Литературный подкаст
Увеличить
Решаем вместе
Считаете, что объекты культурного наследия находятся в плохом состоянии?
Расскажите об этом
Пн. 14:00 – 17:00
Вы здесь
\Глупый Дима\ и умный роман
Юрий Козлов. Заказной роман. Библиотека «Писатели Алтая». ОАО «Алтайский полиграфический комбинат». Барнаул, 2001
Файл: 
13_podbelski_dima.zip (8.64 КБ)
13_podbelski_dima.zip (8.64 КБ)
КНИЖНАЯ ПОЛКА
«ГЛУПЫЙ ДИМА» И УМНЫЙ РОМАН
(Юрий Козлов. Заказной роман. Библиотека «Писатели Алтая». ОАО «Алтайский полиграфический комбинат». Барнаул, 2001)
От названия этого произведения невольно вздрогнешь, как от выстрела — «Заказной роман». То есть «заказанный». Кем? Чем? Несимпатичный душок эксплуатации человека человеком или духом в образе человека не приглушить ничем. Даже солидным и уважаемым слово «роман», которое здесь не просто в качестве обозначения жанра, но и как часть названия. И вот эта-то двойная нагрузка на старинное романское слово, аукающееся и с «романсом» и с «романтикой», как нам показалось, надорвала писателя, заставив его не столько раскрепоститься, сколько закрепостить себя обязанностью написать нечто в стиле и жанре романа. И пришлось, вдохновляемому чьей-то по ту сторону телефонного провода волей, автору населять страницы книги «заказанными» персонажами, «заказанными» перипетиями и связывать концы с концами «заказными» узелками коллизий.
Рассуждая так, мы все-таки не должны попасться на удочку авторской иронии: чего же еще, вроде бы, требовать от романа, который изначально не может иметь ничего общего с действительной жизнью. Что «заказал», то и пишет, на то он и автор, а в соавторы может взять хоть телефонного террориста, понужающего мою вздремнувшую музу, хоть сатану, покупающего душу за славу или за деньги.
Впрочем, посмотрим, о чем же он все-таки в романе своем пишет.
Отбившегося от школы и семьи шестнадцатилетнего Диму Желдока охмуряют на перроне вокзала дамы легкого поведения. А поскольку их железнодорожным путем ссылают из столиц куда-то на восток Сибири, то и «глупый Димка» просто сел на поезд и поехал с ними навстречу своей судьбе.
А теперь скажите, перед тем, как заглянуть в сердцевину романа, чего можно ждать от книги, начинающейся так лихо?
Ну, во-первых, большого количества криминальных происшествий, а во-вторых, разных невероятностей.
И действительно, далее по сюжету следует появление матерого бандита по кличке Белый с мешком золота, то есть темой клада. Она-то и разбивает окончательно серьезное отношение к этому и без того целиком придуманному произведению. Правда, когда Дима, бьет топором по голове положительному персонажу, то защищает этим совсем не «свое» золото, а свое «я» — право быть настоящим, а не игрушечным героем романа.
Здесь автор, дотоле писавший как-то поверх героев и их душ, невольно заинтересовался своим персонажем. И даже попытался изобразить подобие внутренней борьбы в нем, которая, впрочем, так толком и не завязалась: уж слишком примитивным для этого оказался герой. «Замахнулся — бей!» — подсказывает «глупому Димке» то ли Белый, то ли автор, то ли его телефонный контактор-заказчик, формулируя для него столь же немудрящую жизненную философию.
