на порог, то оставь себе впрок свои страсти...

Я ж ни водки не пью, ни посуды не бью и не путаю масти...

И кто знает - Бог весть! - может это и есть

Моё глупое счастье...

И мне дорог средь сивых дубов дом-отшельник...

В нем не скажут мне то, что любовь - злой волшебник...

На висках - серебро, но нет-нет да в ребро бес наподдаст мне.

Отвечаю: добро! Хорошо, что в ребро - в пах опасней...

А за мною по зною страстей - версты пыли...

Хоть и нету уже скоростей, тех, что были...

Говоришь, это самообман... Да, Санек,

Но все же "само"... Само!

Сам себя обману - ни народ, ни страну,

Ни отца и ни маму...

Не тебе же судить тех, кто больше хлебнул

Лиха...

А потом, как уснул, сам себя обманул тихо-тихо...

Пусть, сынок, мой горит огонек,

Не дыши, словно раненый кит в океане безбрежном,

Может, жить мне осталось денек,

Как останется в мире сынок - в этом страшном и грешном?!

Пусть горит огонек, пусть тихонько горит - ты не трогай...

Я устал, паренек... Пусть тихонько горит огонек -

Недотрога...

Не хочу ни друзей, ни врагов.

И в пространство зеленых лугов

Поведу я ребенка

Невидимой царской дорогой...

2002

Да, исчезла агитка, как жанр,

Словно маузер или кожан.

Здесь мы все, как большая семья,

Я спою вам агитку, друзья.

Я по первому снегу пошел на ларек,

Долго деньги берег

На вино.

Стая диких собак встала мне поперек

На развилке дорог,

Как в кино.

Оператор, снимай!

Один к двум, один к трем -

Этот город в осаде врага.

Жизнь, конечно, не май,

Но все равно ты снимай,

Вот и такая она дорога...

Ну, зачем я курил

Столько лет злой табак!

Мне теперь не уйти от собак...

От безжалостной касты

Бездомных, клыкастых

Мне уйти, убежать не судьба!

Мне б ни свет, ни заря

На плечо "винтаря",

Да пристрелить втихаря главаря.

И в горячий песок,

Занырнуть на часок,

Вот тебе и сходил до ларя.

Ах, столица-фантом,

Мой разрушенный дом,

Помоги мне с последним финтом!

Вижу: каплет с клыков,

Как со вражьих штыков,

И дорога - кровавым бинтом!

В этом городе - мрак,

В этом городе - враг,

В этом городе замкнутый круг.

В этом городе врак,

Межусобиц и драк,

Я подвешен, как туша, на крюк.

Да, я трижды женат,

А, я бывший юннат -

Но дай мне, Родина, пару гранат.

Чтоб летели собаки над городом, над

Почерневшей Россиею в ад!

Где ж ты рота моя? Где ж ты мой батальон?

Где отряд развеселых рубак?

Нерушимой стеной,

Обороной стальной

Сокрушим, уничтожим собак!

...Что ж ты рот не захлопнешь, юнец?

Ты ведь слышишь - агитке конец...

Погоди: вот вернется ЧеКа

И загасит тебя, дурачка...

Погоди, погоди...

Ну посиди, посиди, посиди...

2002

Коське Мылъцеву, рыцарю Томска

Я тоскую, бабье лето, я тоскую.

Я хожу Москвою в кукинском тумане...

Что мне томская кукушка накукует,

Накукует, накамлает, нашаманит?

Бабье лето, ты короче сигареты,

Той, что с другом на двоих еще дымится!

Я уеду, я уеду в бабье лето

Подхарчиться летом с привкусом горчицы...

Оттого, что нынче сяду в самый скорый –

Не убудет, не прибудет на кармане.

Но увижу я Алтай - златые горы,

Но увижу осень в северном урмане.

Бабье лето для поэта - нет, не проза...

Бабье лето - как газета для партейца...

Как для русского - плакучая берёза.

Как награда от министра для путейца.

У меня на свете нет однофамильцев...

Я остался одиноким, как кукушка.

Разве только этот парень - Коська Мыльцев -

Томский рыцарь, Орден Лысая Макушка.

Бабье лето для приюта, для привета...

Вот пришло оно, живую душу грея...

Спой же, Коська, мне про то, или про это –

Что не выставят в картинных галереях.

Что-то шире в этом мире... Что-то уже...

Кто-то лучше в этом мире... Кто-то хуже.

Кто-то нужен в этом мире и не нужен...

Собирайся, Коська, мы идем на ужин.

Бабье лето - ты триумф кордебалета!

Все красавицы - печальны, как невесты.

