Вы здесь

Главная»Публицистика»№12 - декабрь 2003

Франкфурт-2003. Русские идут?!

Куклин Валерий
О самом большом в мире книжном базаре и о том, как прошло это торжище честолюбий в этом году
Файл: Иконка пакета 10_kuklin_f2003.zip (22.7 КБ)
Валерий КУКЛИН
Валерий КУКЛИН


Франкфурт-2003. Русские идут?!
О самом большом в мире книжном базаре и о том,
как прошло это торжище честолюбий в этом году



1
Всякий раз международная книжная ярмарка во Франкфурте-на-Майне удивляет меня тем, что русские издатели и устроители выглядят совершенно беспомощными на фоне тех же англичан, немцев, французов, выглядят на стендах неким увеличенным до баснословных размеров Уганду либо Берегом Слоновой Кости, теряют тратят миллионы впустую и теряют десятки миллионов от собственной нераспорядительности и дурошлепства. Всякий раз пишу об этом, печатаю замечания в российских газетах — и всякий раз те российские чиновники, которых они касаются, не обращают внимания на звучащую с разных сторон критику и совершают прежние глупости, добавляя к ним новые. Очень любопытный феномен, если считать работников министерства культуры людьми, заботящимися о благе державы своей и о ее лице на мировой арене.
Должно быть, где-то на вечеринках и на фуршетах эти затянутые во фраки и в декольтированные платья с разрезами до этих самых мест не спеша и со смаком поругивают российское правительство и аппарат президента, говорят, что уж они-то не предали бы, например, Югославию, не отдали бы на растерзание Ирак, а также прочие благородные и ни к чему не обязывающие слова. Рассказывают о своих встречах с западными знаменитостями, которых почитают за их миллионы и в душе завидуют за то, что те сумели нажить свои миллионы. Но вот на своем месте, свое дело чиновники и издатели русские делают не только плохо, а будто с намерением, как бы представить Россию еще более в унизительном свете, чем она выглядит в глазах европейцев, азиатов и американцев. Хотя более низко пасть в их глазах, чем ныне, уже, кажется, и некуда. Последняя ярмарка во Франкфурте подвела черту под легендой о великой русской литературе…

2
Всю эту преамбулу написал для того, чтобы обратить внимание на то, что Всемирная книжная ярмарка 2003 года, пятьдесят четвертая по счету, была посвящена России, ее литературе и ее писателям. Это — архиважный факт, показатель того, что до октября сего года на Западе (про Восток не говорю — там дело тонкое, как известно) у тех, кого можно назвать интеллигенцией европейской формации, еще оставались иллюзии, что Россия — страна по-прежнему культурная, что в ней чтят традиции великих писателей прошлого и развивают современную литературу и искусство в духе гуманизма и прогресса. Тут (автор — берлинец, потому ему легче оперировать этим словом) не кричат об особой духовности русского народа, а осознают этот факт внутренне и в душе чуть ли не каждый день ждут очередного Русского Чуда.
Ну, верили глупые, что тут поделаешь. Не смотрят нормальные люди Запада телеящика, называют его кретинометром, не читают полицейских романов, которые почему-то зовутся в России детективами, и уж тем более любовных романов, не просматривают желтой прессы, где словосочетание «русская мафия» набила оскому даже завзятым буржуа и бюргерам, думающим брюхом. Им, идиотам, Толстого подавай (всех трех даже), а не любимую сексуально озабоченными баварскими славяноведами Т. Толстую. Им Достоевского, а не Дашкову хочется читать. Понять душу русского человека желают через призму видения гуманиста Чехова, а не патологоанатома Сорокина. Похожих на последнего, как капли воды из одной лужи, здесь и своих миллионы, называют их даже не писателями, а словоделами. Появление на Лейпцигской ярмарке Полного собрания сочинений А. Пушкина с великолепными комментариями, привезенного издательством «Воскресение» (Москва) до сих пор вызывает восторг и удивление европейских поклонников русской литературы. Уже слагают легенды о том событии.
