Литературный подкаст
Увеличить
Решаем вместе
Считаете, что объекты культурного наследия находятся в плохом состоянии?
Расскажите об этом
Пн. 14:00 – 17:00
Вы здесь
Сердце Евразии
Файл: 
08_timonina_se.zip (26.36 КБ)
08_timonina_se.zip (26.36 КБ)
Марина Тимонина
СЕРДЦЕ ЕВРАЗИИ1
Россию и Монголию соединяют более трех тысяч пятисот километров общей дружественной границы. Особые межгосударственные отношения между нами, подкреплены все еще неостывшими теплыми, человеческими связями. Поэтому разговор о Монголии — это разговор и о России, о нашей судьбе.
Сегодня развитие социально-экономических отношений с Монголией — это решение узловых практических вопросов с расчетом на дальнейшую геостратегическую перспективу. И эти вопросы должны решаться не в обычном «бизнес-режиме»: отношения между двумя великими историческими соседями — Россией и Монголией — должны снова перейти на высшую фазу развития и осуществляться масштабно и планомерно.
Такой сценарий вполне осуществим.
Российские СМИ по случаю избрания нового Президента Монголии отмечали, что Энхбаяр превосходно говорит по-русски. Окончил Московский Литературный институт. Переводил на монгольский с подлинников Гоголя, Достоевского, Даниила Андреева. Столь же блестяще знает английский, тибетский, еще несколько языков. Учился в Оксфорде.
Но главное, что Энхбаяр с середины 80-х годов и по сей день целенаправленно, шаг за шагом, работает над укреплением социально-экономической безопасности Монголии и восстановлением ее культурно-исторического наследия. Им были заявлены амбициозные проекты и программы, многие из которых имеют стратегическое для Монголии значение.
По набору «интеллектуальных комплектующих» он, казалось бы, мог быть ярким представителем нового (типичного) поколения власти. Того, которое предпочитает действовать в интересах неких глобальных финансово-экономических структур или сообществ, которые чаще всего игнорируют и предают реальные интересы собственных народов и земель.
И вот здесь выявляются особенности нового Президента. Его интеллектуальная «надстройка» лишь усиливает и укрепляет его национально-почвенный фундамент. Медленно, тяжело, но Монголия постепенно возвращается к активности, энергетике пути, сконцентрированной до максимума (начиная со времен Чингисхана как творца нации и империи) и самоутратившейся в последние века.
Во многом благодаря энергии Энхбаяра и его единомышленников в Монголии за последние полтора десятилетия были построены новые ламаистские монастыри, отреставрированы старые. В конце 80-х-начале 90-х годов были обнародованы документальные свидетельства того, что именно по вине Советского Союза в 30-е годы ХХ века в Монголии уничтожались монастыр, вывозились ценности (прежде всего ламаистская скульптура — серебро, бронза в декоре из камней, живопись). Общественное настроение было развернуто в поисках врага — и таковым врагом в то переходное время была объявлена Россия, Советский Союз. В кругах общественности культивировалась мысль, что именно «северный сосед» является виновником всех бед. В то сложное и противоречивое время именно Энхбаяр возглавил конструктивные силы, которые искали пути решения проблем, а не стимулировали поиск врагов. Благодаря этому удалось развернуть общественное мнение, учесть исторические уроки и определить выход из тупика.
Энхбаяр еще на посту премьер-министра подвел итоги многолетней политической дискуссии, когда на весах монгольского народного мировосприятия взвешивались «добро» и «зло», принесенное народу Монголии Россией и СССР. Энхбаяр первым назвал эти дискуссии бесплодными. Он подтвердил, что в 20-30-е годы ХХ века национальной культуре и народу Монголии были нанесены сокрушительные удары со стороны воинствуюших безбожников, узурпировавших власть в СССР. Однако дважды в ХХ веке Россия приходила на помощь Монголии в тех ситуациях, когда речь шла о существовании Монгольского Государства как такового. В первое десятилетие ХХ века — в сражении с китайской экспансией. В конце тридцатых — при экспансии японской.
