Вы здесь

«Печальной памяти Висман»: история первого новониколаевского полицмейстера

Бесстрашный полицейский

На рубеже XIX и XX веков Сибирь оставалась краем ссылки, беззакония, каторги и имела репутацию «тюрьмы под открытым небом». В регионе формировалась не только особая субкультура уголовного мира, особенным являлся и чиновный мир Сибири. Полицейские структуры, будучи его первичным элементом, часто становились объектом критики на страницах либеральных изданий.

В одном из номеров журнала «Сибирские вопросы» указывалось, что эпопея откровенного полицейского грабежа и произвола достигла в Новониколаевске к 1912 году своей кульминации и стала нестерпимой. Вся полиция, от ее главы до последнего городового, превратилась в организованную шайку грабителей, рыскавших по городу только затем, чтобы отыскать жертву, создать повод и обобрать ее. Доведенные до отчаяния жертвы, которым уже нечего было терять, решились подать жалобу губернатору. Но из этого ничего не вышло, кроме дикой расправы с жалобщиками. Новониколаевская полиция представляла собой дружную шайку, раскинувшую свою паутину по всему городу так, чтобы никто из нее не ускользнул. Немалую лепту в создание такой ситуации внес первый новониколаевский полицмейстер Бернхард Висман.

Воровская вольница

Сразу после того, как на Оби в 1893 году наметилось строительство нового железнодорожного моста, на прежде тихих берегах в притоке пришлых мастеровых людей и лапотников дал знать о себе криминал. Расчет преступников был прост: переселенцы приезжали не с пустыми руками, каждая семья везла накопленные на первое время жизни в Сибири средства, и вот эти деньги и перевозимое имущество можно было отнять.

Появившаяся в поселке пресса красок не жалела, расписывая ужасы сначала Александровского, названного в честь действующего царя, затем — Новониколаевского поселка, переименованного в честь его потомка и преемника. Газеты писали, что пожары и поджоги происходили чуть ли не ежедневно. По ночам помимо вспышек спичек поджигателей новониколаевские улицы озарялись вспышками револьверной пальбы. Преступники грабили прохожих, вламывались в дома и сводили друг с другом счеты. У полицейского было десять помощников, так называемых полицейских урядников, — вот и весь штат. Твердых рук для борьбы с преступностью не хватало. Ситуация улучшилась в конце 1904 года, когда Новониколаевск получил статус безуездного города и было наконец сформировано городское полицейское управление с тремя участками обслуживания: Центральным, Вокзальным и Закаменским.

Подход исторический и подход эмоциональный

В спорах об уроженце города Риги, остзейском немце и первом полицмейстере Новониколаевска Висмане не устают ломать копья местные краеведы. Бернхард Петрович оставил противоречивый след в истории. В начале своей карьеры и подвиги совершал, а под конец докатился до вымогательств, грабежей, рукоприкладства, использования служебного положения, провокаций и откровенной уголовщины. О части его «художеств» и преступлениях его подчиненных речь шла в суде присяжных после расследования, длившегося, начиная с 1910 года, четыре года. А до падения полицмейстера о Висмане как о страже закона в Новониколаевске говорили с восторгом.

Подобный подход к личности Висмана — с искренним восхищением или с полным порицанием — присущ современным биографам первого полицмейстера. Судите сами.

Как пишет историк Сергей Слугин, Висман окончил в Риге городское училище, после которого в 1897 году поступил на службу в Митавский пехотный полк вольноопределяющимся, затем в звании младшего унтер-офицера получил образование в школе полицейских урядников в Санкт-Петербурге. Учился удовлетворительно, в период учебы помогал материально сестре и матери, которые остались в Риге. После окончания полицейской школы молодой Бернхард Петрович выбрал для службы далекую Сибирь. Без протекции начинающему полицейскому делать в европейской части России было нечего.

Исследователь Вадим Синицын обнаружил самое раннее упоминание о поступлении Висмана на службу. Это приказ томского губернатора № 73 от 30 июля 1902 года. Согласно ему «мещанин гор. Риги Бернгарт Висман… принимается на государственную службу, с откомандированием в распоряжение Каинского уездного исправника для заведывания полицейской частью в поселках, образовавшихся около железнодорожной станц. “Каинск”».

Бернхард Петрович начал службу в Каинском уезде (ныне Барабинский район Новосибирской области). Дела были незначительные. Вот типичный пример газетной заметки о его работе: «Полицейский надзиратель 2-й части города Каинска Висман, по должности судебного пристава, на основании 1030 статьи устава гражданского судопроизводства сим объявляет, что 22 февраля с. г. в 10 часов утра, в 1-й части г. Каинска, в лавке Тинкира, будет производиться публичная продажа скобенного, мануфактурного и галантерейного товара, принадлежащего Самуилу Хаимову Ерихонову, на удовлетворение претензии Каинского купца Николая Васильева Шкроева, товар оценен в 300 рублей 15 копеек». Все честь по чести: дела у гражданина Ерихонова не пошли, его заимодавец подал в суд, который распорядился распродать имущество банкрота в возмещение убытков купца Шкроева. За порядком на торгах наблюдал надзиратель Висман.

Приказом № 11 от 31 января 1903 года Висман назначается полицейским надзирателем города Каинска. В 1903—1904 годах его фамилия часто упоминается в каинской прессе: такие отчеты о проделанной работе были необходимы, чтобы население и томское начальство были в курсе того, как назначенный чиновник отправляет правосудие. По перемещении на должность пристава в 1907 году в уездный город Колывань Бернхард Петрович в чине урядника совершил подвиг. Рискуя жизнью, полицейский залез в горящий дом и ценой подгоревшего мундира спас двух купеческих детей и ценные хозяйские вещи. В Новониколаевске к тому времени разгул преступности достиг немыслимых размеров, и потребовался отличившийся на пожаре удалец. И вот в 1908 году Висман уже в Новониколаевске, где быстро дорос до должности полицмейстера.

На что он мог рассчитывать? Содержание городовых в Российской империи конца XIX — начала XX века было достаточно высоким: старшему чину платили до 180 рублей, младшим — до 150 рублей в год, не считая 25 рублей ежегодно на постройку мундира. Много это или мало? С учетом того, что в те годы корова стоила в пределах трех рублей, при таком жалованье служить было можно. Содержание полицейской команды производилось полностью на городские средства. Город отводил для полиции служебные квартиры с отоплением и освещением и, помимо «мундирных» денег, давал средства на вооружение. По своей руке полицейский самостоятельно приобретал шашку и наган. В 1906 году при населении в 41 000 человек в городе было 30 полицейских.

К моменту обретения Новониколаевском городского статуса действовали правила о преимуществах службы городовых, которые получали прибавку жалованья за выслугу лет. Выплачивалось единовременное пособие в размере 250 рублей за двадцатилетнюю службу. Пенсия в размере 90 рублей назначалась за тридцать лет службы. Расходы городского бюджета на прибавочное жалованье, единовременные пособия и пенсии были своеобразной платой за риск. Поэтому чахоточные и слабосильные кандидаты на службу не приглашались. В полицию тех лет принимали подданных России возрастом от 25 лет, отслуживших в армии. Приветствовались навыки владения кавалерийской шашкой и умение управлять лошадьми.