Ибо «нет пророка в своем Отечестве»… но в России пророки есть. Так уж повелось издревле. Даже если и сочинит какой-нибудь там Гете своего гениального «Фауста», так в Германии трагедию и не заметят. А переведут книгу русские, плохо переведут, переврут половину — и уже возвращается тот «Фауст» на Запад книгой великой, гениальной, врывается в школьные хрестоматии. Про историю с К. Марксом и его «Капиталом» и повторять не стоит. Да и сами русские писатели. Если уж прочитали европейцы Достоевского да Чехова, то и читают, ставят их по сию пору, пытаются понять: как это удалось этим сиволапым (на Западе мы все — сиволапые, будь то светлейшие князья либо лауреаты их же Нобелевских премий) удалось в душе человеческой такое раскопать, что великому Фрейду и в страшном сне не приснится?
А тут — Русская книжная ярмарка! Впервые после развала СССР русским дано громко и во весь голос прокричать: «Вот мы какие! Смотрите на нас! Читайте нас! Мы вам расскажем такое!..»
Дрогнули сердца думающих людей (интеллигенции в Европе нет, она — продукт культуры чисто славянской): а вдруг как явится новый пророк, объяснит нам, как это три пьяных негодяя в одной баньке сумели супердержаву превратить тремя закорючками на листке бумаги в груду смердящих на весь мир лохмотьев? Что же это за народ великий такой? Откуда в нем, не работающем вот уже полтора десятилетия, митингующем, не выпускающем на мировой рынок ничего, кроме оружия, хватает сил и смекалки, чтобы просто выжить? Что это за чудо природы — народы России, живущие, несмотря на все усилия стравить их, дружно между собой и взаимозаботливо? Что это за нация такая — «новые русские»? Почему человеку, свободно читающему Тургенева и даже Лескова, никак не понять то, что пишут в современных газетах кириллицей и что звучит с телеэкранов из уст людей, знающих только русский язык? Что это за страна такая, раскинувшаяся от Балтики до Тихого океана, а говорящая языком лишь трех городов: Москвы, Санкт- Петербурга… и еще раз Москвы?
Миллионы вопросов мучили людей Запада в ожидании ярмарки. Мне звонили и писали по электронке со всего мира. Спрашивали: что ждать? Кого читать? Кого покупать? С кем заключать договоры? Немецкие издательства лихорадило: их раскрученный Креминер с его сборником коротких миниатюрных рассказов о жизни юных эмигрантов «Русская дискотека» грозил превратиться в фантом, в фигуру комическую после вхождения на мировой рынок новых Толстых, Гоголей и Шолоховых. У меня один издатель даже выпросил почитать немецкое издание «Тихого Дона» — чтобы быть готовым к беседам с русскими классиками.

3
И пришли «тысячи голодных» (словно по Евангелию), томимых духовной жаждой и надеждой на встречу с пророком в огромные павильоны, набитые книгами полутораста стран, чтобы пробежать пару километров по коридорам до самого дальнего конца и увидеть:
…самую убогую за всю историю ярмарки экспозицию в зале форума. Она представляла собой нечто похожее на бутафорию к спектаклю о быте узников ГУЛАГа в постановке самих зэков, строящих какой-нибудь там Чимкентский свинцово-цинковый комбинат или Лениногорскую горнообогатительную фабрику для показа зэкам, осваивающим ледяную тундру в районе Норильска. Все выдержано в серых да черных тонах, по залу расставлены «колодцы» из алюминиевых чушек, ощущение грязи, заляпанности, нищеты. Не хватило лишь раскоряченных военных фигур с карабинами в руках и репродуктора с пением о том, как хорошо в стране свободной жить, как хорошо кого-то там еще любить. Все остальное оказалось будто бы выдержанным в так называемом духе минимализма, как заявили работники Министерства культуры на презентации выставки, а, по сути, просто убого и грязно (в санитарном смысле этого слова, не моральном).