По словам тогда еще не Президента Энхбаяра — именно Россия не в переносном, а в прямом смысле «вырвала» Монголию из ее устойчивого, но обманчивого средневеково-феодального «равновесия». Монголия, пусть сложным и противоречивым путем, но вошла в плеяду движущихся, изменяющихся — а потому живых и перспективных государств. В тяжелейший отрезок нового «передела мира» Монголия смогла уцелеть как государство — во многом благодаря зримому, а потом незримому присутствию своего северного соседа.
Даже важную для каждого монгола проблему возвращения веры и культуры Энхбаяр переводит в практическое русло. Ламаизм — эта тибето-монгольская ветвь буддизма — всегда был настроен на строительство и защиту государственности. Монголией до 1921 года правили Богдо-Ханы (Богдо-Гэгэны), которые воплощали в себе и духовную, и светскую власть. Ламаистские монастыри были градообразующими центрами с разветвленной сетью стационарных учебных, медицинских, библиотечных, ремесленных, промышленных и торговых учреждений, вокруг которых концентрировалось кочующее население.
Таким образом, строительство и восстановление монастырей, начатое патриотами страны еще в конце 1980-х, оказалось действенной подготовкой к строительству новой системы отношений (или восстановлению старой). Теперь кочевники-монголы снова имеют доступные для них центры, вокруг которых складывается стабильная жизнь, прирастают новые социально-экономические структуры. Сохраняется традиционный образ жизни и уклад народа – легкие на подъем монголы все равно никогда не изменят своей генетически закрепленной «энергетике движения». Но для них делаются доступными те блага цивилизации, которые в течение десятилетий можно было получить только в столице Улан-Баторе и в самом усеченном виде — аймачных центрах.
Одновременно монастыри и жилые поселения вокруг них стали естественными центрами для привлечения туристов и путешественников, туристический бизнес стал одним из наиболее перспективных для страны.
Главное, что сделал Энхбаяр и его товарищи по партии — в осуществлении партийной стратегии они не пошли путем «северного соседа», России. И, в момент глобальных исторических искушений, в последнее десятилетие ХХ века, проявили практический разум и национальную дальновидность. Они не принесли в жертву партийно-политическим интригам свою страну и свой народ.
МНРП, созданная когда-то как аналог-отражение компартии СССР, пережила за годы монгольской «перестройки» много потрясений, но смогла выдержать удары, преобразоваться в действенную политическую силу. Прежде всего, потому, что, сохранив лучшее, партия не застыла, не окаменела. Под декларативные установки ей удалось подвести мощнейшую национально-охранительную базу, выработать программу будущего развития Монголии, подчинив свои узко-партийные интересы общенациональным. Партию спасло то, что она захотела стать механизмом и инструментом для достижения общенациональных целей. В отличие от СССР, где компартия, видоизменившись в российскую, продолжала двигаться по старому пути, отрицая национальный путь развития, раскачиваясь из стороны в сторону.
Все годы монгольской «перестройки» — сначала как один из активных и стойких членов МНРП, а затем как харизматический лидер партии, Энхбаяр вместе с единомышленниками вел огромную и конструктивную работу. И ее главный итог очевиден уже сегодня. Монголия, население которой составляет менее 2,5 миллионов человек, смогла сохранить свои огромные территории, не отдав ни пяди земли никому из интересантов (а таковые были).
Если кому-то представляется этот вопрос праздным, то это ошибка. Интерес к Монголии со стороны ее юго-восточных и далеких западных соседей (в том числе территориальные) имеет достаточно откровенный характер.
А каковы отношения с Россией? Новые переломные решения, принятые Энхбаяром еще в качестве премьер-министра, важны для обеих стран.
Кратко обозначу направления прорывов.
Был поставлен и решается вопрос государственного долга Монголии перед Россией. В разгар борьбы Энхбаяр говорил: «Эта проблема существует. С этим согласно и правительство, и МНРП. Другие партии, наоборот, считают, что Россия нам должна... Так проблему не решить». Энхбаяр подчеркнул, что именно Россия сделала в ХХ веке Монголию независимым государством. Первый раз — в 1911 году, когда поддержала в борьбе за независимость против китайского владычества, затем — в битве при Халхинголе против японцев. СССР участвовал в строительстве экономики Монголии и ввел страну в ряд современных государств.