Историк Слугин описывает нашего героя так: «Висман был высокого роста, богатырского телосложения, от природы неглупый». С единственной сохранившейся фотографии на нас смотрит белокурый человек с цепким оценивающим взглядом. На коренастой фигуре плотно сидящий мундир. Видно, что силушкой немца бог не обидел.

Многие исследователи скандальной личности упирают на то, что в то время карьеру в полиции можно было сделать, не имея специального образования и опыта службы в армии. В качестве примера они приводят фигуру нашего героя, который, по их данным, полицейской школы не оканчивал. Будто бы «черт остзейский» скакнул в Сибирь наобум, пристроился побирушкой на железной дороге, пробавлялся карманной мелочью и кусками булки, а там скакнул в урядники, понравился губернатору, бывшему петербургскому приставу, который посодействовал соплеменнику, остзейскому немцу, устроил на хорошую должность. Какой-то пруссак по протекции другого пруссака обрел власть над русскими людьми и сильно их прижал. Эти побасенки, сочиненные после суда над Висманом, не устают повторять современные исследователи, ограничившиеся в розысках всего одним источником информации.

 

Как видим, карьера нашего немца развивалась по траектории пущенной ракеты. Бурную деятельность новоиспеченного новониколаевского пристава трудно не заметить. Газеты, ранее пугавшие обывателей хроникой поджогов и стрельбы на улицах, стали радовать полицейскими отчетами по наведению в городе порядка. Описаний крупных дел, задержаний матерых преступников и других полицейских подвигов в прессе нет, зато имеется множество мелких заметок.

Методы неистового Бернхарда

Бернхард Петрович наводил в Новониколаевске правопорядок железной рукой. Методы его были крайне просты и столь же действенны. Они до сих пор в ходу у полиции. Представьте себе кабинет, где за столом сидит опер, а перед столом, на небольшом удалении, подозреваемый, который ни в чем сознаваться не хочет. Уже и угрозы прозвучали, и лампу настольную ему в лицо направили. Но прежде юридическая наука требует установить необходимый для общения контакт, создать деловую атмосферу, в которой один задает вопросы, а второй на них отвечает. В лучшем случае кандидату на скамью подсудимых вежливо предлагают попить или закурить. В худшем опер бьет «аккуратно, но сильно», и до подозреваемого доходит, что дальше может быть только хуже. И кража (грабеж, убийство) раскрыты. Нечто подобное практиковал и Висман. Он искренне считал, что сибирская криминальная публика слов не понимает. Если жулик урок не усваивал, то во второй раз в ход шла самодельная резиновая дубинка — «резина».

Полицейские «колотушки» неистовый Бернхард считал панацеей от любых правонарушений и часто перебарщивал. Как-то в кабак, «курируемый» полицией, заглянул портной Кузнецов — выпить бутылку пива, но при этом клиент отказался снимать верхнюю одежду. По жалобе кабатчика находившийся рядом полицейский решил преподать нарушителю правила кабацких приличий: портного отконвоировали до участка, где избили «резинами». Зафиксировав побои, портной стал жаловаться в инстанции, а в итоге был выслан из города и разорен. Часто жертвами полицейского произвола становились извозчики-лихачи. За лихую езду в сумерки и во хмелю полицейские наказывали их «резинами», или штрафом в 50 копеек, или изъятием прав на езду (с последующим выкупом), или суточной отсидкой в каталажке. А пока возница отсиживался и отрезвлялся, чины гоняли на бесхозной лошади по своим делам и не кормили ее, выводя савраску из строя. Вопрос в соразмерности «административного» наказания нарушению правил поведения в общественных местах и на дороге. Но что делать, если люди слов не понимают, а «резина» творит чудеса?

Жаловаться на то, что ты украл, а тебя за это бьют, было некому. Многие новониколаевские жулики разъехались по соседним городам, с более лояльными полицейскими, а оставшиеся воришки поутихли, но не успокоились, изредка проверяя нашего полицейского на прочность. На самого полицмейстера исподтишка покушались несколько раз: через забор бросали в него булыжники, на улицах и в трактирах кидались с ножами. Бывал он и в перестрелках. Поэтому Висман жил в управлении полиции, квартировал на втором этаже. После жестких расправ над неправыми жильцами и залетными гастролерами город похорошел, вечерами в нем можно было безбоязненно гулять под ручку с возлюбленной, а утром проснувшаяся заря освещала идущий на работу люд, а не разбросанные трупы убитых. Неудивительно, что после такого успеха на ниве искоренения преступности Висман стал быстро продвигаться по службе.

Следует понимать, что обработка подозреваемых дубинками была крайней мерой. В основном в деятельности новониколаевского полицейского управления преобладала текучка. Немалое внимание придавалось агентурной работе. Как следовало из доноса оппонентов Висмана, «здесь при широком сотрудничестве содержателей притонов и их девиц и множества темных личностей удается довольно быстро обнаруживать кражи на мелкие суммы и вообще несложные преступления, причем каждое такое обнаружение тотчас же афишируется посылаемой в местную газету заметкой, которая читается и в губернии и делает свое дело».

Боролся бравый полицейский и с незаконным проживанием. Часто домовладельцы скрывали незаконных квартирантов — за повышенную плату. Пойманного с поличным домовладельца подвергали административному штрафу в размере 10—30 рублей, а в случае несостоятельности следовал арест на срок от пяти суток до двух недель. Также нередко задерживали горожан за незаконное ношение оружия. Поскольку вооруженной рукой легче отбиться от хулигана, носимый арсенал новониколаевцев был очень разнообразным — от кистеней, кастетов и ножей до пистолетов и ружей. За холодное оружие наказывали теми же десятью рублями. За незаконное огнестрельное оружие в казну шли двадцать пять рублей.

Помимо прямых обязанностей по обеспечению безопасной жизни в городе Висман отвечал перед губернатором за другие направления деятельности. Функции полиции тогда были необычайно широки — кроме предупреждения и раскрытия преступлений, поимки преступников и розыска похищенного имущества полицейским вменялась, например, борьба с хищническим истреблением диких животных, а также присмотр за прессой в плане исполнения требований цензуры. Не допускал Бернхард Петрович и самовольного ценообразования: в июне 1909 года совместно с городским управлением полицмейстер вынес постановление о запрете повышения цен на продукты первой необходимости. Само собой, в орбите внимания полиции — выгребные ямы, выбрасывание мусора, обустройство и чистка тротуаров... Так что часто Висман был един во многих лицах и с определением «главный» — лесничий, санитарный врач, дворник, коммунальщик, золотарь, цензор, пожарный.