…а также самую экономично заселенную издательствами выставочную площадку. Вместо положенных по норме (все страны мира это условие соблюдают) шести проходов между зажатыми, как дрова в поленнице, стендами русских издательств, оказалось восемь. Посетителям приходилось тут работать локтями, как в приснопамятные времена борьбы за право купить Дрюона за макулатурный талончик. Более нелепого отношения к торговой точке, с точки зрения западного обывателя (а тем более профессиональных книготорговцев) представить невозможно. Это все равно, что имея целый отключенный от энергоносителей рефрижератор со свежей рыбой продавать товар с одного лотка в узкую щель приоткрытой двери. Тухнет и задыхается она уже в первый день. А за вонючую рыбу, как известно, платят гроши. А то и вовсе, зажав нос, спешат мимо прилавка.
Самые большие площади были отданы почему-то правительству Москвы и особенно почитаемым Москвой регионам, куда посетители и из-за полного отсутствия интереса к таким темам, как юбилей со дня гибели никому в Европе неизвестного Столыпина, не заходили. Московская муниципальная экспозиция поражала претенциозностью изданий и полным отсутствием эстетики оформления витрин. Редкие посетители бродили между стеклянных, пыльных колонн с возлежащими на подставках фолиантами и не могли взять в толк: кому хотят продать эти засиженные мухами громады, почему эту по большей части макулатуру вообще напечатали на лощеной бумаге с большим количеством фотографий, которые они видели и десять, и двадцать, и тридцать лет назад в этом зале? Привлекали тома издательства «Искусство», посвященные архитектурным памятникам города, но находящийся в стороне стенд самого издательства убедительно доказывал, что ныне его практически нет, а вышеназванное издание — плод творчества совсем иных людей — из усопшего СССР, к современной России, как уверяют теперь сами книгоиздатели, отношения не имеющего.

4
Как ни странно, многие спрашивали книги Ленина, очень удивлялись, что весьма почитаемый в Германии Карл Маркс даже не упоминается в каталогах издательств, специализирующихся на общественно-политической и экономической литературе. Шарахались от выставленного в проход портрета Полины Дашковой, объявленной одной из величайших писательниц современности, мастером слова и знатоком русской души. Заходили за ширму с киноэкраном, слушали выступления бесчисленного числа аккредитованных на ярмарку писателей и… тут же спешили прочь. Ибо никто из русских литераторов не попытался даже открыть рот о сегодняшней трагедии народов России, все говорили о себе, только о себе. Презентация же целой кодлы (иначе слитых в единый строй, сидящих вдоль стола плечо к плечу с одинаковым нетерпением глядящих на микрофон фигур назвать трудно) лауреатов Буккеровской премии, которую следовало бы назвать премией Ходорковского, вызвало пущенную по ярмарке шутку: буккерпельмени. Ибо калька всех выступлений названных лауреатов звучала так: сел(а) писать, а поутру проснулся (лась) знаменитым (той) — тема раз; какие глупые стали читатели, им совершенно неинтересно читать мои гениальные творения — тема два. Фарш и тесто. Остальное зависело от умения высказать мысль связно. В последнем, надо признать, преуспели все.
Ведь не глупые, талантливые люди, порой даже совестливые. Но вот звучит вопрос: «Почему среди членов комиссии по присуждению премий нет ни одного представителя иностранной профессуры по славистике»? И тут же угодливый ответ: «Виноваты — исправимся. В ближайшее же время введем такого человека».
Так и хочется сказать: «Какого черта? С каких это пор вопрос развития сугубо русской литературы контролируется славистами той же самой Германии? Вы хоть встречались с ними? Слышали их так называемые научные доклады, в которых автор смело признается, что не слышал о «Руслане и Людмиле», зато знает, что Пушкин написал гениальную сказку «Царь Никита и его сорок дочерей»? Я подобное слышал, я общался с этими монстрами, для которых вся русская литература сконцентрировалась в перечне имен, признанных журналом «Огонек» периода перестройки, которые не сумели осилить даже первой книги «Тихого Дона» в виду плохого понимания и сочного русского языка и менталитета русского человека.