Такая позиция привела к положительному результату: долги Монголии были аннулированы.
Решались таможенные вопросы, проблемы энергетического комплекса (смягчалась тарифная политика)… Урегулированы вопросы с комбинатом «Эрдэнэт» (выпуск меди), где монгольская сторона владеет 51% акций, российская — 49%...
Были определены торгово-экономические перспективы сотрудничества — на сегодняшний день именно это направление снова становится решающим. Возможности здесь широкие. Монголия предлагает мясо, шерсть, ковровые и кожаные изделия. Казалось бы, знакомая торгово-экономическая тема… Однако ее решение надо переводить на другой уровень, более активно вести продвижение качественной монгольской продукции на российский рынок. К сожалению — и это не раз отмечал Энхбаяр — даже тогда, когда государства и предприниматели идут навстречу друг другу, им мешает коррумпированное чиновничество. Та самая неистребимая часть бюрократии, которая возвела взяточничество в принцип.
Для того чтобы создать здоровую систему экономического сотрудничества, нужны волевые усилия с обеих сторон, устранение стереотипов. Пора нам перестать упиваться мыслью о том, что наши соседи не смогут выжить без российского рынка сбыта. Перестроятся — и выживут.
А вот тому самому «бюджетному сословию» России, живущему от зарплаты до зарплаты, нужны товары высочайшего качества за доступную цену. К слову, Монголия еще в советское время являлась и теперь является экспортером названной продукции во многие европейские страны. И в Париже как любили, так и любят монгольские шарфы, свитера, джемперы благородных расцветок из высококлассной верблюжьей шерсти со знаменитым гобийским верблюдом на этикетке.
История монгольского мяса — это также драматический сюжет, который должен иметь доброе завершение. Монголия является производителем чистейшего мяса: баранины, говядины, а также конины. Благодаря внедрению новейших технологий сегодня мясо обрабатывается очень хорошо, сохраняет вкусовые качества, оно экологически чистое. Так за чем же дело стало? Рядом, в Сибири стоят мощнейшие индустриальные регионы, где животноводство или вообще не развито, или является вялым, оно не в состоянии насытить местный потребительский рынок. Население Сибири — в основном трудовое, рабочий класс, будь то шахтеры, энергетики, нефтяники, химики или железнодорожники. Почему не дать им вкусное, дешевое мясо вместо дорогого и условно съедобного, привезённого из-за моря. «Ножками Буша» завалены рынки и магазины, а добротной тушенки вообще не найти. Консервированным ливером кормят не только трудовой люд, но и солдат.
Между тем монгольская тушенка — одно из направлений реализации продовольственной стратегии России на Востоке страны. Здесь нужны не инвестиции, а взаимовыгодный рабочий процесс. Он не налажен, потому что коррупция процветает и в штатских, и в военных кругах…
Так как же превратить «мясную, кожаную и шерстяную тему» из коррупционно-емкой в социально-значимую — как для российского потребителя, так и для монгольского производителя? Это одна из важных и неотложных задач, которые решает Энхбаяр и руководство Монголии. И к ее решению могли бы подключиться дальновидные политики и талантливые бизнесмены в России.
2Сегодня развитие социально-экономических отношений с Монголией — это решение узловых практических вопросов с расчетом на дальнейшую геостратегическую перспективу. И эти вопросы должны решаться не в обычном «бизнес-режиме»: отношения между двумя великими историческими соседями — Россией и Монголией — должны снова перейти на высшую фазу развития и осуществляться масштабно и планомерно.
Такой сценарий вполне осуществим.
Российские СМИ по случаю избрания нового Президента Монголии отмечали, что Энхбаяр превосходно говорит по-русски. Окончил Московский Литературный институт. Переводил на монгольский с подлинников Гоголя, Достоевского, Даниила Андреева. Столь же блестяще знает английский, тибетский, еще несколько языков. Учился в Оксфорде.