Страшный пожар 11 мая 1909 года стал для города настоящей бедой. Огонь уничтожил 794 дома с приусадебными постройками, в пепел превратились 22 квартала. Убытки оценивались в пять миллионов рублей. Незадолго до этого тот же Висман по поручению городской управы занимался «приведением в надлежащий вид пожарной команды» и даже получил за это благодарность от губернатора. С реальной угрозой городу подопечным Висмана совладать не удалось. Вслед за пожаром началась эпидемия тифа, к которому присоединилось мародерство непугливых новониколаевцев, которые были не прочь стянуть вещи, оставленные без присмотра. Мародеры раздевали упавших на улицах больных и уже окоченевшие трупы, чтобы продать носильные вещи на рынке, не задумываясь о том, что тем самым разносят инфекцию. С волной грабежей и мародерства справиться смогли не сразу, несмотря на то что из Томска прибыли на усиление четыре околоточных надзирателя. Полицейские провели массовые обыски в некоторых домах, в которых изъяли не принадлежащую хозяевам одежду, требующую специальной санитарной обработки (прожарки). А ведь горожан заранее предупреждали о добровольной выдаче похищенных с тел вещей, и было уведомление о том, что всех, у кого будут найдены чужие гардеробы, привлекут к уголовной ответственности.

Всерьез заняться всеми городскими проблемами Бернхард Петрович смог в июле 1909 года, когда произошла долгожданная реформа новониколаевской полиции и утверждение новых штатов, хотя уже в мае местная пресса стала называть Висмана полицмейстером. Приказ о его назначении выйдет задним числом — 6 июня 1909 года. В этом году штат полицейских вырос до 79 человек при населении 54 000 человек. Реноме Висмана в период назначения было на высоте. В газетах публиковались письма обывателей, хваливших установившийся в городе порядок. Исследователь Вадим Синицын видит в этом пиар, организованный самим цензором-полицмейстером и его окружением. На фоне восхваления пришлого немца летят камни в огород читающей пассивной публики, которая всегда себе на уме и городские проблемы обходит своим вниманием. Так, в газете «Сибирская жизнь» писали: «При такой инертности к общественно-городской жизни со стороны дипломированных горожан город постепенно делается грязным вертепом, с безобразным пьянством и отвратительным развратом. Пьянство и разврат повсюду — и в номерах, и в пивных, и в мелочных, и в бакалейных лавках. Правда, с примерной настойчивостью и энергией ведет борьбу против этого ужасного зла местный полицмейстер Б. П. Висман, но одни полицейские меры с корнем зла не вырвут: необходима культурно-просветительская работа интеллигенции, а интеллигенция позорно спит непробудным сном...»

Синицын указывает на нарочитую исполнительность новоиспеченного полицейского начальника. Как только 2 сентября 1909 года губернатор утверждает изданные томской губернской санитарно-исполнительной комиссией правила о мерах предупреждения и борьбы с холерой и чумой, из Новониколаевска десятками начинают сыпаться составленные полицией протоколы о невычищенных выгребных ямах и неубранном мусоре. Ни один из других губернских городов не проявляет такого «санитарного» рвения. Вместе с тем куда-то пропадает регулярная отчетность по незаконным квартирантам. Прекращаются задержания новониколаевцев за незаконное ношение оружия. Бернхард Петрович, как истый служака, остро чувствовал политический момент и умел держать руку на пульсе губернского начальства.

С любым начальником полицмейстер старался быть на дружеской ноге. Это отмечали его оппоненты: «Висман старается расположить к себе начальников различных частей и разных влиятельных лиц всякого рода услугами и предупредительностью, чтобы в нужный момент получить от них лестную аттестацию и заступничество». Например, бурная реакция на обращение местных жителей в полицию по поводу того, что в ресторане «Новый свет» громко играет музыка, происходила неспроста. Этот ресторан конкурировал с питейным заведением Бориса Чиндорина, с которым Висман был в доле, а посему «Новый свет» часто менял локацию. Как-то этот трактир помещался в доме Маштакова на Михайловской улице, но жившему неподалеку от него жалобщику — барабанная дробь! — начальнику новониколаевского гарнизона полковнику Чижу такое соседство не понравилось, и в угоду Чижу полицмейстер закрыл увеселительную точку. Он потребовал ее переноса на новое место и не смутился тем, что помещение было арендовано на три года за 420 рублей в год и деньги были уплачены. Владельцы трактира приискали на той же улице новое помещение, в котором возобновили ресторацию с музыкой, но уже через два дня после открытия полковнику Чижу снова не понравилось кабацкое соседство и Висман снова закрывает ресторан... Знай наших!

И с губернатором на дружеской ноге

Поскольку Висман с большим пиететом относился к властям предержащим, томские губернаторы Карл Станиславович Нолькен, а затем Николай Львович Гондатти держали нашего полицейского в фаворе. Как это важно — иметь под рукой верных людей, и как это значительно — попасть на заметку к важному лицу, чтобы тебя двигали по службе. В мае 1908 года Новониколаевск посетил томский губернатор генерал-майор Нолькен, который проинспектировал местную полицию. Очевидно, что отношения между инспектором и инспектируемым складывались в традиционной плоскости.

Губернатору представили на смотр полицейскую команду, ночную охрану города и пожарный отряд. Отзыв Нолькена был пространным и лестным: «Люди проверялись в стрельбе из револьверов и умеют владеть оружием. Произведенные при мне движения были стройны, ответы толковы, во всем видна заботливость и дисциплина. В Ново-Николаевске, как мне известно, за последнее время прекратились грабежи и убийства, жители города имеют возможность безопасно передвигаться по городу во всякое время дня и ночи, и представившаяся мне депутация горожан и купечества засвидетельствовала свою благодарность за введение новых условий в городе, благодаря организации полиции под руководством вновь назначенного заведывающего. Относя виденное и известное мне о Ново-Николаевской полиции к энергии и усердию заведывающего полицейскою частью коллежского регистратора Висмана, считаю своим приятным долгом выразить ему на это свою благодарность. Но на достигнутых успехах не следует останавливаться, надо продолжать работать дальше, следует обратить внимание на обмундирование полицейских чинов, их расквартирование и т. п. Конечно, только утверждение штатов Ново-Николаевской полиции позволит довершить дело организации этого необходимого института общественной безопасности». Благодарность получили также начальники всех трех пожарных частей — за труды на пользу жителей Новониколаевска, который вскоре выгорел от упоминавшегося пожара.

Однако Нолькена скоро перевели в Могилевскую губернию, ближе к фамильному имению. Сменивший Нолькена новый томский губернатор Н. Л. Гондатти привнес в работу полиции новые благодатные веяния. Дело в том, что 11 ноября 1908 года император всероссийский разрешил Совету министров исключить Новониколаевск из списка городов с «упрощенным общественным устройством» и применить к городу правила Городового Положения 1892 года об общественном управлении в полном объеме. Это значит, что полицейский штат мог увеличиться до 200 человек. Но реорганизация произошла не сразу.

В декабре 1908 года Николай Львович первый раз посетил Новониколаевск, но в списке посещенных им мест полиция не значилась. Однако в феврале 1909 года Бернхард Петрович и его подчиненные Чукреев и Зуевский получили от губернатора благодарность «за отменно-усердную службу и выдающуюся энергичную деятельность по обнаружению преступлений». Эта благодарность последовала после раскрытия громкого дела о фальшивомонетничестве.