Спешу заверить, что больших ненавистников живого русского слова, чем немецкие слависты, просто не в состоянии вообразить человеческий разум. И не потому, что они не любят изучаемый ими народ. Просто пришло новое поколение профессуры в немецкие университеты. Они не читают книг, они ловят ухом имена — и повторяют их. В лучшем случае — вычитывают из «Нового мира» или «Знамени». Академические науки в Германии в настоящее время переживают не просто упадок, а катастрофу. Сокращение факультетов славистики привело к выбросу с рынка труда всех сколько-нибудь мыслящих ученых. Суперкоррумпированная страна дает право заниматься академическими дисциплинами только блатняку, как у нас называли в свое время этих людей. И в качестве члена совета по присуждению премии Ходорковского выделят наиблатнейшего. Это — закон Паркинсона. Так что у противников живого русского печатного слова благодаря прошедшей во Франкфурте ярмарке появится в скором времени еще один сильный коллега, а у русского читателя — еще один сильный враг.
То есть презентация лауреатов Буккеровской премии на ярмарке вместо того, чтобы помочь русской литературе выйти на мировую арену, втоптала ее, не заметив этого даже, в грязь…

5
Сто писателей одной страны для одной ярмарки — это не просто много, это слишком много, даже катастрофически много, это до абсолютной бестолковости много! Мой литературный агент, имевший желание найти хоть одного писателя из России для того, чтобы пробивать его на европейский рынок, на второй день махнул рукой и заявил, что «эти русские сделали все для того, чтобы их никто не услышал».
А мне вспомнилась ярмарка, посвященная Греции, бывшая в этом же зале два года тому назад, и те несколько колоритных красавцев-писателей, которые сидели после трудового дня на ярмарке выжатые, как лимоны, но довольные тем, что и они сами, и организаторы выставки поработали по-настоящему. Каждый из презентованных греков заключил в тот год по пять и более договоров с различными издательствами. Умно, по-деловому. Профессионально были подготовлены все выступления, все показы зрительного ряда, мастерски использовались даже находившиеся здесь издатели-монахи с Афона. Между писателями и служителями культа были полное взаимопонимание и полная взаимоподдержка. Полное доверие и взаимоуважение.
Русских же священников с их издательством «Отчий дом» сунули от себя устроители подальше — те и сидели в сторонке в окружении одетых в платки постнолицых женщин, смотрели жалобными глазами на бегущих мимо к туалету посетителей, ждали, что кто-то что-то у них купит. По существу, устроители выставки демонстрировали свое презрение к православной церкви и ее служителям. Так поняли все, кто посетил Франкфуртскую выставку в этом году.
А ведь буквально накануне одна из немецких газет писала, что на выставке ожидают увидеть новую Россию, веротерпимую, уважающую добрый десяток официально существующих в ней конфессий. Писали о том, что православная русская церковь имеет свои издательства, свои средства массовой пропаганды и понемногу восстанавливает утерянные и забытые шедевры духовной мысли. Мой знакомый священник-немец (протестант, конечно, православный здешний священник так не скажет) заявил мне после выставки: «Сталин был умнее всех ваших последующих руководителей. Он учился в семинарии, создавал свою религию. А последователи его до сего дня только разваливают созданное до них, ничего нового не создают… — после чего добавил, на мой взгляд, вовсе гениальное, — у презревших духовность мертвые глаза».

6
Ни одна страна мира, ни одна цивилизация, ни одна культура не в состоянии создать конвейер гениев литературы. И потому никому на ярмарке не было дела до словоблудов всея Руси, привезенных за государственный счет во Франкфурт, устроенных в гостинице и пьющих-гуляющих там круглосуточно…
Кто обратил на себя внимание из русских писателей в этом году?
Во-первых, Е. Евтушенко, явившийся за штору перед киноэкраном в красных штанах. Это, в первую очередь, и привлекло внимание к семидесятилетнему классику пропагандистской поэзии. После триумфального чтения нескольких стихотворений, от которых сам поэт загорелся и словно засветился изнутри, и заверений, что мастер слова заблуждался, когда в давние годы расхваливал на здешних подмостках советскую власть, Евгений Александрович прошелся в сопровождении клакера вдоль всех стеллажей. Побросал взгляд на абсолютно одинаковые по стилистике обложки, отказался от множества презентов, молча покивал и удалился провожаемый взглядами тех, кто не догадался одеть оранжевых либо черных в желтую клеточку штанов.