Но главное, что Энхбаяр с середины 80-х годов и по сей день целенаправленно, шаг за шагом, работает над укреплением социально-экономической безопасности Монголии и восстановлением ее культурно-исторического наследия. Им были заявлены амбициозные проекты и программы, многие из которых имеют стратегическое для Монголии значение.
По набору «интеллектуальных комплектующих» он, казалось бы, мог быть ярким представителем нового (типичного) поколения власти. Того, которое предпочитает действовать в интересах неких глобальных финансово-экономических структур или сообществ, которые чаще всего игнорируют и предают реальные интересы собственных народов и земель.
И вот здесь выявляются особенности нового Президента. Его интеллектуальная «надстройка» лишь усиливает и укрепляет его национально-почвенный фундамент. Медленно, тяжело, но Монголия постепенно возвращается к активности, энергетике пути, сконцентрированной до максимума (начиная со времен Чингисхана как творца нации и империи) и самоутратившейся в последние века.
Во многом благодаря энергии Энхбаяра и его единомышленников в Монголии за последние полтора десятилетия были построены новые ламаистские монастыри, отреставрированы старые. В конце 80-х-начале 90-х годов были обнародованы документальные свидетельства того, что именно по вине Советского Союза в 30-е годы ХХ века в Монголии уничтожались монастыр, вывозились ценности (прежде всего ламаистская скульптура — серебро, бронза в декоре из камней, живопись). Общественное настроение было развернуто в поисках врага — и таковым врагом в то переходное время была объявлена Россия, Советский Союз. В кругах общественности культивировалась мысль, что именно «северный сосед» является виновником всех бед. В то сложное и противоречивое время именно Энхбаяр возглавил конструктивные силы, которые искали пути решения проблем, а не стимулировали поиск врагов. Благодаря этому удалось развернуть общественное мнение, учесть исторические уроки и определить выход из тупика.
Энхбаяр еще на посту премьер-министра подвел итоги многолетней политической дискуссии, когда на весах монгольского народного мировосприятия взвешивались «добро» и «зло», принесенное народу Монголии Россией и СССР. Энхбаяр первым назвал эти дискуссии бесплодными. Он подтвердил, что в 20-30-е годы ХХ века национальной культуре и народу Монголии были нанесены сокрушительные удары со стороны воинствуюших безбожников, узурпировавших власть в СССР. Однако дважды в ХХ веке Россия приходила на помощь Монголии в тех ситуациях, когда речь шла о существовании Монгольского Государства как такового. В первое десятилетие ХХ века — в сражении с китайской экспансией. В конце тридцатых — при экспансии японской.
По словам тогда еще не Президента Энхбаяра — именно Россия не в переносном, а в прямом смысле «вырвала» Монголию из ее устойчивого, но обманчивого средневеково-феодального «равновесия». Монголия, пусть сложным и противоречивым путем, но вошла в плеяду движущихся, изменяющихся — а потому живых и перспективных государств. В тяжелейший отрезок нового «передела мира» Монголия смогла уцелеть как государство — во многом благодаря зримому, а потом незримому присутствию своего северного соседа.
Даже важную для каждого монгола проблему возвращения веры и культуры Энхбаяр переводит в практическое русло. Ламаизм — эта тибето-монгольская ветвь буддизма — всегда был настроен на строительство и защиту государственности. Монголией до 1921 года правили Богдо-Ханы (Богдо-Гэгэны), которые воплощали в себе и духовную, и светскую власть. Ламаистские монастыри были градообразующими центрами с разветвленной сетью стационарных учебных, медицинских, библиотечных, ремесленных, промышленных и торговых учреждений, вокруг которых концентрировалось кочующее население.