Почти через год губернатор все-таки проинспектировал полицейские части Новониколаевска. В приказе № 233 от 12 ноября 1909 года отмечено: «За время пребывания в г. Ново-Николаевске 2—4 ноября текущего года я лично убедился в прекрасной там постановке наружной полицейской службы и видел молодцеватых, дисциплинированных, знающих свое дело нижних чинов, как дневной, так и ночной охраны, за что выражаю и. д. Ново-николаевского Полицмейстера Коллежскому Регистратору Висману мою искреннюю благодарность, а нижним чинам объявляю спасибо». Однако «спасибо» на хлеб не намажешь. Как поняли Висман и его подчиненные, награждать себя за труды требуется самостоятельно. В биографии Бернхарда Петровича сохранились три ярких показательных эпизода, толкнувшие полицейского на скользкую дорожку личного обогащения.

Полицмейстер обижается

Первый эпизод. В 1906 году, как считает Сергей Слугин, разыскавший эту историю в московских архивах и, к сожалению, ссылку на источник не оставивший, Бернхард Петрович поехал в отпуск на родину, в Латвию. Ехал в поезде до Москвы и почти перед самой Белокаменной, войдя в свое купе, увидел незнакомого человека. На вопрос, что он тут делает, незнакомец поднес к горлу Висмана финку. Но он не знал, на кого напал! Привыкший к общению с подобной публикой, ударом кулака Висман повалил преступника и повязал его. Оказалось, был пойман знаменитый поездной грабитель Тимофей Шабанов. Последней дерзостью Шабанова было ограбление в купе жандармского поручика, после чего для жандармов поймать такого виртуоза стало делом чести. А тут — искомое лицо поймал безоружный пристав из провинциального сибирского городка. В итоге к награде представили непричастных жандармских офицеров. А Висману нагрубили и отправили к матушке в Ригу.

Второй эпизод. Летом 1908 года, уже в должности пристава Новониколаевска, Висман вышел на жестокого бандита Лодзинского, которого разыскивали по всей Сибири. Гастролер грабил и убивал в Иркутске, Красноярске и Томске. Агентура донесла, что Лодзинский скрывается у любовницы в двухэтажном доме в Нахаловке (сейчас это район Новосибирского института усовершенствования учителей). Полицейские, ведомые Висманом, уже собирались ломать двери, когда увидели, что бандит в кальсонах спрыгнул со второго этажа и побежал. Погоня не отставала. Преступник стал стрелять и смертельно ранил одного из полицейских, а самому Висману прострелил шинель в двух местах. Бандита поймали, но никакой награды за успешное задержание Бернхард Петрович не получил.

Эпизод третий. Не будучи профессиональным сыщиком, Висман сумел создать агентурную сеть, которая позволила ему обезвреживать преступные сообщества. Осенью 1909 года громкий общественный резонанс имело «дело фальшивомонетчиков» шайки Шкумата, обосновавшейся в Закаменке (нынешнем Октябрьском районе Новосибирска). Это была артель слесарей-кузнецов, которая занималась изготовлением медных денег. Порой даже ушлые приказчики не могли отличить сделанные ими монеты от настоящих. Скупой губернатор Гондатти потрудился красочно расписать разоблачение шайки в приказе и «по достоинству» наградил полицейских: «…получив сведения, что владелец кузнечно-слесарной мастерской крестьянин Апполинарий Шкумат при участии других лиц — Протопопова и Скиперского — занимается выделкой фальшивых монет, установили за ним строгое неослабное наблюдение. …благодаря своим энергичным и умелым розыскным действиям полицейские чиновники задержали вышеупомянутого Шкумата и сообщников во время самой работы по изготовлению фальшивых монет, причем была обнаружена вполне оборудованная мастерская: наковальня с оттиском шлифовки, набор стальных букв, формы из гипса для отливки монет, 10 фунтов сплава» и т. п. Под руководством Висмана полицейские выследили и накрыли шайку, постучав в дверь в самый разгар работы фальшивомонетчиков. За это дело Висман получил скромную и потому обидную благодарность. А его подчиненные — опять «спасибо».

Обиду от чиновничьего равнодушия к его реальным заслугам Висман с лихвой срывал на подопечных. Пример первый. Шапочника-еврея Самойлова полицмейстер обложил двойным «налогом» по двум «подходящим» причинам: во-первых, это еврей, зависимый от полиции ввиду нарушения им черты оседлости; и во-вторых, это производитель шапок, имеющий определенный доход, которым обязан «делиться», так как сидит на территории, контролируемой полицмейстером. Мало того что бедный шапочник каждый год шил шапки к сезону для всех полицейских, так еще и платил 50 рублей в месяц Висману на лапу. Но Самойлов не жаловался на свое бесправное положение. Ибо это Сибирь. Но когда против полицмейстера восстало все новониколаевское общество, факт этого «двойного» побора стал уликой против высокопоставленного взяточника.

Пример второй. Владелец упоминавшегося выше ресторана «Новый свет», из греков, пожаловался губернатору не на вымогательство как таковое (!), а на «чрезмерное вымогательство» полицмейстера, на что Висман, узнав о жалобе, ответил тем, что отобрал у грека паспорт, арестовал его как беспаспортного бродягу и выслал из Новониколаевска, отправив по этапу в глубокую Сибирь.

Пример третий, потрясающий. Эта история наглядно показала, что дьявол кроется в деталях, а «остзейский черт» смешон в мелочах. Об этом случае стали судачить в Новониколаевске, а губернатор Гондатти, узнав о «дьявольской мелочи», наверняка брезгливо поморщился. Не в том была печаль, что Висман притеснял местных трактирщиков в угоду своему компаньону, ресторатору Чиндорину, а в том, что вымогаемые деньги он требовал буквально до копейки, задействуя при этом силы полицейского аппарата — не на исполнение службы, а для удовлетворения мелкого личного меркантилизма. Трактирщик Сушкевич при открытии торговли стал платить регулярную дань полицмейстеру, однако питейные дела не пошли, и трактирщик «задолжал» с выплатами. Оппоненты Висмана писали: «После нескольких безрезультатных напоминаний Сушкевичу и вызовов его в полицию, Висман послал в трактир часов около 9 вечера наряд полиции, ворвавшийся сюда с криком “Руки вверх!” и с направленными дулами револьверов. Полиция арестовала при этом самого Сушкевича и находившихся в трактире 15 посетителей, которые были отведены в каталажку и выдержаны в течение суток. Висман вызвал к себе Сушкевича из каталажки и потребовал с него 150 р., угрожая сгноить его, если не уплатит этой суммы. Сушкевич занял у разных лиц эти деньги через свою жену и внес их Висману, и тогда был освобожден. Он платил ему затем по 25 р., по 40 и 100 р., вызываемый повестками в полицию, где то Висман, то Чукреев назначали ему сумму. Так он платил, пока не разорился и не прекратил дела, вынужденный продать всю обстановку трактира за бесценок настоящему владельцу Чиндорину, бойко торгующему в компании с Висманом. За 1 год и 3 месяца торговли Сушкевич переплатил полиции 1400 руб. Характерна одна подробность. Раз Сушкевич принес Висману 39 руб. вместо 40 р.: не было денег. Висман потребовал доставки рубля немедленно. В это время в трактире успели наторговать рюмками несколько мелочи, которая и была отнесена по назначению». Этим беспощадно выдранным из горла Сушкевича рублем полицмейстер сжег за собой все мосты. От него отвернулись и губернатор, и почтенная публика, славившая его за избавление города от бандитизма.