Что же было делать подростку, если за него уже давно все решили? А те, кто мог бы остановить — капитан Болбот, милиционер Бабич и прочие менее могущественные силы добра, оказались далеки и географически, и психологически. Да и сюжетно тоже, поскольку добро всегда абстрактно и редко принимает запоминающиеся лики и образы, существуя больше «вообще», чем «в частности». Однако Ю. Козлов, пишущий роман не простой, а заказной, с этим, видимо, не согласен. И потому вся вторая и частично третья части посвящены попыткам конкретизировать добро и низложить зло, независимо от воли и поступков героев. В итоге роман, поначалу претендовавший на связь с живой жизнью, окончательно соскальзывает в колею с сюжетом-фантомом и люьдми-аллегориями. Так, не смущаясь явной искусственностью ситуации, автор после десятилетней отсидки главного героя сводит фигурантов «золотой истории» в одном и том же городе. И поскольку Болбот и Бабич остались за эти годы несгибаемыми стражами добродетели и справедливости (личные передряги и анкетные перетасовки не в счет), постольку и получается, что нужны они тут только для Димы. Все того же «глупого Димки», который пока что не спешит смыть «пятно с совести», то есть расстаться с сокровищами. Но и тут нечаянному золотовладельцу, удачливому на судьбоносные встречи, вовремя предстает мудрая пожилая женщина Альбина Львовна, которая по-матерински посоветовала ему быстрее повзрослеть.
И, как нам кажется, именно Альбина Львовна невольно разгадала загадку крайней невнятности этого персонажа: «Ребенок, повзрослевший досрочно, надолго, почти на всю жизнь остается ребенком». Впрочем, автор знал об этом качестве своего героя чуть ли не с первых страниц романа. Но отнесся к этому вполне терпимо: чем больше нянек и воспитателей будет у «глупого Димы», тем больше выиграет роман в объеме, занимательности, «заказанности». И пусть вокруг героя и его упрятанного под диван золотого мешка сжимается кольцо тех, кто имеет нюх на золото-брильянты — от профессионалов криминального дела (растленный толстяк Никий Цыплаков и его «бульдоги») до дилетантов-одиночек (завистливый и коварный сребролюбец таксист Эраст Мужечев). Пусть. Судьба и принадлежность сокровищ покойного вора и бандита Белого теперь вопрос чисто технический: Димины доброжелатели больше обеспокоены педагогическими проблемами взросления «вечно шестнадцатилетнего». И к концу романа сам воспитуемый созревает для того, чтобы рассказать о кладе и покаяться в убийстве. Хотя на месте Димы это сделал бы, наверное, каждый, ибо трудно устоять перед обаянием такой личности, как бывший чекист Павел Александрович Бабич.
Созданный в лучших традициях романтических героев приключенческих романов для детей и юношества, он вежлив и обходителен с женщинами, прост и сердечен с друзьями и бомжами, суров и беспощаден к врагам. В общем, олицетворенное «добро с кулаками» и просто «очаровательный чувак», по выражению одной ссыльной дамочки, ставшей даже потом его скороспелой женой. Но, по выражению другого мастера слова — Н. В. Гоголя, в приятность эту уж «чересчур было передано сахару»: фронтовик и кавалер двух Красных Звезд и трех боевых медалей, богатырь, шутя разбрасывающий трех криминальных «бульдогов», умница, чуть ли не в каждой главе поминающий, что прочитал «тысячу книг», которых «для нормального, культурного, так сказать, развития, достаточно».
Неудивительна, поэтому, его склонность к дидактике и риторике: «Ты, Дима, все еще не понял, что чемодан золота, дорогих камешков, не радость, не душевный покой несут, а беспокойство, опасения и страх даже. В нашей стране, существующей, так сказать, системе...» — ну и так далее.
Вообще-то Бабич, как и другие заказные герои романа, могут выражаться и поизящнее: где поцветастее, где и позабористей. Но упрямого, как «глупый Дима» со своим золотом, факта, что живых людей в этом романе не найти, никакая словесная изощренность не отменит. А по части арсенала стилистической и жаргонно окрашенной речи автор действительно преуспел. Поговорки и прибаутки из фольклора народного и тюремного, словечки «соленые» и послаще, анекдоты, байки, были и былички — всего не счесть. Однако от всей этой чересчурности подчас рябит в глазах и под конец устаешь от такой прозы, чьи художественные красоты существуют все-таки помимо повествования и его действующих лиц. Тем более что в этой ситуации отрыва языка от его носителя зачастую возникают иные «красоты», но уже сомнительного свойства: «Бросился в жизнь самостоятельную и скоро уже сутки, как вынырнуть не может»; «Напоминание «могут позвать» перелистнуло страницу безответственного трепа»; «Большая горсть мурашек рассыпыалась по его спине, а в ноги перестала поступать кровь, и они сделались ватными, чуть не подломились».
