Дискография Николая Шипилова 6. Я уже не спешу

К вечеру сугробы, как сирени вороха.

К вечеру огни хибар, как масло горячи...

Опустела улица - подальше от греха

По дворам попрятались ребята-силачи.

В клубе под портретами всего Политбюро

В половицах реденьких настыли холода,

Участковый Ванечкин с пустою кобурой

Плачет возле гробика... Такая вот беда.

Участковый Ванечкин по имени Макар

Завтра повезет сынка на кладбище зарыть.

УралЗиСа выделит для этого завгар,

Завстоловой сказано на всех кутью варить.

Пей, гуляй разбойнички! Рвань-сибиряки!

Участковый хиленький поминки задает.

У него, родимого, на шее чирьяки –

Он их завтра вечером аж по глаза зальет.

Эх, порода хлипкая! Проклятый менингит!

Эх, вы, лычки чёртовы, пустая кобура!

Занесло на службишку в захудалый скит

Далеко от этого ура-политбюра...

Варнаки карьерские - здоровые мослы!

Не берет их детушек сопливых сатана...

Участковый молится - Господи, услышь:

Умер сынка маленький, умерла жена...

Матушка - заступница! Куда же мне грести?

Прикажи - уверую! Открой свои уста!

За стеною клубишка падера свистит...

Застрелиться надо бы - кобура пуста...

1989

Я уже не спешу

Ты, Санек, все про век скоростей -

Пас: хочу я покоя...

И не жду я гостей, и живу без затей:

Нет гостей - а на кой им?..

Мой горит огонёк - пусть горит...

Шает...

Пусть, кто хочет и что ни денёк говорит -

Мне не мешает...

И к нему, как к вину, приохотился я,

Чтоб от счастья горчило...

И к нему, как к вину, я сегодня прильну,

Это жизнь научила...

Пусть горит огонек, пусть растет мой сынок в счастье...

Если ты на порог, то оставь себе впрок свои страсти...

Я ж ни водки не пью, ни посуды не бью и не путаю масти...

И кто знает - Бог весть! - может это и есть

Моё глупое счастье...

И мне дорог средь сивых дубов дом-отшельник...

В нем не скажут мне то, что любовь - злой волшебник...

На висках - серебро, но нет-нет да в ребро бес наподдаст мне.

Отвечаю: добро! Хорошо, что в ребро - в пах опасней...

А за мною по зною страстей - версты пыли...

Хоть и нету уже скоростей, тех, что были...

Говоришь, это самообман... Да, Санек,

Но все же "само"... Само!

Сам себя обману - ни народ, ни страну,

Ни отца и ни маму...

Не тебе же судить тех, кто больше хлебнул

Лиха...

А потом, как уснул, сам себя обманул тихо-тихо...

Пусть, сынок, мой горит огонек,

Не дыши, словно раненый кит в океане безбрежном,

Может, жить мне осталось денек,

Как останется в мире сынок - в этом страшном и грешном?!

Пусть горит огонек, пусть тихонько горит - ты не трогай...

Я устал, паренек... Пусть тихонько горит огонек -

Недотрога...

Не хочу ни друзей, ни врагов.

И в пространство зеленых лугов

Поведу я ребенка

Невидимой царской дорогой...

2002

Упитан, справен и умен, -

Твой Сашка – первый парень,

А ты вопрос мне задаешь:

- Всё в облаках паришь?

-Да, -говорю,- опять парю, -

людям мозги не парю.

- А мой дурак, - ты говоришь, -

опять летит в Париж.

А я, дурак, свой старый век

живу на всякий случай.

Я вёрст своих и городов,

конечно, не считал.

И мой небесный белый снег

идёт тоской дремучей,

а там, к весне, как первый гром,

нагрянет нищета.

Иного счастья, Таня, нет, -

чем на друзей не злиться,

будь он хоть трижды ловкий бес,

будь он хоть трижды – жид.

Пусть Сашку ждет, покрыв там лед,

французская столица,

но от меня она, как черт,

от ладана бежит.

Но он мне верит, старый друг,

а женщины – не верят,

и любят, вроде, просто так –

иного счастья нет.

Лишь ты, мой свет, не хочешь вдруг

закрыть за мною двери

и погасить за мною вслед

неяркий верхний свет.

За мною вслед – ни бек, ни век,

Ни БГТ, ни Муром.

На перекрестке, ох, эпох,

стою я постовым.