Занятное получилось полотно. Несправедливость начальства, обходящего героического полицмейстера заслуженными наградами, вызвала у обойденного реакцию в виде желания самому себе «назначать вознаграждение». По состоянию на 1910 год у него в казначействе на книжке лежит 7 327 руб., в отделении Сибирского торгового банка свыше 32 000 руб. и в Ригу увезено и положено в банк на имя матери 80 000 руб. Сначала, в феврале 1910 года, ввиду поступивших многочисленных данных негативного свойства губернатор Гондатти перевел Висмана на службу в Томск, а уже в марте бывший полицмейстер на фоне не стихающих обвинений в свой адрес подал прошение об отставке, которое моментально удовлетворили. Вместе с ним ушла в отставку и вся «полицейская шайка». Правая рука — Петр Чукреев — так же, как и его патрон, через перевод в Томск, а прочие мздоимцы в погонах — Яковлев, Зуевский, Курницкий и другие — подали прошения, оставаясь в Новониколаевске. Не обошлось и без слива компромата со стороны черносотенцев.

О «Союзе русского народа»

Это «черное» движение возникло после того, как в 1905 году начались забастовки, брожение в крестьянстве и в армии, вооруженные выступления трудящихся, нападения на полицейских и их убийства. Основу его составляли косные люди, сносно устроившиеся при царизме, имевшие лавки, дома и другой мелкий бизнес, глядели в окна и ужасались тому, как с грохотом витрин, стрельбой на улицах и отсутствием хлеба в магазинах рушатся старые порядки, а новые перемены ничего хорошего не сулят. Купцы, лавочники, лабазники, приказчики, мещане и прочие представители социальных прослоек с некоторым жирком на боках решили взять свою судьбу в свои руки, опираясь на незыблемые и хорошо известные ориентиры: царь, православие, русский народ. Врагами они считали тех, кто всю эту бучу затеял: студентов, революционеров, агитаторов, забастовщиков, атеистов, людей передовых, а значит, тлетворных взглядов, демонстрантов с красными знаменами и, конечно, евреев, которые, как известно, «бога продали и Христа распяли, им и отвечать». Этот сплоченный «царский, православный и русский» отряд окрестили черносотенцами по «исторической» причине: на Руси «черной сотней» называли тяглое посадское население городов, и именно оно по призыву Минина и Пожарского в свое время составило народное ополчение, которое деблокировало Москву и спасло Русь от нашествия польских интервентов.

В Новониколаевске в Союзе русского народа (СРН) состояло сорок человек. «Голову» составляли местные купцы и домовладельцы: председатель Семенов и прочие именитые мужи — Поляков, Копылов, Мешков. Они создавали потребительские общества, организовывали сбор средств голодающим, а также устраивали чайные-читальни в целях просвещения народа. Из идеологических соображений они срывали в городе проведение лекций на новомодные темы: «о крепостном праве в России», «о проблеме пола», «о пробуждении женщины», «о свободной любви». И в то же время очень сокрушались, не понимая, почему на «здоровых» лекциях, которые черносотенцы организовывали на собственные средства, не было публики. В Гражданскую войну в Сибири люди из «черной сотни» вместе с белыми офицерами, эсерами и меньшевиками ловили, арестовывали и избивали большевиков. С победой советской власти это движение исчезло, так как русский народ остался, самодержавие расстреляли, а православие вошло в полосу жутких гонений.

И снова о компромате

Новониколаевские члены СРН к 1910 году через столичную типографию Альтшулера, что на Фонтанке, 96, ославили Висмана на всю Россию, напечатав в брошюре под названием «Обыкновенная история. (Из мемуаров Ново-Николаевской полиции)» всевозможный (лживый и правдивый) компромат на нехорошего полицмейстера. Из пятнадцатикопеечной брошюры, представляющей собой оттиск большой статьи из шестого номера журнала «Сибирские вопросы» за тот же 1910 год, читатели узнали о полицейском произволе в провинциальном сибирском городе. На публикацию повлиять Висман не мог — еженедельник издавался в Санкт-Петербурге на средства иркутянина В. П. Сукачева, неподконтрольного местным властям.

Мы не случайно упомянули о всевозможном компромате, поступившем на героя публикации. Да, Висман использовал служебное положение в корыстных целях. Пока шло разбирательство по Висману и его команде, пока двое госслужащих — каинский исправник Баранов и чиновник особых поручений Козлов — по распоряжению Гондатти явились в город для расследования, общество уже вчиталось в опубликованный компромат. Процитируем черносотенную публицистику: «У земской квартиры, где оно (расследование. — Ред.) ведется, с утра и до вечера стоит толпа народа, ажитируемая ужасающими подробностями эпопеи произвола, разврата и грабежа представителей власти и блюстителей порядка...» Было отчего перешептываться обывателям. В итоге более 100 потерпевших горожан подали более 300 жалоб на имя губернатора, упирая на организованные Висманом поборы с гонимых евреев, с домов терпимости (которых развелось 113 вместо положенных 7), с ряда трактиров и ресторанов и многих домовладений. Полицмейстер имел также долю, затягивая выдачу разрешительных документов и паспортов, потворствуя незаконной виноторговле, обстряпывая страховые делишки, вынося незаконные постановления о штрафах. Зарвавшийся полицмейстер изнасиловал молодую жену огульно арестованного поставщика товаров для больницы! По его приказу насмерть исполосовали «резинами» упирающегося «должника»!

Однако подобно тому, как полицмейстер жил в городе и наводил в нем порядок, смешивая неправовые методы воздействия на преступников с личными преступлениями против горожан, так и «союзники» намешали в головах горожан правды и вымысла, фактов и побасенок, здравых зерен и плесневелого сора. Все страшные наговоры насчет «откровенного полицейского грабежа и чудовищного произвола», сделанные под присмотром черносотенцев, теряют юридическую силу, когда придирчивый читатель проанализирует последовательность протекших событий.

Упоминавшийся портной Кузнецов, исполосованный «резинами» и «с разорванной кожей на голове», — каким образом он мог рассказать черносотенцам о своих злоключениях в полицейском участке? Ведь он разорен и давно выслан из города. То же самое в отношении малоросса Полевика, неудачного владельца трактира «Москва», где шла бойкая игра в лото, бикс, карты, в фортунку и одного пива продавали шальным игрокам до 450 ведер в месяц. Говорится, что Полевик умер, исполосованный резиновой дубинкой за то, что перестал платить Висману оговоренную мзду. Однако как мертвец мог рассказать дознавателям о своей гибели?

Из какого далёка рассказал о своем разорении «содержатель трактира третьего разряда Кондратьев», который из-за произвола полиции бросил свое заведение с обстановкой и темной ночью сел в поезд и уехал в Россию? Не выдерживает критики донос экипажного мастера Кучина, который одолжил Висману триста рублей, но вместо отдачи долга полицмейстер предложил заимодавцу такую комбинацию: он проведет через городскую думу постановление, чтобы все кареты чинились у Кучина. С чего это Кучину возводить на Висмана хулу — зачем пилить сук, на котором сидит курица и несет каретнику золотые яйца?