Таким образом, строительство и восстановление монастырей, начатое патриотами страны еще в конце 1980-х, оказалось действенной подготовкой к строительству новой системы отношений (или восстановлению старой). Теперь кочевники-монголы снова имеют доступные для них центры, вокруг которых складывается стабильная жизнь, прирастают новые социально-экономические структуры. Сохраняется традиционный образ жизни и уклад народа – легкие на подъем монголы все равно никогда не изменят своей генетически закрепленной «энергетике движения». Но для них делаются доступными те блага цивилизации, которые в течение десятилетий можно было получить только в столице Улан-Баторе и в самом усеченном виде — аймачных центрах.
Одновременно монастыри и жилые поселения вокруг них стали естественными центрами для привлечения туристов и путешественников, туристический бизнес стал одним из наиболее перспективных для страны.
Главное, что сделал Энхбаяр и его товарищи по партии — в осуществлении партийной стратегии они не пошли путем «северного соседа», России. И, в момент глобальных исторических искушений, в последнее десятилетие ХХ века, проявили практический разум и национальную дальновидность. Они не принесли в жертву партийно-политическим интригам свою страну и свой народ.
МНРП, созданная когда-то как аналог-отражение компартии СССР, пережила за годы монгольской «перестройки» много потрясений, но смогла выдержать удары, преобразоваться в действенную политическую силу. Прежде всего, потому, что, сохранив лучшее, партия не застыла, не окаменела. Под декларативные установки ей удалось подвести мощнейшую национально-охранительную базу, выработать программу будущего развития Монголии, подчинив свои узко-партийные интересы общенациональным. Партию спасло то, что она захотела стать механизмом и инструментом для достижения общенациональных целей. В отличие от СССР, где компартия, видоизменившись в российскую, продолжала двигаться по старому пути, отрицая национальный путь развития, раскачиваясь из стороны в сторону.
Все годы монгольской «перестройки» — сначала как один из активных и стойких членов МНРП, а затем как харизматический лидер партии, Энхбаяр вместе с единомышленниками вел огромную и конструктивную работу. И ее главный итог очевиден уже сегодня. Монголия, население которой составляет менее 2,5 миллионов человек, смогла сохранить свои огромные территории, не отдав ни пяди земли никому из интересантов (а таковые были).
Если кому-то представляется этот вопрос праздным, то это ошибка. Интерес к Монголии со стороны ее юго-восточных и далеких западных соседей (в том числе территориальные) имеет достаточно откровенный характер.
А каковы отношения с Россией? Новые переломные решения, принятые Энхбаяром еще в качестве премьер-министра, важны для обеих стран.
Кратко обозначу направления прорывов.
Был поставлен и решается вопрос государственного долга Монголии перед Россией. В разгар борьбы Энхбаяр говорил: «Эта проблема существует. С этим согласно и правительство, и МНРП. Другие партии, наоборот, считают, что Россия нам должна... Так проблему не решить». Энхбаяр подчеркнул, что именно Россия сделала в ХХ веке Монголию независимым государством. Первый раз — в 1911 году, когда поддержала в борьбе за независимость против китайского владычества, затем — в битве при Халхинголе против японцев. СССР участвовал в строительстве экономики Монголии и ввел страну в ряд современных государств.
Такая позиция привела к положительному результату: долги Монголии были аннулированы.
Решались таможенные вопросы, проблемы энергетического комплекса (смягчалась тарифная политика)… Урегулированы вопросы с комбинатом «Эрдэнэт» (выпуск меди), где монгольская сторона владеет 51% акций, российская — 49%...
Были определены торгово-экономические перспективы сотрудничества — на сегодняшний день именно это направление снова становится решающим. Возможности здесь широкие. Монголия предлагает мясо, шерсть, ковровые и кожаные изделия. Казалось бы, знакомая торгово-экономическая тема… Однако ее решение надо переводить на другой уровень, более активно вести продвижение качественной монгольской продукции на российский рынок. К сожалению — и это не раз отмечал Энхбаяр — даже тогда, когда государства и предприниматели идут навстречу друг другу, им мешает коррумпированное чиновничество. Та самая неистребимая часть бюрократии, которая возвела взяточничество в принцип.