И пусть в Венецию и Рим

поедет Сашка сдуру,

а мы с тобой, мон шер а ми,

у трапа постоим.

А после выпьем мы вино,

пойдем в кино на девять.

Я угощу тебя тогда

прекрасным эскимо.

А дальше мы докажем всем,

кто мы на самом деле,

вот только дайте нам дойти

на базу из кино.

О, как мне дорог это миг –

дымится сигарета…

Я говорю тебе: «Прости»,

ты говоришь: «Прощу».

И я, наверное, любил

Всегда тебя за это, -

что ты давала мне грустить,

когда я загрущу.

Прощай, веселое дитя

московских подворотен,

прощай, иду я песни петь,

а хочешь, - мне подпой.

Я буду петь о том, что мир

наивен и бесплотен,

а ты веди меня, веди,

как будто я слепой.

1998

Коське Мылъцеву, рыцарю Томска

Я тоскую, бабье лето, я тоскую.

Я хожу Москвою в кукинском тумане...

Что мне томская кукушка накукует,

Накукует, накамлает, нашаманит?

Бабье лето, ты короче сигареты,

Той, что с другом на двоих еще дымится!

Я уеду, я уеду в бабье лето

Подхарчиться летом с привкусом горчицы...

Оттого, что нынче сяду в самый скорый –

Не убудет, не прибудет на кармане.

Но увижу я Алтай - златые горы,

Но увижу осень в северном урмане.

Бабье лето для поэта - нет, не проза...

Бабье лето - как газета для партейца...

Как для русского - плакучая берёза.

Как награда от министра для путейца.

У меня на свете нет однофамильцев...

Я остался одиноким, как кукушка.

Разве только этот парень - Коська Мыльцев -

Томский рыцарь, Орден Лысая Макушка.

Бабье лето для приюта, для привета...

Вот пришло оно, живую душу грея...

Спой же, Коська, мне про то, или про это –

Что не выставят в картинных галереях.

Что-то шире в этом мире... Что-то уже...

Кто-то лучше в этом мире... Кто-то хуже.

Кто-то нужен в этом мире и не нужен...

Собирайся, Коська, мы идем на ужин.

Бабье лето - ты триумф кордебалета!

Все красавицы - печальны, как невесты.

Значит, куплены... обратные билеты.

Значит холодом уже задуло с веста...

2003

Диалог с другом

Ах, как поплыл - в глазах рябит! -

Друг мой из Воркуты.

Резан ножами и битой бит,

Жжет за собой мосты.

Начал считать года и дни...

Женщин давай считать...

"Мы, - говорит, - с тобой одни...

Нам, говорит, не встать.

Кроме пути Млечного –

Все только пыль да взвесь...

Нет ничего вечного..."

"Врешь, - говорю я, - есть..."

Ах, как поплыл потерянно!..

Жизни, мол, не объять!..

Вот, говорит он - дерево:

Ну сколько ему стоять?

Вот, говорит он, девушка –

Сколько цвести ей лет?

Глянет, а муж - дедушка!

Юности нет, как нет.

"Во взгляде юноши встречного

Видится только месть...

Нет ничего вечного..."

"Врешь, - говорю я, - есть..."

Ах, как поплыл! Налил бокал

И сквозь зубов осекал,

Выцедил, то, что всю жизнь искал -

Счастье свое искал.

Как мол меня, беспечного,

Жисть превратила в жесть?...

Нет ничего вечного...

"Врешь, - говорю я, - есть..."

Лез в облака да упал со скал...

Кто, мол, не погибал?

Пальцами крутит у виска...

Вижу, окончен бал.

Была же Муму - и нет Муму!

Завидую я Герасиму!

Дал друг мне в ухо, а я ему,

Глупому и упрямому.

Была же Муму - и нет Муму!

Излил он мне душу, а я ему!

Ах, если бы знать про это про все!..

Ах, если бы знать мне самому...

2003

Да, исчезла агитка, как жанр,

Словно маузер или кожан.

Здесь мы все, как большая семья,

Я спою вам агитку, друзья.

Я по первому снегу пошел на ларек,

Долго деньги берег

На вино.

Стая диких собак встала мне поперек

На развилке дорог,

Как в кино.

Оператор, снимай!

Один к двум, один к трем -

Этот город в осаде врага.

Жизнь, конечно, не май,

Но все равно ты снимай,

Вот и такая она дорога...

Ну, зачем я курил

Столько лет злой табак!

Мне теперь не уйти от собак...