Разоренные именитые рестораторы и мелкие трактирщики Лапшин, Зайцев, Быков, Поваженко, Бабаянц и Гришаев, жалуясь на поборы со стороны Висмана, сами себя вымазали грязью. В отчетах о работе своих питейных заведений они сообщили, что «открыто торговали водкой, на что не имели права», и платили Висману за то, что он закрывал на это глаза. Но выплаты оказались разорительны.

Ряд жалоб на полицмейстера и его присных шел от нечистых на руку домовладельцев. Авторы компромата на Бернхарда Петровича сначала выдают эмоциональную сентенцию о жадной полиции, затем приводят недостаточный пример, а после выдают умозаключение, лишенное логики. Судите сами: «Редкий домовладелец не рискует попасть в обработку полиции, шмыгающей по городу с целью уловления. Поводы к прицепке всегда находятся». Например, описан визит полицейского Курницкого в дом железнодорожного кондуктора Пашинина, где визитер с погонами обязывает сделать у дома тротуар, требует у присутствующих в доме людей паспорта и у двух гостей не обнаруживает документов. Курницкий составил акт, губернатор его подписал. Пашинину грозит отсидка в каталажке, пока он не уплатит пятидесятирублевый штраф. Все по закону. А «черносотенные» выводы по этому случаю таковы: «И таково положение каждого обывателя, у которого всегда найдется сор во дворе, неисправная помойная яма, тротуары, гость, случайный посетитель, что-нибудь, за что можно из человека вытягивать если не жилы, то деньги». Выполняйте установления закона — и не будет полицейских «придирок», «прицепок» и «крючков»! Уберите из антивисмановского посыла обидные эпитеты («шмыгающая полиция», «казнь египетская»), дешевые штампы («с целью уловления», «поводы к прицепке», «таскать в полицию») и т. д. — и неблагодарная полицейская работа проявится во всей простоте. Зачем спорить с полицейским, когда он прав? А черносотенцы только нагнетают негатив эмоциями, восклицаниями и подтасовками.

«Рыскающая по городу шайка»

Правда полицмейстерской истории состоит в том, что Висман и сам виноват, распустил своих подчиненных. В новониколаевском полицейском ведомстве многое было направлено на извлечение преступной прибыли. Так, мудрый Висман сдал некоему полицейскому писцу Плешивцеву целое паспортное отделение в «аренду»! Писец и его компаньон наняли еще тринадцать писцов, и пошла писать губерния. Всю выручку (то ли левую, то ли законную — по доносу непонятно) от паспортной работы писари собирали в кружку, а в конце месяца вскрывали ее. Удовлетворив нанятых писцов 15—30 рублями жалования, троица в составе Висмана, Плешивцева и их компаньона делила остаток, и на каждого выходило по 150—200 рублей.

При таких левых деньгах Плешивцев даже отказался в пользу работодателя Висмана от официальной месячной зарплаты в 40 рублей. У него, еще недавно «голого бедняка», появились собственный дом, доля в махорочной фабрике и 8 000 рублей на счете в банке (не сам ли писарь публично похвастался своим финансовым благополучием, чтобы подвести работодателя под монастырь?). При такой подаче материала непонятно одно — куда делась сумма, состоящая из уплат гражданами госпошлины за новые паспорта, штрафов за утерю документов и пеней за просрочки подачи заявителями справок при переоформлении? Ответ на этот вопрос журнальная статья не дает. Черносотенцы не удосужились здраво оценить предназначенную для печати клеветническую фактуру.

Попеняли жалобщики Висману и на то, что мелкие преступления он и его сыщики быстро раскрывают, поскольку им докладывают агентессы «с пониженной социальной ответственностью» из кабака Чиндорина. Отчеты об этом Висман тискал в местной прессе, и ему удавалось впечатлить губернатора приемлемым течением полицейских дел. А вот раскрытие крупных преступлений оказалось коррумпированной полиции не по зубам, злорадствовали «союзники»: «Было здесь, например, ограбление сборщика винных лавок на 27 рублей, недалеко от города. Хотя оно совершено днем, почти на виду у крестьян и недалеко от деревни, никаких следов преступления не найдено: 5 грабителей, орудовавших в двух экипажах, канули, как в воду. Была крупная кража у купца Сурикова золотых вещей на сумму около 17 000 рублей и из них найдена лишь незначительная часть, а остальное, как говорят, разошлось по рукам самой полиции». В этом абзаце замечательна ремарка — «как говорят». Т. е. это слухи, домыслы, догадки. Неужели с материалами дознания, основанными на том, что «одна бабка сказала», возможно судебное следствие? Оказывается, возможно, поскольку дело передали в суд.

О разошедшихся по рукам полицейских золотых изделиях сказано не случайно. Вслед за Висманом «черная сотня» стала топить его подчиненных. Того же полицейского чиновника Курницкого, который не любил пьяных ямщиков, потчуя их «резиной» и заключая под стражу с последующим вымогательством денег за возврат прав на «вождение кобылы». Так вот, если у купца Сурикова золото исчезло, то у Курницкого оно появилось. Он якобы хвастал одной женщине, что у него одних золотых колец двести штук припрятано. Не отставала в незаконном обогащении и его дражайшая половина: пока муж стоял «на стреме», женщина вошла в магазин Маштакова, торгующий тканями, стащила с прилавка штуку шелковой материи, спрятала ее в юбках и вынесла на улицу. Однако одной верткой жены Курницкому было мало: он посадил в каталажку одного приказчика, затем явился к нему домой и изнасиловал приказчикову жену под ее крики: «Барин, я беременная!»

Это еще что! По рассказам черносотенцев, околоточный надзиратель Пацяновский, зная, что хозяин на работе, явился в дом сторожа склада сливочного масла фирмы «Лунд и Петерсен». Он пришел, чтобы изнасиловать жену сторожа и заразить ее сифилисом (!), и позорную тогда болезнь женщина долго лечила. В «насильственной» практике новониколаевской полиции первенство остается за Курницким, который напал на еще двух женщин. У Висмана и Пацяновского — всего по одной результативной попытке. Пьяный Курницкий с не менее пьяной гулящей бабенкой в обнимку будто бы явились в два часа ночи в трактир, всех перебудили и потребовали банкета. Не дождавшись горячего, полицейский набросился с сексуальными намерениями на спящую горничную, но девушка убежала. Тогда насильник напал на хозяйку трактира, которая принесла подогретые блюда, но и та убежала от греха подальше вместе с обескураженным мужем, фамилия которого уже упоминалась — Сушкевич. Вот какие шалуны служили в новониколаевской полиции! Интересно, каким будет приговор суда за подобные «полицейские развлечения»?