Однако не будем придираться к слову. «Заказчику» ведь нравится, а это — главное. Понравился роман и нам, правда, скорее, с точки зрения заказа, чем исполнения, замысла, а не его воплощения.
Ефрем ПОДБЕЛЬСКИЙ
«ГЛУПЫЙ ДИМА» И УМНЫЙ РОМАН
(Юрий Козлов. Заказной роман. Библиотека «Писатели Алтая». ОАО «Алтайский полиграфический комбинат». Барнаул, 2001)
От названия этого произведения невольно вздрогнешь, как от выстрела — «Заказной роман». То есть «заказанный». Кем? Чем? Несимпатичный душок эксплуатации человека человеком или духом в образе человека не приглушить ничем. Даже солидным и уважаемым слово «роман», которое здесь не просто в качестве обозначения жанра, но и как часть названия. И вот эта-то двойная нагрузка на старинное романское слово, аукающееся и с «романсом» и с «романтикой», как нам показалось, надорвала писателя, заставив его не столько раскрепоститься, сколько закрепостить себя обязанностью написать нечто в стиле и жанре романа. И пришлось, вдохновляемому чьей-то по ту сторону телефонного провода волей, автору населять страницы книги «заказанными» персонажами, «заказанными» перипетиями и связывать концы с концами «заказными» узелками коллизий.
Рассуждая так, мы все-таки не должны попасться на удочку авторской иронии: чего же еще, вроде бы, требовать от романа, который изначально не может иметь ничего общего с действительной жизнью. Что «заказал», то и пишет, на то он и автор, а в соавторы может взять хоть телефонного террориста, понужающего мою вздремнувшую музу, хоть сатану, покупающего душу за славу или за деньги.
Впрочем, посмотрим, о чем же он все-таки в романе своем пишет.
Отбившегося от школы и семьи шестнадцатилетнего Диму Желдока охмуряют на перроне вокзала дамы легкого поведения. А поскольку их железнодорожным путем ссылают из столиц куда-то на восток Сибири, то и «глупый Димка» просто сел на поезд и поехал с ними навстречу своей судьбе.
А теперь скажите, перед тем, как заглянуть в сердцевину романа, чего можно ждать от книги, начинающейся так лихо?
Ну, во-первых, большого количества криминальных происшествий, а во-вторых, разных невероятностей.
И действительно, далее по сюжету следует появление матерого бандита по кличке Белый с мешком золота, то есть темой клада. Она-то и разбивает окончательно серьезное отношение к этому и без того целиком придуманному произведению. Правда, когда Дима, бьет топором по голове положительному персонажу, то защищает этим совсем не «свое» золото, а свое «я» — право быть настоящим, а не игрушечным героем романа.
Здесь автор, дотоле писавший как-то поверх героев и их душ, невольно заинтересовался своим персонажем. И даже попытался изобразить подобие внутренней борьбы в нем, которая, впрочем, так толком и не завязалась: уж слишком примитивным для этого оказался герой. «Замахнулся — бей!» — подсказывает «глупому Димке» то ли Белый, то ли автор, то ли его телефонный контактор-заказчик, формулируя для него столь же немудрящую жизненную философию.
Что же было делать подростку, если за него уже давно все решили? А те, кто мог бы остановить — капитан Болбот, милиционер Бабич и прочие менее могущественные силы добра, оказались далеки и географически, и психологически. Да и сюжетно тоже, поскольку добро всегда абстрактно и редко принимает запоминающиеся лики и образы, существуя больше «вообще», чем «в частности». Однако Ю. Козлов, пишущий роман не простой, а заказной, с этим, видимо, не согласен. И потому вся вторая и частично третья части посвящены попыткам конкретизировать добро и низложить зло, независимо от воли и поступков героев. В итоге роман, поначалу претендовавший на связь с живой жизнью, окончательно соскальзывает в колею с сюжетом-фантомом и люьдми-аллегориями. Так, не смущаясь явной искусственностью ситуации, автор после десятилетней отсидки главного героя сводит фигурантов «золотой истории» в одном и том же городе. И поскольку Болбот и Бабич остались за эти годы несгибаемыми стражами добродетели и справедливости (личные передряги и анкетные перетасовки не в счет), постольку и получается, что нужны они тут только для Димы. Все того же «глупого Димки», который пока что не спешит смыть «пятно с совести», то есть расстаться с сокровищами. Но и тут нечаянному золотовладельцу, удачливому на судьбоносные встречи, вовремя предстает мудрая пожилая женщина Альбина Львовна, которая по-матерински посоветовала ему быстрее повзрослеть.