От безжалостной касты

Бездомных, клыкастых

Мне уйти, убежать не судьба!

Мне б ни свет, ни заря

На плечо "винтаря",

Да пристрелить втихаря главаря.

И в горячий песок,

Занырнуть на часок,

Вот тебе и сходил до ларя.

Ах, столица-фантом,

Мой разрушенный дом,

Помоги мне с последним финтом!

Вижу: каплет с клыков,

Как со вражьих штыков,

И дорога - кровавым бинтом!

В этом городе - мрак,

В этом городе - враг,

В этом городе замкнутый круг.

В этом городе врак,

Межусобиц и драк,

Я подвешен, как туша, на крюк.

Да, я трижды женат,

А, я бывший юннат -

Но дай мне, Родина, пару гранат.

Чтоб летели собаки над городом, над

Почерневшей Россиею в ад!

Где ж ты рота моя? Где ж ты мой батальон?

Где отряд развеселых рубак?

Нерушимой стеной,

Обороной стальной

Сокрушим, уничтожим собак!

...Что ж ты рот не захлопнешь, юнец?

Ты ведь слышишь - агитке конец...

Погоди: вот вернется ЧеКа

И загасит тебя, дурачка...

Погоди, погоди...

Ну посиди, посиди, посиди...

2002

Эх, судари-сударики!

Саше Иванченко

Он родился, чтобы жить в счастье,

На Кавказе он сгорел в танке.

В войсковой его живой части,

Не осталось ничего мамке.

Обещает быть земля доброй...

Ждет отборного зерна пашня...

Да проломлены его ребра...

Да у танка снесена башня...

Припев: Сударушки-сударики!

Давайте напьемся до судороги,

До судороги до маяты,

Пока еще живы я, и ты...

Сударушки-судари!

Давайте напьемся до одури,

До одури, до судороги –

Ведь все мы друг другу не дороги...

А если мы были б мы дороги,

То поняли бы, о чем строка,

Не пили бы водку до судороги,

До вздрагиваний, до обморока...

На Москве, что предала наших,

По ночам пирует Иуда.

На крови да на костях павших.

И страна уже не ждет чуда...

И, позор приняв за власть эту,

Он не ждет ее любви страстной

Ни креста ему на грудь нету,

Ни звезды, как от стыда, красной.

Припев: Сударушки-сударики!

Гуляете вы у Москва-реки.

Там ночью горят фонарики.

Кусают ли вас комарики?

Ой, не ходи-ходите на-на реку -

Это комарику на руку...

Чтоб вволюшку кушать ситного,

Убей ты его, ненасытного.

Судари да сударики!

Не снятся ли вам кошмарики?

И как бы все не поддаты вы,

Помянем те души солдатовы...

Эх, судари-сударики!

Давайте напьемся, как моряки,

Которых кусали комарики

В кавказских горах у Сунжа-реки...

Эх судари, да вы сударики!

Давайте сушить сухарики,

Давайте напьемся, как фронтовики

Кровавой воды из Сунжа-реки...

И молчат чужие нам горы.

Их молчанье тяжелей камня.

И жируют по стране воры.

За себя да за того парня.

А земная трава пахнет горечью,

Молодые поля - зелены.

Похмеляемся мы и грохочет над полночью

То ли протез, то ли эхо кавказской войны...

2003

Ля-ля-ля

Сыну - Федору Шипилову-Дашкевич

Перечеркнуты косым тополя...

- Ля-ля-ля... - поет мой сын, - ля-ля-ля...

И ложится чистый снег на поля.

- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...

Наша мама далеко-далеко...

Нам без мамы нелегко, нелегко.

За окном уже остыла земля.

- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...

Он еще не говорун, не в годах...

Только любит рокот струн на ладах.

И с улыбкой молодой короля:

- Ля-ля-ля, - поет мой сын, - ля-ля-ля...

И печальное, как крик журавля,

Слышу сердцем я в его: "Ля-ля-ля".

Но пока еще вдвоем - ля-ля-ля, -

Поздним вечером поем "Ля-ля-ля..."

2002

Скоро, скоро на выбора

Отправляется наш барак,

Каждый думает, что пора –

Ходит в поисках штопора.

За дебатами бурными,

За прозрачными урнами,

Попрощаемся сообща

С интересами шкурными.

А как солнце закатится

За гору терриконную,

Выпьем рюмочку, Катенька

За эту власть раззаконную.

И в постель, как на каторгу,

Как на смену, как в очередь...