Чтобы завершить затянувшуюся полицейско-кабацкую тему, коснемся отношений Висмана и его фаворита ресторатора-театрала Бориса Чиндорина. По некоторым данным, мужчины познакомились в начале XX века, когда Висман наводил правопорядок в Каинском уезде, а Чиндорин был буфетодержателем поблизости, на станции Чулым. После Чулыма Б. Д. Чиндорин всплывает в Новониколаевске, где становится владельцем театра «Яр», при котором работают ресторан, читальня и отдельные номера для приятного времяпровождения. Ресторан при театре именуется также трактиром, но вот что интересное подметили черносотенцы: «В этом трактире все позволено. Он имеет номера и служит проституционным домом, в котором происходят кутежи с девицами; здесь по целым ночам до позднего утра играют в карты и в так называемую фортунку; здесь находится узел различных тайн местных купцов, чиновников и дам; здесь, в лице Чиндорина, сосредоточено посредничество между всякого рода просителями и полицией; здесь задумываются, а если нужно, то и раскрываются кражи; здесь пьяного посетителя обирают по фальшиво составленному счету; здесь вытаскивают у него деньги, избивают и сбрасывают с лестницы, а если нужно, то и отправляют в каталажку при полиции для дальнейшей обработки. Это тот самый трактир, помимо которого ни один содержатель дома терпимости не может отпускать своих девиц на сторону». Далее черносотенная мысль задается вопросом: «Но не довольно ли?» А что тут сенсационного? Проститутки, кутежи, карточные игры, посредничество, кражи, дебоши, разбитые физиономии, обсчеты, строго утвержденное место встреч дам полусвета с клиентами…

Можно только похвалить полицмейстера за хорошо поставленную негласную работу в очаге порока и сбор оперативных данных, в которых полиция всегда нуждалась. В этом плане в помощь Бернхарду Петровичу в схожем вертепе функционировал подземный ход, ныне забытый и окончательно засыпанный. Он находился в самом центре Новониколаевска — сегодня это улица Коммунистическая, 11. Старинный деревянный особняк с кирпичной боковой кладкой и ажурной аркой раньше служил борделем, с буфетом внизу и номерами наверху. В момент полицейской облавы велась оперативная игра, в ходе которой намеченные на проверку клиенты «улавливались», а не намеченные — по совету подученных полицией проституток убегали, натягивая штаны на ходу. Счастливцы удачно скрывались коротким потайным подземным ходом. Так что, убежав, фартовые беглецы порой сами присоединялись к толпе зевак и интересовались, кого тут ловят, и часто встречались нос к носу со своими женами, раздраженными отсутствием своих невесть где гуляющих мужей. Другое дело, что вся эта оперативная полицейская работа никем не проверялась, что позволило Висману и его присным пользоваться злачными местами в личных целях, подворовывать у пьяных, в нарушение закона распускать руки и спускать с лестницы несогласных и протестующих, задумывать и сразу же раскрывать преступления, удерживая криминальную статистику от нежелательного падения. Висман руководил жизнью в Новониколаевске в меру своих способностей и испорченности.

Именно «колотушки» Висмана, истребившего уличную преступность, позволили театральному делу в Новониколаевске развиваться. Ведь после спектаклей в «Яре», в позднее вечернее время, некому было с проезжающих повозок накидывать петли на шеи возвращавшихся домой театралов в соболиных шубах или цеплять их баграми, как это было в Томске. 24 апреля 1908 года газета «Сибирские отголоски» под рубрикой «Собственные корреспонденции» восторженно писала: «Г. Ново-Николаевск. Энергично взявшийся за дело личной охраны обывателя новый миниатюрный штат городской полиции, работающий, нужно отдать справедливость, не покладая рук и не за страх, а за совесть, в какие-нибудь полгода достиг того, что преступность: кражи, грабежи, разбои, убийства, по сравнению с недавним прошлым, уменьшилась вдесятеро, при том почти ни одно преступление не остается нераскрытым. Стало много спокойнее, тише. Царившая в городе тягостно-мучительная паника если не исчезла совсем, то значительно ослабла, умалилась, а с недавним введением вооруженной конной и пешей ночной охраны обыватель стал, видимо, и совсем оживать: насмеливается выходить из своих жилищ не только по вечерам, но и в ночную пору. Верным показателем наступившего обывательского “успокоения” является имеющееся в городе единственное место для публичных развлечений — это театр “Яр” Чиндорина: очень недурненькое, уютное и довольно комфортабельно обставленное здание, вполне приспособленное для обслуживаемой им цели. До последнего времени театр этот, начавший функционировать лишь с января месяца настоящего года, отличался заметным безлюдьем, а теперь охотно посещается широкой волной наскучавшейся городской публикой...» Таким образом, криминальная связка полицмейстера и театрального деятеля меняла городскую жизнь к лучшему.

По мнению почтенной черносотенной публики, крупные экономические преступления тандемом Висман — Чиндорин совершались, но наказывать было некого. В уже упоминавшейся брошюре писали: «В компании со своим другом, опытным трактирщиком Борисом Чиндориным, они устраивают загородный шантан с певичками, слывший здесь под именем “театра”. Постройка “театра” и других зданий с обстановкой обошлась тысяч около сорока, а застрахован он был в 55 000 рублей. Но удаленность от города, небезопасность ночных путешествий сюда и т. п. сильно влияли на посещаемость “театра”, приносившего одни убытки. Тогда здание “театра” горит, и дела в нем ликвидируются, а на полученную страховую премию той же компанией устраивается в центре города трактир, при небольших затратах приносящий большой доход, благодаря участию всесильного в Ново-Николаевске Висмана».

Эта история опять из той же серии «бабушка надвое сказала». Театр Чиндорина «Яр» действительно странно сгорел, и пожар начался с туалета. Но «Яр» находился в центре города, а не на окраине, куда добираться было далеко и опасно. Кроме того, «Яр» Чиндорин не построил, а купил. «Яр» в совокупности с рестораном, читальней и пристроенным публичным домом приносил не убытки, а одну прибыль. При этом удивляет работа неизвестного страхового общества, призванного учитывать риски деревянного строения. Или страхователь был с компаньонами в доле? Действительно, когда «Яр» сгорел, Чиндорин вложился в новую доходную недвижимость, однако к тому времени Висмана с должности уже убрали, и «доходы» со страховки и нового предприятия они делить не могли.

Во время следствия дознаватель Баранов даже вытребовал у Висмана золотые украшения молоденькой девятнадцатилетней жены поставщика больницы Гранова, которого грозный полицмейстер арестовал за найденный в доме сломанный револьвер. Помимо неисправного оружия, полицейские прихватили из дома «разные золотые вещи, часы и прочее», и Висман, якобы чтобы возвратить взятые при обыске вещи, пригласил понравившуюся женщину в свою квартиру на верхнем этаже полицейского управления. Это была ловушка. Вынув из ящика стола двое часов, три кольца и браслет, хранитель ценностей набросился на женщину, повалил на пол и изнасиловал.

Что ж, улики налицо, дождемся приговора…

Черносотенный айсберг

Ранее отмечалось, что дознание и судебное следствие шли целых четыре года. Между тем в этот период стала вскрываться подоплека, с одной стороны, справедливого, с другой — клеветнического «наезда» на новониколаевскую полицию и ее начальника. Хотя бы сам факт того, что официальные приказы о назначении Висмана полицмейстером вышли только осенью 1909 года и той же осенью, как бы в ответ на это нежелательное назначение, члены СРН стали собирать заявления от купцов и обывателей, пострадавших от полицейского произвола. К чему такая скорость в компрометации? Все дело в политической борьбе. Как справедливо отмечает Вадим Синицын, партийные черносотенные газеты обещали «непоколебимо стоять за “Православие”, “Самодержавие” и “Русскую народность”». Исследователь привел показательную цитату из рекламы подписной кампании газеты «Сибирская правда» за 1911 год с призывом: «…потому энергично… бороться с засилием иноверцев, иноплеменников и жидов». А остзейский немец Висман, вставший во главе городской полиции, не устраивал СРН не только по идеологическим соображениям. Главное было утопить зарвавшегося чужака, заработать на этом политический капитал, тем более что тевтонец не прижился в Сибири, стал много хапать, и это возмутило обывателя. Политика — занятие грязное, здесь подтасовки и передергивания — обычное дело. Пущенный с горы большой грязный ком, слепленный из правды и клеветы, был призван раздавить Висмана и его «шмыгающую по городу шайку». Расчет себя оправдал. Однако вклад «Союза русского народа» в историю Новосибирска — тема отдельного исследования.