Во-вторых, со смаком матерящийся в микрофон В. Ерофеев, бывший заметно навеселе и откровенно по-снобски презирающий удивленно вслушивающуюся в его речь публику. Я же, слушая его, вспоминал молодого человека, только что опубликовавшего один пронзительно-нежный и глубокий по нравственному содержанию рассказ «Злоба», опубликованный в журнале «Сельская жизнь», и подумал, что теперь того юного и доброго Витю помню, быть может, я один. Как же изломала его эта подлая богемная западная тусовка, если из интеллектуала, сына богатых и особо любимых советской властью родителей превратился он в это подобие (именно подобие, никак не иначе) бича из скверных сибирских анекдотов! Припомнилась последняя строчка того давнего-давнего рассказа: «Злоба (ударение на последней гласной) нас заела…» Как провидчески!
Третьим великим русским писателем ярмарка признала Ч. Айтматова, не преминувшего сообщить о грядущем в декабре этого года семидесятипятилетии своем, а также пригласившим для своего представительства жену президента Киргизии А. Акаева.
Последняя прошла от дальнего угла зала сквозь проход «Е» твердой солдатской поступью в сопровождении полутора десятков молодых мускулистых людей с невозмутимыми лицами и строгими глазами. Это-то и привлекло любопытных к столу, за которым увидели все того же лукавого и неглупого старого человека, которого не раз встречали здесь в советские времена, а теперь основательно забыли. Вежливо выслушали, похлопали и разошлись. В памяти всплывали: сборник «Материнское поле», фильм «Прощай, Гульсары», улыбающийся Хрущев, суровый Брежнев, веселенький Горбачев, Иссык-кульский форум. И честное признание: «На Западе меня еще помнят».
В-четвертых… Нет, четвертого умельца представить себя публике я не заметил. Говорят, был, Маканин. Мелькнул старческого вида Вознесенский. Вот, пожалуй, и всё.
Автор песенки Львенка и Черепахи С. Козлов носился от стенда к стенду, здоровался со всеми, был рад, когда кто-то узнавал его. Завидовал, наверное, Э. Успенскому, говорившему от имени всей русской детской литературы, которую, как все мы знаем, в последние десять лет представляют от силы пяток авторов, остальных просто не печатают киты книжной индустрии (о них позже).
Тихо прошмыгнул Г. Остер (Слоненок, Удав, Попугай и Мартышка).
Еще все говорили о Н. Городецкой и спрашивали: «Кто такая?» Оказалась очень милая симпатичная женщина, издание прекрасно оформленных коротких сказок, которой спонсировал ее муж.
И знаменитый, говорят, в России Юрий Петухов. У него было два выставочных стенда в разных углах, на которых рекламные щиты с его фото при автомате в руках, пестрые, как оперенье какаду…
По поводу этого очень талантливого, умного писателя и историка хочется сказать особо. Автор известный, тиражированный, может позволить себе установить и три стенда. Но зачем? Чтобы, наткнувшись на один, не обращали внимания и на второй — закон базара. Второе — оформление. Оба стенды одинаковы, а поражают, быть может, в России всех наповал, но здесь привлекли внимание только таких любопытных, как я. Остальные пробегали мимо. Затраты на рекламу вылетели в трубу.
Последним следует назвать все того же Сорокина, который добился права выступить в ежедневной листовке ярмарки с фото и с заявлением, что в такой стране, как Россия, и народ, и правительство боятся писателей. При прочтении рыданий его о произволе российских властей, закрывающих рот честному писателю, вспоминался Вознесенский, отхвативший после «Метрополя» Госпремию СССР и жалующийся на притеснения по политическим мотивам. Так и хочется спросить новоявленного классика: «А по почкам тебя били, малыш? А старушке в подземном переходе ты копеечку подал хоть раз?» Ну, и спрошу… Ведь не ответит…
То есть фактически проблема сохранения российской культуры и литературы не интересовала никого из дорвавшихся до микрофонов мастеров русского печатного слова (ибо непечатных сейчас, как показала ярмарка, нет). Былое самоуважение русских литераторов, как корова языком слизнула. Сплошной душевный блуд…

7
В АСТ шла бойкая торговля книгами, авторов которых на ярмарке не было и в помине. Здесь всем заправлял торговец, на сотню русских писателей ему было наплевать. Посылал их к находящимся в Москве издателям — и распродавал направо-налево красивые обложки да переплеты. Человек делал деньги — и это на базаре нормально. Тем более что ему было что продавать: справочники, словари, пособия, научно-популярную литературу, художественную. Ни с кем не ссорился, никого не обижал, всем делал скидки. Было впечатление, что попал в европейский магазин — оттого и набрал фолиантов целую охапку.