Для того чтобы создать здоровую систему экономического сотрудничества, нужны волевые усилия с обеих сторон, устранение стереотипов. Пора нам перестать упиваться мыслью о том, что наши соседи не смогут выжить без российского рынка сбыта. Перестроятся — и выживут.
А вот тому самому «бюджетному сословию» России, живущему от зарплаты до зарплаты, нужны товары высочайшего качества за доступную цену. К слову, Монголия еще в советское время являлась и теперь является экспортером названной продукции во многие европейские страны. И в Париже как любили, так и любят монгольские шарфы, свитера, джемперы благородных расцветок из высококлассной верблюжьей шерсти со знаменитым гобийским верблюдом на этикетке.
История монгольского мяса — это также драматический сюжет, который должен иметь доброе завершение. Монголия является производителем чистейшего мяса: баранины, говядины, а также конины. Благодаря внедрению новейших технологий сегодня мясо обрабатывается очень хорошо, сохраняет вкусовые качества, оно экологически чистое. Так за чем же дело стало? Рядом, в Сибири стоят мощнейшие индустриальные регионы, где животноводство или вообще не развито, или является вялым, оно не в состоянии насытить местный потребительский рынок. Население Сибири — в основном трудовое, рабочий класс, будь то шахтеры, энергетики, нефтяники, химики или железнодорожники. Почему не дать им вкусное, дешевое мясо вместо дорогого и условно съедобного, привезённого из-за моря. «Ножками Буша» завалены рынки и магазины, а добротной тушенки вообще не найти. Консервированным ливером кормят не только трудовой люд, но и солдат.
Между тем монгольская тушенка — одно из направлений реализации продовольственной стратегии России на Востоке страны. Здесь нужны не инвестиции, а взаимовыгодный рабочий процесс. Он не налажен, потому что коррупция процветает и в штатских, и в военных кругах…
Так как же превратить «мясную, кожаную и шерстяную тему» из коррупционно-емкой в социально-значимую — как для российского потребителя, так и для монгольского производителя? Это одна из важных и неотложных задач, которые решает Энхбаяр и руководство Монголии. И к ее решению могли бы подключиться дальновидные политики и талантливые бизнесмены в России.
Еще в советскую эпоху наша геологоразведка вышла на нефтяные месторождения в Монголии, о чем свидетельствуют соответствующие карты. Однако в реальном подходе нас опережают те же японцы, наверстывая упущенное время.
Энхбаяр не раз подчеркивал, что у России и Монголии нет проблем в политической и дипломатической областях, в отличие от экономических. Причиной этого он считает то, что и Россия, и Монголия тяжело пережили процесс перехода к рыночной экономике: «Наши экономические связи были построены на основе старого экономического уклада. Сегодня обвинять кого-либо в том, что случилось, нецелесообразно. До 90-х годов Россия была основным экономическим партнером Монголии. Сейчас она утратила это место. На данный момент самыми крупными инвесторами являются КНР, Япония, Республика Корея».
Одним из прорывов является проект «Дорога Тысячелетия», выдвинутый Энхбаяром на посту премьера.
Он предусматривает создание транспортных коридоров с запада на восток и с севера на юг Монголии. «Левый вертикальный» путь — от Монголии к Новосибирску; «правый вертикальный» — от Монголии через Улан-Удэ и Иркутск к Красноярску, пересекаемые по горизонтали. «Дорога Тысячелетия» — один из трансконтинентальных проектов века и, безусловно, выгоден для всех участников, так как сегодня железная дорога, море или воздух не могут уже обеспечивать все потребности в транспортировке товаров. Автомобильные трассы более чем иные транспортные коридоры, способны оживить торговлю и промышленность, подстегнуть градостроительные тенденции, дать десятки тысяч новых рабочих мест. Не только Монголия нуждается в обновлении и оживлении экономики. Восточные регионы России (прежде всего Забайкалье, Бурятия, Тува) испытывают такую же насущную потребность.
Трудно прогнозировать будущее. Однако важно обозначить фундамент, ту почву, на которой стоит Президент Монголии. Он всегда предпочитал употреблять временные категории в их буддистской транскрипции. А именно, жить в вечном времени, не расчленяя его на «прошлое», «настоящее» и «будущее». Это отвечает тысячелетним традициям, но вполне прагматично.