Только Катенька, Катенька,

Мне не надобно дочери...

Лучше серость шинельная,

Чем дежурство панельное,

Лучше морды похмельныя,

Чем рекорды постельныя.

Так что, Катя, родимая

Раскрасавица ты моя,

Позабудь свои бредни, как

Бы родить мне наследника.

Балаган Балаганович –

Без конца представление,

А Наган, бишь, Наганович, -

Он хозяин правления.

Потребляем под радио

Макароны без мяса мы

И следим за нарядными,

За народными массами.

Где-то баксы зеленые,

Где-то слезы солёные,

Мужички никудышные

Хлещут водки паленые.

Но, не сбросив передника,

В это месиво, сечево,

Ты родишь мне наследника.

Жаль наследовать нечего...

2003

Какое мне дело?

В окно постучался товарищ хороший,

Как будто приехал навек попрощаться,

Чтоб тут же уехать по первой пороше

И дальше, и дальше, и дальше помчаться.

Мы жили - рубахи рвалась горловина:

Тебе - половина, и мне - половина.

А нынче страна в жерновах передела –

Какое, какое, какое мне дело?

Спрошу лишь: куда ты? Не зная ответа,

Он курит свою капитанскую трубку.

Он мечется в поисках вечного лета.

А горе, как море, по самую рубку!

Я все забываю, когда выпиваю.

Гитару беру и сижу - распеваю.

Жена утомилась и мать поседела -

Какое, какое, какое мне дело?

Да кто мы теперь... Так... ни уха, ни рыла...

Мы - два капитана на нарах штрафбата.

Любили мы небо - когда это было?

Не надо, не надо, не надо ребята.

Какое там солнце, какое там небо -

Была бы краюха печеного хлеба!

А если жестокости нету предела -

Какое, какое, какое нам дело?..

Мы верили в небо, мы верили в чудо.

Мы съели с ним соли поболее пуда.

Но вот он уходит - куда и откуда?

И шепчет с улыбкой: - До встречи, Иуда!

Он воин, а я - истлевающий кокон.

Он - дух восходящий. Я - бренное тело.

И я говорю ему вслед одиноко:

Какое, какое, какое мне дело?..

Нам выдадут скоро на воздух - талоны,

На небо - кредиты, а вексель - на счастье,

А я размечтался - идут батальоны,

Чтоб взять в свои руки орудия власти.

Я плачу, и пью, и себя презираю,

За то, что я духом ослаб - не до бою!

Но словно молитву, слова повторяю:

Хочу я, хочу я, хочу я с тобою, с тобой..

2003

Холодно (из песен о московском восстании октября 1993 года)

Дымом отъезжих полей тянет с укрытой Неглинной...

Клин молодых журавлей не пролетит над Москвой.

В этот пожар тополей,

В этот огонь тополиный.

Ты, дорогая Полина, приди - я живой.

В храм поспешать не спеши.

За упокой - не пиши,

Это ошибка, Полина - кремлевский салют.

Выброшены "калаши"...

Отговорили "маши"...

Ну, а к утру нас, наверное, кровью зальют...

Вот я лечу над Москвой, над очумевшей в разгуле...

Над развеселой вдовой, над подгулявшей женой,

Над почерневшей травой, над заблудившейся пулей -

Холодно, холодно, холодно всем, кто со мной.

Только теперь, на бегу

Нас уж никто не обманет.

Будут иные сраженья, иные бои!

Вот и овраги в снегу...

Вот и дороги в тумане...

Холодно, холодно, холодно, братцы мои...

1993

Ивану Овчинникову

Друг мой, Ванька, Ванька Жуков,

Мне сегодня грустно, жутко...

Даже некому не в шутку

Написать десяток фраз.

Я не знаю что случилось –

Жизнь, как "мессер" задымилась...

Сделай Божецкую милость –

Приезжай ко мне сейчас.

Я куплю крючок и лески,

Леденцы и в цирк билеты,

Золоченые орехи

И зеленый сундучок.

Мы поедем по железке

На другой конец планеты,

И на прошлые огрехи

Плюнем мы через плечо.

Пусть придут из райсобеса

Секретарь и участковый -

Где же им понять повесам,

Чудакам городовым:

Пусть я не имею веса,

Пусть я в жизни бестолковый,

Но тебя не дам в обиду

Я ни мертвым, ни живым.

А пока - писать кончаю,

До свиданья, друг Ванюшка.