Остальные издательства не привлекали внимания посетителей, да и не интересовали их самих. Быть может, «Вече». Тамошний редактор беседовал с ними, рассказывал о проектах издательства. Еще доброе слово хочется сказать о челябинском «УРАЛ Лтд». Они поселились вне русской экспозиции в нормальных проходах, потому привлекли внимание Великобританской книгоиздательской компании. Получили заказ такой коммерческой значимости, что были вынуждены все гуманитарные проекты, и мой, в том числе роман о Великой смуте, закрыть. Обидно мне, как автору книги, над которой работал 27 лет, но радостно за ребят, которые оказались на ярмарке самыми умными из издателей.
И, что самое потешное, от России был здесь всего один литагент (говорят, видели Пальчикова, но я не видел), который представлял хорошее издательство «Армада» и совсем не интересовался новыми авторами. Что делали 100 русских литераторов, кроме выступлений и пития горячительных, я не знаю. Ибо в помещении для литагентов их в течение недели тоже не видели.
Зато была самая модная тема ярмарки — обсуждения пиара писателей. Что это такое и с чем едят это чудо англоязычной словесности, не знал толком никто. Но, даже глядя на красноштанного Евтушенко и бычков-охранников жены президента заштатного Киргизстана, никто не задумывался об ответе. Потому тут же возникли некие новоявленные «специалисты по пиару» из числа эмигрантов, которые поспешили заломить издателям гонорары за свои услуги и подписать договоры с ними. Так что теперь следует ожидать либо усиления читательской активности российского населения, либо полного затоваривания книжных складов ведущих издательств страны. И это — единственный положительный эффект от франкфуртской ярмарки этого года: пяток ненужных в Европе людей без гражданства получили в России временную работу…
Потому что ярмарка — это все-таки, в первую очередь, торг. Книжная — это плюс показ лица государства. На проведение ярмарки было выделено, как мне сказали 50 миллионов евро, но по виду, дай Бог, затрачен миллион — это уже само по себе и есть лицо современной России. Отсутствие на открытии президента страны или хотя бы премьер-министра, замена их министром печати от державы, где государственной книжной индустрии нет, — это тоже лицо России, показатель отношения руководства государства к менталитету подвластного народа и заботы о его будущем.

8
Английские и немецкие журналисты тут же оценили русский павильон, как экспозицию насилия, писателей русских — как бульварных и похожих на большинство европейских бумагомарак, как две капли воды. В вольном переводе их резюме звучало приблизительно так: «Русская литература перестала быть великой, скоропостижно скончалась, ей недоступны стали мысли о значительном и вечном, вместо гуманистов и философов новая Россия породила словоделов и словоблудов».
И вот теперь, когда обидел всех своих собратьев по писательскому цеху, хочу не извиниться, а сказать, что сказано мною выше с болью и сочувствием к русским писателям. Почему?
Во-первых, потому, что на ярмарке все, что делалось с целью будто бы продвижения на мировой рынок русских писателей, делалось непрофессионально. Все не названные выше девяносто с чем-то писателей надеялись на ярмарке лишь на удачу, на то, что повезет им — и вдруг какой-нибудь заезжий миллионер «клюнет» на обложку его книги либо прислушается к бормотанию в микрофон, проникнется величием услышанных мыслей.
