Поставщик барахолок

* * *

Все у нас разное:

мнения и доходы,

рябины оттенки —

рудые,

рыжие

и терракотовые,

и в стаканах семки,

газеты и пароходы,

клозеты, и на Луне

вездеходы,

и поскрипывания,

и постскриптумы,

и, которыми меряются, —

разные

более-менее...

 

А бахилы-то у нас

всюду одинаковы —

что в музее Пушкина,

что в реанимации.

* * *

Утром апрельским озябла

сосулек морзянка.

Нельзя ли —

длинный-короткий

просто?

Три точки —

три тире —

три точки?

Нет,

не рано...

Прости,

прости меня, милая!

Так будет пусть!

Не гру...

Не грусти.

Скоро тюльпаны

начнут игру,

распустятся в степи,

как подростки.

Поставщик барахолок

Знал модельер Юдашкин

толк в своих балахонах.

Был у меня знакомый —

поставщик барахолок.

 

Раскладывался по субботам

то́поля он в тенечке,

рынка в сени Сенного

в какие-то там денечки.

 

И сверху смотрел он пристально,

в кепочке и олимпийке,

на то, что им было выставлено,

как будто бог олимпийский.

 

Можно ль доверить счастье

бусикам-повиликам?

На рынках блошиных часто

думаешь о великом.

 

В этом мире невечном

станем мы все вещами,

точно бы в сне невещем —

нас уже завещали.

 

Кто-то из нас половник,

кто-то из нас салатник,

кто-то из нас солдатик,

кто-то — полковник,

любовник,

женатик.

 

Ручка ли откололась,

носик ли покосился,

куклы винтажной голос

в прошлое попросился...

 

Или слетела кукушечка

и не вернулась.

Нокия-раскладушечка

сердца коснулась.

 

Нам каталог не нужен —

спутаем неужели?

Вон, поглядите, в луже

осколки гжели.

 

Осень холодная если же,

то Конаково канает.

В крестики-нолики-крестики

галочки в небе играют.

 

Поставщику барахолок

не до игры — сорян,

родился он в Балаково,

где АЭС и бурьян.

 

Слыл правым и виноватым,

случалось — пил,

себя расщеплял, как атом,

не расщепил.

 

Но из черной дыры малахольной,

что нигде-никогда,

родилась барахолки

поломанная

звезда.

 

Еще об одном приколе:

втрескалась в него как-то

Дашка,

ну здешняя

завсегдашняя,

на ретро-фото-порно-альбоме

свой номер нарисовавшая.

 

...Дома молчать он будет

праведно-грешно-

праведно,

вправо и влево,

как маятник —

лучший из балаболок,

и, конечно,

не позабудет,

и не

позвонит, конечно.

И поймет наконец, что время —

поставщик барахолок.

* * *

утром осенним,

в деревне,

после дождя,

десять долбаных стихотворений

звучат

зачем-то,

и солнце

делает селфи.

лужа

лежит —

как зеркало будто.

чьи это лица?

ветер

кого нагоняет?

как будто

в небе

не птица

все повторяет:

help me!

Тюрьма-23

Мимо тюрьмы городской

я

прохожу

как свидетель

этой

весной

(осенью этой) —

законопослушный

мальчик

незарекающий-

ся.

(Ушлый:

сберегся в тенечке,

от себя

самого

отрекающийся —

и есть он, и нет —

не конформист,

просто как все.)

Снег.

Зарешеченный лист

прошлогодний

впечатан

в след.

Хера се,

охра!

Бычки

и плевочки.

Ручья камуфляж.

Что ж ты наделал,

старый мудило

в белом,

каменщик-каменщик?..

 

Ну-ка, вода,

побеги!

Важно

по терри-

тории

ранней

весны

(чуть не сказал —

раненой)

(осени?).

Туда и сюда

прохаживается

грач,

поигрывая

крылом, —

раньше он был агрономом,

теперь кажется конвоиром.

 

Кто-то спешит

в

триумфальный молл,

кто-то

спешит на оптовку

(там дешевле всегда

и свежее, потому что же

всё разбирают,

подсолнечное если брать

или кекс — бог мой! — «Свердловский»,

или рыбу там —

только там).

А мне-то что?

Куда?

На остановку?

 

Случайно

друга

встречаю,

кореша

давнего.

(«Старик,

сколько зим!» —

руку

он тянет мне,

весело корчится.)

И тут

замечаю,

что руки свои я сцепил

за спиной.

 

...Мимо тюрьмы городской

я

прохожу

как свидетель

этой

весной,

осенью этой.

И вдруг ощущаю нечаянно,

как тянутся из-под земли,

из-под золы

и судьбы

побеги отчаянные.

#ВеснаОсень

#ТюрьмаПобег