Вы здесь

Из поэтического наследия

Георгий ВЯТКИН
Георгий ВЯТКИН
(1885—1938)


Эта подборка выходит в год 120-летия Георгия Вяткина, «одного из наиболее признанных поэтов Сибири» («Очерки русской литературы Сибири»). Начало его творчества совпадает не просто с началом века, но и «серебряного» века русской поэзии, впитав в себя самые разные влияния, как указывает он сам в своей автобиографии: от Надсона и Бальмонта до П. Якубовича-Мельшина и И. Бунина, от Достоевского до М. Горького и Р. Роллана. Но за какую бы тему ни брался поэт-эрудит, писавший также хорошую прозу, критику, публицистику, он оставался по выражению П. Драверта, «лириком чистейшей воды». И если в стихах Г. Вяткина и можно усмотреть чьи-то влияния, то они воспринимаются не больше чем «легкая стилизация» (В. Трушкин). Поэт покоряет прежде всего силой и открытостью своего чувства и поэтическим мастерством, способными увлечь и искушенного в поэзии и «обыкновенного» читателя. И каждый мог бы воскликнуть, подобно М. Горькому: «Вот Вяткин у нас поэт! Читаю его стихи, и так хорошо на душе. Очень родные стихи».
Авторство этой подборки принадлежит также и внуку Г. Вяткина А.Е. Зубареву, который разыскивал и собирал стихи поэта в периодике Сибири и России, в архивах многих городов, в Пушкинском Доме (Институт русской литературы им. А. Пушкина). Датируются они 1904—1923 гг., но, независимо от даты, по выражению А.Е. Зубарева, «несут частицу души Георгия Андреевича — частицу его творчества». Действительно, можно с уверенностью сказать, что творчество Г. Вяткина вновь выходит к сибирскому и российскому читателю, теперь уже в полном объеме, как не подверженное ревизии времени.

Владимир Яранцев


* * *

В море унынья и пошлости,
В безднах страданья безбрежного
Все мы — искатели жемчуга,
Чистого, светлого, нежного.

К грезам безумным прикованы,
В радость исканий влюбленные,
К Острову Счастья несемся мы,
Лаской зари осененные.

В море унынья и пошлости,
В безднах страданья безбрежного —
Слава искателям жемчуга,
Чистого, светлого, нежного.
ИЗ ПИСЬМА

Да, позабылось многое…
                           Но странно!.. —
Как дивный сон, все помнится одно:
Осенний вечер, гаснущий багряно,
В осенний сад открытое окно.

На столике — дочитанная книга,
У пианино — свечи в полумгле,
Ваш силуэт… и «Песня Сольвейг»
                                    Грига,
Нежнейшая из песен на земле.



ВЕСЕННИЙ ПСАЛОМ

Не знаю, Господи, но верю,
Что Дух Твой в мире вечно жив,
Что в человеке Ты и в звере,
И в тайных всходах наших нив.

И лишь затем, что жизнью дышит
Премудрость вещая Твоя —
Дыханье вечности колышет
Ладью земного бытия.

Куда плывем? Зачем печалим
Твои небесные черты,
И где усталые причалим, —
Не знаем мы, но знаешь Ты.

А мы лишь чувствуем, Любимый,
Как дивны помыслы Твои,
В ночах весны неугасимой,
В расцвете сердца и земли.

О, ночи воли Сокровенной!
Лишь ниспадет седая мгла,
Из звездных бездн, над всей вселенной,
Гудят Твои колокола.

И сонмы ангельского клира
Разносят всюду Твой привет,
И страстно бьется сердце мира
Тебе, Неведомый, в ответ.

И все земное, все живое
Тебе поет свою хвалу,
И звезды ниц перед Тобою,
С восторгом падают во мглу.

И блещут новые в безбрежной
Неиссякаемой дали,
И волны вечности так нежно,
Колышут утлый челн земли!


* * *

Все непреложней, все печальней
Склоняются к закату дни,
И где-то там, на грани дальней,
Горят прощальные огни.

Но всходят весны — как лилеи,
Но нежатся в росе поля, —
И с каждым годом мне милее
Моя родимая земля.

О, пожелай, чтоб в час последний
Мне снова грезилась весна:
Мои ребяческие бредни,
Моя апрельская луна.

И холодок лесной опушки,
Зазеленевшейся едва,
И на столе, где мудрый Пушкин,
Письмо со штемпелем «Москва».



ИЗ КНИГИ ЖИЗНИ

Мне хорошо с тобой…Но вольный ветер с моря
И этот трепетный и радостный прибой.
Меня зовет туда, где с тьмой и ложью споря,
Товарищи мои ведут нещадный бой.