Во-вторых, многонациональная федерация выглядела русско-еврейской, и только. Воспоминания о Ю. Рытхэу и С. Агни витали в воздухе, но осуществились лишь в виде нескольких непонятной профессии людей, сидевших в лабиринте экспозиции не то малых народов России, не то Сибирского региона. О том, что есть в мире писатели-магаданцы, например, или сахалинцы, буряты, уральцы, северяне, никто уже не догадывался. Я надеялся, например, встретиться с дальневосточными издателями, купить книги А. Арсеньева, замечательного нашего современника-этнографа А. Деркачова, алтайца А. Ороева. Не говоря уж о хрестоматийных работах А. Александрова и исследований китайско-русских отношений середины 17 века.
Устроители выставки показали мне шиш. И правильно сделали. Хочешь увидеть истинное лицо России, а не нынешнюю похожую на матрешку Москву — ступай в форум, полюбуйся ГУЛАГом. Таков подтекст, откровенный до наглости. Ах, хочешь купить книгу и познакомиться с творчеством выдающегося стилиста современной русской прозы, дважды номинированного на премию имени Ю. Казакова и из-за отсутствия блата не получившего ее? Как фамилия? Леонид Нетребо? Нам не треба, мы не читали и вам читать не советуем. Подумаешь, какой-то там полуостров Ямал. Это — не Россия. Вот кабы Хайфа… или Нью-Йорк — вот это Россия. Василий Дворцов? Сибирь, Алтай? Историческая этнография? Ах, еще и православный! Не треба…
Да что там числящиеся молодыми сорока-пятидесятилетние. Книг патологически любимого на Западе и сакрально-русского Валентина Распутина не было на ярмарке. Фильмы по его романам смотрю на немецком языке по несколько раз в году, а книги читаю, только скачивая из интернета. Нашкодил мужик в перестройку — был грех. Но до этого написал ведь такое, что по сию пору мороз по коже сквозит, хочется шапку перед писателем снять. То же самое и с В. Астафьевым. Умер человек — и словно ноги вытерли о его память. Ужель оскудела земля сибирская, коль на мировое торжище не привезли никого? Ужель Москва с ее автором какой-то единственной фитюльки, опубликованной в «Новом мире», величественней и могуче всей подвластной страны? Или ставший бандитским Санкт-Петербург стал всей Россией?..
Россию во всем ее великолепии, во всей красе и во всем духовном могуществе у устроителей выставки даже не было желания показать людям. Все как бы иллюстрировало цитату из Р. Уоррена: «Человек зачат в грехе, рожден в мерзости, путь его: от пеленки зловонной до смердящего савана»…

9
Внешне экспозиция русских книг (их вал обложек я имею в виду) выглядел пошлым на фоне выставок даже с рядом находившимися экспозициями Польши, например, или Румынии, не говоря уж о гениально оформленной экспозиции издательства «Галлимар» (Франция). Такое впечатление, что пять шестых книжных обложек России оформлял один и тот же не художник даже, а компьютерный дизайнер. Просто удивительно, как русский читатель разбирается в этом хитросплетении полуголых тел, вытаращенных в ужасе глаз, пистолетов, взрывов, рож красоток и звериных оскалов будто бы человеческих лиц.
Иностранцам тем более не было интереса вглядываться в этот фейерверк блестящих под светом юпитеров, словно обмазанных соплями картонок. Особенно любителям типографских шедевров, которые выкладывают за книги на непонятном им языке тысячи долларов. Подобные любители покупали в русском павильоне лишь миниатюрные книжки. А так же прекрасно оформленную новую редакцию «Тараса Бульбы» у украинцев — ту самую, где слово «русские» у Гоголя было выброшено за ненадобностью либо употребляется, как москали, — еще один символ прошедшей ярмарки.

10
Всем было очевидно наличие большого числа блатняка среди прибывших на ярмарку авторов. Времени у иноземных издателей (и тем более у литагентов) на просеивание навоза для поиска жемчужного зерна не оставалось. Потому с первого же дня профессионалы оценили всех прибывших на ярмарку по списку Министерства культуры России навозом. А зернами остались в их сознании все те же «раскрученные авторы», которые почитались на Западе раньше, почитаются и теперь. Почитаются, ибо надо же писать здешней профессуре в университетах о ком-то диссертации и делать вид, что заняты наукой. Вот сказали им, что М. Булгаков — талант, они и повторяют. Забыли упомянуть А. Платонова, что тот выше автора «Мастера и Маргариты», как стилист, — и наплевать на гения и гражданина. Из современных нам авторов обойму сформировал уже упомянутый здесь В. Ерофеев. Все прочие — гои.