Наказание и последствия

В 1914 году в Новониколаевске состоялась выездная сессия Омской судебной палаты, заслушавшей уголовное дело о бывших полицейских чиновниках города Чукрееве, Зуевском, Курницком, Добогрее, Пацяновском, Кольчугине и Попове во главе с полицмейстером Висманом. Инкриминировали им многое: вместо семи официально разрешенных домов терпимости полицейское управление допустило существование 113 публичных домов, владельцы которых платили полиции от 5 до 300 рублей в месяц. Полицейских судили за преступные связи с содержателями домов терпимости, взятки, изнасилования и незаконные штрафы, о чем подробно говорилось выше. Однако обширное судебное дело по Висману и его бывшим подчиненным, судя по итогам электронного поиска, в омском госархиве не сохранилось. Так что сравнить «черносотенные» данные с установленной судебной истиной не представляется возможным. Известно лишь, что в апреле 1914 года вынесен приговор — восемь месяцев арестантских рот Висману и его бывшим сослуживцам. Наказание более чем мягкое. Лишь за одно такое тяжкое преступление, как изнасилование, согласно «Уложению о наказаниях уголовных и исправительных» в редакции 1885 года в статье «О преступлениях против чести и целомудрия женщин старше 14 лет» назначалось от четырех до восьми лет каторги. А тут наказание ниже нижней планки! Впрочем, на суде виновные могли легально откупиться оговоренными с жертвами суммами, что, очевидно, и произошло. Той же жертве насилия лучше получить отступные, чем удовольствоваться осознанием того, что обидчик рубит руду в каком-нибудь Акатуе.

Стало ли в городе жить лучше после Висмана? Обратимся к тогдашней прессе. Газета «Сибирская жизнь» писала, что ситуация развернулась в обратную сторону и некая стабильность, достигнутая первым полицмейстером, сменилась новым уголовным разгулом. Разогнанные «резинами» преступники возвратились на места своего промысла — на улицы вернулась криминальная вакханалия. Читаем: «Минувшая Пасха ознаменовалась несколькими зверскими убийствами и рядом нахально-дерзких грабежей. Ночью с 21 на 22 апреля (1914 года. — Ред.) убиты старики Чубуньевы — сам и жена, тому и другому по 55 лет, их сын с женой, их дочь и внучка 8-ми лет. Другая дочь старика Чубуньева — девочка 14-ти лет — осталась живою, но в бессознательном состоянии от нанесенных ударов в голову. Через несколько дней она умерла в городской больнице. Грабители проникли в дом через окно. Похищены деньги. Сумма не установлена; похищены золотые и серебряные вещи. В ночь на 19-е апреля убит на одной из городских улиц колыванский мещанин Николаев, 40 лет. За сухарным заводом в полосе отчуждения поднят труп убитой девушки... Горожане терроризированы и после 9—10 часов боятся выходить на улицу. Сторонники бывшего полицмейстера, печальной памяти Висмана, всю беду видят в том, что нет Висмана, а фактически причина “свободы” для громил совсем другая: нет достаточно нижних полицейских чинов, нет столько ночных стражников, сколько было при Висмане. На ночную городскую охрану городская управа собирала и собирает в год больше 20-ти тысяч руб. Благодаря этой сумме, город ночью при Висмане был усыпан ночными стражниками, а сейчас с огнем трудно сыскать ночью стражника. Куда они девались? В чем дело?»

Распоясалась и нелегальная проституция. При Висмане клиентура и «ночные бабочки» были прикреплены к шантану Чиндорина, и все было под контролем (желтые билеты, санитарная обработка секс-тружениц, регулярные медосмотры). А сейчас? Читаем: «В настоящее время под надзором состоят не больше 40—50 проституток — обитательниц оставшихся незакрытыми публичных домов; остальная же чуть не в десять раз большая часть, вышедшая из закрытых, незаконно существовавших при полицмейстере Висмане публичных домов, теперь ушла из-под надзора и распространяет венерическую заразу совершенно беспрепятственно».

 

После отбытия наказания в Омске следы Бернхарда Петровича теряются. Его точные имя, отчество и фамилия еще раз всплывают 21 октября 1917 года, когда в Красноярске состоялись выборы начальника городской милиции и его помощника. Как сообщили красноярские краеведы, в числе кандидатов на должность оказался бывший начальник полиции Новониколаевска (или его полный тезка) Б. П. Висман — простой солдат 38-го Сибирского стрелкового полка. Возвращение в строй правоохранителей у бывшего арестанта не состоялось по той же причине, по какой на него в свое время ополчились члены умершего в Гражданскую войну СРН. Кандидат — немец! К тому же с Германией шла война.

После неудачных красноярских выборов сведения о Висмане противоречивы. По одним данным, в революцию он вернулся в Латвию, работал в юридической конторе, а когда советские войска оккупировали Прибалтику и ГПУ добралось до Висмана — вспомнили, что служил в царской полиции. Другие пишут, что в базе данных по белому движению фигурировал некто Висман (к сожалению, без инициалов), помощник начальника семипалатинской уездной милиции.

В списках жертв политического террора в СССР есть две записи об аресте и расстреле.

Висман Бернгарт Петрович (1877, Латвия, Рига). Национальность: немец. Образование: среднее. Место проживания: Алма-Атинская область, Алма-Ата. Арестован 11 апреля 1930 года СО ПП ОГПУ Казахской ССР. Осужден 16 апреля 1930 года ОС при Коллегии ОГПУ СССР. Обвинение: 58-10, 58-11, 58-13 УК РСФСР. Приговор: три года ИТЛ. Реабилитирован 20 марта 1989 года. (Сведения ДКНБ РК по г. Алматы.)

Висман Бернгард Петрович (1877, Латвия, Рига). Национальность: немец. Образование: среднее. Место проживания: Алма-Атинская область, Алма-Ата. Юрисконсульт. Арестован 9 мая 1938 УНКВД по Алма-Атинской области. Осужден 12 октября 1938 года тройкой при УНКВД по Алма-Атинской области. Обвинение. 58-1а, 58-8, 58-11 УК РСФСР. Расстрел. Реабилитирован 15 августа 1989 года. (Сведения ДКНБ РК по г. Алматы.)

Таким образом, Висман так и не смог вернуться на историческую родину. Судя по карточке репрессированного, в первый раз он был арестован в Алма-Атинской области в 1930 году и отсидел в лагере три года. Второй раз шестидесятилетнего юрисконсульта арестовали 9 мая 1938 года и 12 октября того же года расстреляли. Реабилитировали в 1989 году.