Я счастлив был с тобой…Но гаснет в сердце нежность,
Меня к борьбе зовет родимая земля.
Тебе — моя любовь, а ей — моя мятежность,
Тебе — мои цветы, а ей….ей жизнь моя.
* * *

Только тем неземное снится
И горняя радость близка,
Чьи задумчивы бледные лица,
Чьи глаза целовала Тоска.

Все мы странники в мире Божьем,
Но немногим дано взойти
Из темных низин бездорожья
К строгим высям иного пути.

На далеких, забытых дорогах,
В стороне от знакомых мест,
Я ищу их, печальных и строгих,
Несущих тяжелый крест…

Одобряю ласковым взглядом
И не смею задать вопрос…
Быть может со многими рядом
Незримо идет Христос.

Оттого в их суровых лицах
И в печали заплаканных глаз
Непонятная радость таится
Чтобы вспыхнуть в свой
                  жертвенный час…

Все мы ранены жалом терний,
Но немногим, сквозь боль и позор,
Улыбается свет невечерний,
Незакатное солнце гор…



* * *

Говорил лицемерно и грубо
Ничего не сказала в ответ.
Лишь слегка задрожали губы
На его равнодушное «нет».

И, сознав роковую ошибку,
Положив перед ним кольцо,
Отошла — с горделивой улыбкой,
С побелевшим от боли лицом.

Вот идешь ты тропинкой лесною,
И печалишься тайно…О чем?
Тонкий месяц встает над тобою
И ласкает своим лучом.

Ничего, что растравленной раной
Оскорбленное сердце горит,
Из опушки лесной, из тумана
Чья-то песня, как зов, звенит.

Поклонись добрым духам леса
И иди, куда манит взгляд.
Всюду в небе сияет месяц,
Молчаливый небесный брат.


СОНЕТ

Избранники с душой благоуханной,
Художники, поэты, мудрецы,
Достойные и славные борцы
За радость жить и мыслить неустанно,
Они ушли… Но, правдою желанной
Связавшие начала и концы
Наш утлый челн к земле обетованной,
Они влекли, бессмертные гребцы.
И если в скорбной, жизненной пустыне
Из тьмы веков нам светит и доныне
Их вечная и страстная Мечта,
Люби их путь, их музыку, их строки…
Дитя мое, мы в мире одиноки,
Но с нами Мысль. Но с нами Красота.


КАТУНЬ

Царица рек, в немеркнущей короне,
Рожденная неведомо когда
В снегах вершин, в их непорочном лоне,
Светла Катунь, быстра ее вода.

Меж диких скал в несокрушимой броне,
Под шум лесов, немолкнущий года,
Летят ее бесчисленные кони
И отдыха не знают никогда.

Вспененные, с мятущеюся гривой,
То тяжело, то ласково — игриво,
Сбежав к степям, шумят у берегов.

А там, вверху, там новые родятся,
Вздымаются и прыгают и мчатся
В алмазах брызг и в пене жемчугов.


* * *

Ты входишь в храм моей души,
Моей души больной.
Не оскорби, не потуши
Ее огонь живой.

Рукою Бога он зажжен,
Но сколько, сколько раз
Он был поруган, оскорблен,
И трепетал, и гас…
А мрак сгущался впереди,
И был он так глубок,
Что сердце плакало в груди,
На небе плакал Бог.

Ты входишь в храм моей души.
О, пожалей меня:
Не оскорби, не потуши
Последнего огня.


ОГНЕННЫЙ СТОЛП
Библейский мотив

Был тяжек долгий путь к земле обетованной.
Был жуток плач детей, мятеж голодных толп,
Пустыня дикая…Но Бог насытил манной,
И, указуя путь, среди ночи туманной
Возжег пылающий нерукотворный столп.

И снова шли вперед, зане душа алкала
Узреть сады олив, стада овец в полях…
И вера, как алмаз, во всех очах сверкала.
И, в зареве Столпа, был робок крик шакала,
Мертвели кольца змей на стынущих камнях.

Дыханьем Разума, могучим и свободным,
Убей в нас, Господи, дух лжи и клеветы,
И все сердца зажги порывом всенародным,
Как светоносный Столп во мраке безысходном,
Ведущий нас в страну, которой клялся Ты.


БЕЖЕНЦЫ

По длинным и вязким дорогам,
Под частым осенним дождем
К чужим, незнакомым порогам
Устало и хмуро идем.
Оставлены села и пашни,
Деревьев родимая сень…
Как трудно забыть о вчерашнем
И верить в сегодняшний день!
И все же идем мы и верим:
На голос тревоги и мук
Раскроются многие двери,
Протянутся тысячи рук.
И кто-то, меж залпами битвы,
В суровый и трепетный час,
Вздохнувши, прошепчет молитву,
Тоскливо взирая на нас:
— О, Боже, храни и спаси их
До новой, до светлой весны!
Мы дети Единой России,
Единой великой страны.