Тиражируемая ныне пошлость на книжных стендах России неинтересна Западу. Европа наелась словесным дерьмом. Америка старается блюсти себя, сбрасывая гадость за кордоны. И уж тем более противна российская пошлость Востоку, где еще сохраняется институт семьи и традиции заботы младших о старших. Сорокина и присно с ним издают (и не читают) на Западе не потому, что считают их русскими писателями, а как раз потому, что они — космополиты по своему социальному видению мира. Они более понятны тем же немецким славяноведам, которые являются главными рецензентами русских книг, переводят их для германских издательств, чем пишущие в классических традициях сочным, красивым русским языком Л. Нетребо, например, или писатели Нечерноземья, Черноземья, Урала, Сибири, Дальнего Востока и даже Средней Азии. О существовании целых миров, из совокупности которых состоит настоящая Россия, эти самые славяноведы даже не подозревают. Я беседовал со многими из них, потому говорю ответственно.
«Раскрученные писатели» для своего продвижения на рынок не брезгуют ничем. А провинциальные интеллигенты берегут свою честь, стыдятся самобахвальства, как делают это проститутки на улице красных фонарей и их столичные собратья, не ввязываются в скандалы, не надевают красных штанов в толпе сероштанников либо зеленых пиджаков с красным галстуком на дипломатическом рауте, где все мужчины в черных фраках и с бабочками.
То есть то, чем можно действительно заинтересовать иностранного читателя, у русской литературы имеется. Но между русскими писателями и модным словом пиар стоят: собственный их стыд быть товаром на рынке тщеславий, плюс русоведы да кремлеведы, плюс блатняк, а также русские чиновники-казнокрады вкупе с их полным безразличием к исполнению своих обязанностей. Ну, и неуважение всех и вся к собственной стране, к своему народу, культивируемое сейчас в России и на Западе и в СМИ, и издательствами, и телевидением.
Мне, ныне иностранцу, было стыдно за любимую мною по-прежнему Русь. Так и хотелось крикнуть: «Сволочи вы, братцы!»
Только кому кричать? Те, кто создал этот балаган, на глаза не показывались. А искать их — время терять. Хотя… хотел показать им, как надо работать. Мой роман «Прошение о помиловании» оптовик закупил полностью всем тиражом. Не моя работа — моего агента и моего издателя. И договоры на четыре книги заключили мне они. Так что имею право и судить виновников оглушительного провала русской ярмарки на неметчине, и оценивать качество их работы со своей колокольни.
Вот пишу все это сейчас — и думаю: а кому нужно все это знать? Кто-то ведь поверил победным реляциям устроителей выставки, бахвальству приехавших из-за бугра 100 писателей. И никто не обратил внимание, наверное, на то, что именно в эти дни в Москве происходил съезд бывших соотечественников за рубежом (такая вот галиматья в названии), но на ярмарке не было представлено русской пишущей диаспоры за рубежом: ни из Израиля, ни из Германии, ни из США, ни из Франции, Прибалтики, Чехии, Словакии, Италии… Да мало ли народу разбросало по миру из великой некогда Руси! Литовцы в прошлом году подобную экспозицию устроили. А русским наплевать — у них писательского добра сколько хочешь, они его разбрасывают по полю: клюйте, вороны, себе на здоровье, мы новых народим. Им бы всякие форумы собирать да пить на дармовщину с тостами во славу великой русской литературы…
Ярмарка во Франкфурте глохнет. Скоро, по-видимому, сойдет на нет. От России в очередной раз ждали чуда, а получилось по незабвенному Черномырдину, как всегда: пшик.
Стыдно стало жить на белом свете русскому человеку, господа!
Берлин, ФРГ, ноябрь, 2003