Я ночую у подружки,

Ей мешает верхний свет.

А мне сейчас бы рюмку чаю...

Или лучше - водки кружку

И любимую игрушку –

Пачку крепких сигарет.

1976

Посвящается Саше Бажану - нашему «Алеку»

E Am

Никого не пощадила эта осень.

D G

Даже солнце не в ту сторону упало.

Am D G C

Вот и листья разъезжаются, как гости,

Am H7 Em

После бала, после бала, после бала...

Эти двое в темно-красном

Взялись за руки напрасно:

Ветер дунет посильней - и все пропало.

А этот в желтом, одинокий

Всем бросается под ноги -

Ищет счастья после бала, после бала.

А один совсем зеленый,

Бурным танцем запаленный,

Не поймет куда летит - куда попало...

И у самой двери рая

Не поймет, что умирает:

Как же можно после бала, после бала?..

Никого не пощадила эта осень.

Листопад идет, как шторм в сто тысяч баллов.

И, как шрамы ножевые, на асфальте - неживые

Пятна пепла после бала, после бала.

1974

Первый парень

Там, за полем луковым,

За посевцем маковым,

Да за полем злаковым -

Дикий чернобыл.

Там, в краю бараковом,

За отвалом шлаковым

Был я парнем знаковым,

Первым парнем был.

Силушки немереной,

Сам в себе уверенный,

Я любовью Вериной

Напился в умат.

Взял котомку батину,

Стер с латуни патину -

И пошел прямехонько

В райвоенкомат.

Уходил я стриженый

Маком или злаком ли,

Уходил я стриженый,

Уходил слепой.

А на швейной фабрике

Девушки заплакали

И моих товарищей

Повели в запой.

Ах да зачем же вы плачете,

Дуры деревенские?

Я ж, как стулья венские,

Всякого загну.

Уходил я, стриженый,

В десантуру энскую,

На войну чеченскую -

На свою войну.

"...Спят курганы темные,

Солнцем опаленные,

И туманы белые

Ходят чередой..."

Это парни первые,

Спят со смертью-стервою,

Это парни первые

С первою бедой...

1999

(Из песен о московском восстании 1993 года)

Там, на улице Народной старый дом стоял.

Я на улице Народной перед ним стоял.

Ни на что уже не годный перед ним стоял.

От земных забот свободный перед ним стоял.

Там кукушка не кукует - время не бежит.

Никого не упакует в "дурку" старый жид.

Не поют "Галину Бланку", не кричат: буль-буль!

Но бежал я на Таганку от октябрьских пуль.

По Москве гуляли танки, - а я все стоял.

Перед домом на Таганке - все еще стоял.

А когда-то бомжи, панки там, где я стоял,

Ночевали, врезав ханки или спирт "ройял".

Но ни Мишки, ни Андрюшки в доме больше нет.

Нет подушки, нет подружки с пачкой сигарет.

Одеяло убежало, как сказал поэт.

Ни привета, ни приюта - где ты, тихий свет?

Спят усталые игрушки - пушки тоже спят.

Нет ни Мишки, ни Андрюшки - нет уже ребят...

Но кружу я возле дома, хоть меня убей!

Все мне кажется, что здесь - и небо голубей!

И кружу я, и кружу я, хоть меня убей!

И кружу я, как служу я Родине моей...

1993

В такую зиму дорог мне в печи огонь,

Поленьев жар - и сам я в лихорадке...

И дни свои, как школьные тетрадки,

Листаю я, уставший от погонь

В медвежий угол загнанный иван,

Я будто был для общества опасен...

Давно уставший от красивых басен,

Я западаю в сон, как в океан...

Припев: Сне-га... сне-га... сне-га... сни...

Ты гасни, жизнь, влюбленная в меня...

И пусть мне кот рассказывает басни,

Ночную тьму глазами зеленя...

В такую время медленно прядет

Свои снега на тыщи километров.

Сквозь бой дождя, сквозь близкий посвист ветров

Мой старый друг в деревню не придет.

Я жил один. Один я и умру

С благоговейным страхом угасанья.

И конь чужой мои протянет сани

Туда, на переправу поутру.

Припев.

В такую ночь остановился бег

Минутных стрелок шорох календарный...

И только тихий свет зари янтарный

Мне говорит, что мой не кончен век.

Я жил в раю, а думал, что - в аду.

Я, как Адам, искал от рая - рая...

И вот - снега, что без конца, без края

Идут потопом сладостным, идут...

Припев.

2002