Значит, куплены... обратные билеты.

Значит холодом уже задуло с веста...

2003

Ах, как поплыл - в глазах рябит! -

Друг мой из Воркуты.

Резан ножами и битой бит,

Жжет за собой мосты.

Начал считать года и дни...

Женщин давай считать...

"Мы, - говорит, - с тобой одни...

Нам, говорит, не встать.

Кроме пути Млечного –

Все только пыль да взвесь...

Нет ничего вечного..."

"Врешь, - говорю я, - есть..."

Ах, как поплыл потерянно!..

Жизни, мол, не объять!..

Вот, говорит он - дерево:

Ну сколько ему стоять?

Вот, говорит он, девушка –

Сколько цвести ей лет?

Глянет, а муж - дедушка!

Юности нет, как нет.

"Во взгляде юноши встречного

Видится только месть...

Нет ничего вечного..."

"Врешь, - говорю я, - есть..."

Ах, как поплыл! Налил бокал

И сквозь зубов осекал,

Выцедил, то, что всю жизнь искал -

Счастье свое искал.

Как мол меня, беспечного,

Жисть превратила в жесть?...

Нет ничего вечного...

"Врешь, - говорю я, - есть..."

Лез в облака да упал со скал...

Кто, мол, не погибал?

Пальцами крутит у виска...

Вижу, окончен бал.

Была же Муму - и нет Муму!

Завидую я Герасиму!

Дал друг мне в ухо, а я ему,

Глупому и упрямому.

Была же Муму - и нет Муму!

Излил он мне душу, а я ему!

Ах, если бы знать про это про все!..

Ах, если бы знать мне самому...

2003

Какое мне дело?

В окно постучался товарищ хороший,

Как будто приехал навек попрощаться,

Чтоб тут же уехать по первой пороше

И дальше, и дальше, и дальше помчаться.

Мы жили - рубахи рвалась горловина:

Тебе - половина, и мне - половина.

А нынче страна в жерновах передела –

Какое, какое, какое мне дело?

Спрошу лишь: куда ты? Не зная ответа,

Он курит свою капитанскую трубку.

Он мечется в поисках вечного лета.

А горе, как море, по самую рубку!

Я все забываю, когда выпиваю.

Гитару беру и сижу - распеваю.

Жена утомилась и мать поседела -

Какое, какое, какое мне дело?

Да кто мы теперь... Так... ни уха, ни рыла...

Мы - два капитана на нарах штрафбата.

Любили мы небо - когда это было?

Не надо, не надо, не надо ребята.

Какое там солнце, какое там небо -

Была бы краюха печеного хлеба!

А если жестокости нету предела -

Какое, какое, какое нам дело?..

Мы верили в небо, мы верили в чудо.

Мы съели с ним соли поболее пуда.

Но вот он уходит - куда и откуда?

И шепчет с улыбкой: - До встречи, Иуда!

Он воин, а я - истлевающий кокон.

Он - дух восходящий. Я - бренное тело.

И я говорю ему вслед одиноко:

Какое, какое, какое мне дело?..

Нам выдадут скоро на воздух - талоны,

На небо - кредиты, а вексель - на счастье,

А я размечтался - идут батальоны,

Чтоб взять в свои руки орудия власти.

Я плачу, и пью, и себя презираю,

За то, что я духом ослаб - не до бою!

Но словно молитву, слова повторяю:

Хочу я, хочу я, хочу я с тобою, с тобой..

2003

Скоро, скоро на выбора

Отправляется наш барак,

Каждый думает, что пора –

Ходит в поисках штопора.

За дебатами бурными,

За прозрачными урнами,

Попрощаемся сообща

С интересами шкурными.

А как солнце закатится

За гору терриконную,

Выпьем рюмочку, Катенька

За эту власть раззаконную.

И в постель, как на каторгу,

Как на смену, как в очередь...

Только Катенька, Катенька,

Мне не надобно дочери...

Лучше серость шинельная,

Чем дежурство панельное,

Лучше морды похмельныя,

Чем рекорды постельныя.

Так что, Катя, родимая

Раскрасавица ты моя,

Позабудь свои бредни, как

Бы родить мне наследника.

Балаган Балаганович –

Без конца представление,

А Наган, бишь, Наганович, -

Он хозяин правления.

Потребляем под радио

Макароны без мяса мы

И следим за нарядными,

За народными массами.

Где-то баксы зеленые,

Где-то слезы солёные,

Мужички никудышные

Хлещут водки паленые.

Но, не сбросив передника,

В это месиво, сечево,

Ты родишь мне наследника.

Жаль наследовать нечего...

2003