И, как нам кажется, именно Альбина Львовна невольно разгадала загадку крайней невнятности этого персонажа: «Ребенок, повзрослевший досрочно, надолго, почти на всю жизнь остается ребенком». Впрочем, автор знал об этом качестве своего героя чуть ли не с первых страниц романа. Но отнесся к этому вполне терпимо: чем больше нянек и воспитателей будет у «глупого Димы», тем больше выиграет роман в объеме, занимательности, «заказанности». И пусть вокруг героя и его упрятанного под диван золотого мешка сжимается кольцо тех, кто имеет нюх на золото-брильянты — от профессионалов криминального дела (растленный толстяк Никий Цыплаков и его «бульдоги») до дилетантов-одиночек (завистливый и коварный сребролюбец таксист Эраст Мужечев). Пусть. Судьба и принадлежность сокровищ покойного вора и бандита Белого теперь вопрос чисто технический: Димины доброжелатели больше обеспокоены педагогическими проблемами взросления «вечно шестнадцатилетнего». И к концу романа сам воспитуемый созревает для того, чтобы рассказать о кладе и покаяться в убийстве. Хотя на месте Димы это сделал бы, наверное, каждый, ибо трудно устоять перед обаянием такой личности, как бывший чекист Павел Александрович Бабич.
Созданный в лучших традициях романтических героев приключенческих романов для детей и юношества, он вежлив и обходителен с женщинами, прост и сердечен с друзьями и бомжами, суров и беспощаден к врагам. В общем, олицетворенное «добро с кулаками» и просто «очаровательный чувак», по выражению одной ссыльной дамочки, ставшей даже потом его скороспелой женой. Но, по выражению другого мастера слова — Н. В. Гоголя, в приятность эту уж «чересчур было передано сахару»: фронтовик и кавалер двух Красных Звезд и трех боевых медалей, богатырь, шутя разбрасывающий трех криминальных «бульдогов», умница, чуть ли не в каждой главе поминающий, что прочитал «тысячу книг», которых «для нормального, культурного, так сказать, развития, достаточно».
Неудивительна, поэтому, его склонность к дидактике и риторике: «Ты, Дима, все еще не понял, что чемодан золота, дорогих камешков, не радость, не душевный покой несут, а беспокойство, опасения и страх даже. В нашей стране, существующей, так сказать, системе...» — ну и так далее.
Вообще-то Бабич, как и другие заказные герои романа, могут выражаться и поизящнее: где поцветастее, где и позабористей. Но упрямого, как «глупый Дима» со своим золотом, факта, что живых людей в этом романе не найти, никакая словесная изощренность не отменит. А по части арсенала стилистической и жаргонно окрашенной речи автор действительно преуспел. Поговорки и прибаутки из фольклора народного и тюремного, словечки «соленые» и послаще, анекдоты, байки, были и былички — всего не счесть. Однако от всей этой чересчурности подчас рябит в глазах и под конец устаешь от такой прозы, чьи художественные красоты существуют все-таки помимо повествования и его действующих лиц. Тем более что в этой ситуации отрыва языка от его носителя зачастую возникают иные «красоты», но уже сомнительного свойства: «Бросился в жизнь самостоятельную и скоро уже сутки, как вынырнуть не может»; «Напоминание «могут позвать» перелистнуло страницу безответственного трепа»; «Большая горсть мурашек рассыпыалась по его спине, а в ноги перестала поступать кровь, и они сделались ватными, чуть не подломились».
Однако не будем придираться к слову. «Заказчику» ведь нравится, а это — главное. Понравился роман и нам, правда, скорее, с точки зрения заказа, чем исполнения, замысла, а не его воплощения.
Ефрем ПОДБЕЛЬСКИЙ