Впереди у Энхбаяра Намбарына огромная дорога-магистраль, которую предстоит одолеть, как с честью он преодолевал все этапы своего пути-судьбы.
В 2006 году вся Монголия отмечает 800-летие создания Монгольской Государственности, основателем которой был великий Чингис-каган. «Боишься — не делай, делаешь — не бойся, не сделаешь — погибнешь!» — учил Чингисхан. Два последних десятилетия — время поражений России. Дружба и развитие отношений с Монголией может помочь самой России не утратить свои многовековые геополитические усилия, доказать верность созидательной работы поколений, здравомыслие и даже гениальность тех, кто формировал стратегию развития России по оси Запад — Восток на протяжении нескольких веков по ХХ век включительно.
А дело и выбор Монголии — воспользоваться тем, что во главе ее сегодня стоит мощная, неординарная личность.
В 1989 году я возвращалась из Монголии на поезде «Москва — Пекин». В вагоне было много наших офицеров: они ехали на Родину, где их никто не ждал. И они не знали, почему в самые кратчайшие сроки, неожиданно, были свернуты наши военные базы у южных границ Монголии с Китаем. Вспоминая эти разговоры, я долго считала, что вывод советских войск был осуществлен по причине каких-то национальных стихийных настроений в Монголии, и во избежание конфликтов наши уходили оттуда. Спустя много лет я узнала, что наши уходили не ради своих дальне-стратегических целей, не ради даже гражданского спокойствия в Монголии… А ради Китая, который выставил нам уже тогда такие жесткие условия.
Китайская Империя появилась только потому, что пренебрегала судьбой и личностью отдельного человека, семьи, рода и даже народа. Китайцы говорили, что жизнь каждого китайца важна только в том случае, если он положил хотя бы один камень в Великую Китайскую стену. Конкретный камень — не символический.
Поэтому можно воспринимать как детский лепет общегуманистические рассуждения дьякона Кураева о том, что нет ничего страшного в том, что китайцы заполнят собой восточную часть России: они, дескать, «станут христианами» и т.п.
Между тем представителям власти и политологам России стоило бы перечитать великую книгу одного из выдающихся русских демократов — писателя Николая Гарина-Михайловского. Того, который как инженер в первое десятилетие 20-го века строил Транссиб, а как писатель создал документальную книгу о строительстве, посвятив отдельные ее части Монголии, Корее, Японии, Китаю. Гарин-Михайловский дал точный геополитический прогноз, обозначив все беды и боли России через столетие, а именно к началу 21-го века.
Иллюзии сразу спадут, если вникнуть в существующий пласт документальной литературы и если обременить себя хотя бы просмотром китайских кинофильмов.
3Энхбаяр не раз подчеркивал, что у России и Монголии нет проблем в политической и дипломатической областях, в отличие от экономических. Причиной этого он считает то, что и Россия, и Монголия тяжело пережили процесс перехода к рыночной экономике: «Наши экономические связи были построены на основе старого экономического уклада. Сегодня обвинять кого-либо в том, что случилось, нецелесообразно. До 90-х годов Россия была основным экономическим партнером Монголии. Сейчас она утратила это место. На данный момент самыми крупными инвесторами являются КНР, Япония, Республика Корея».
Одним из прорывов является проект «Дорога Тысячелетия», выдвинутый Энхбаяром на посту премьера.
Он предусматривает создание транспортных коридоров с запада на восток и с севера на юг Монголии. «Левый вертикальный» путь — от Монголии к Новосибирску; «правый вертикальный» — от Монголии через Улан-Удэ и Иркутск к Красноярску, пересекаемые по горизонтали. «Дорога Тысячелетия» — один из трансконтинентальных проектов века и, безусловно, выгоден для всех участников, так как сегодня железная дорога, море или воздух не могут уже обеспечивать все потребности в транспортировке товаров. Автомобильные трассы более чем иные транспортные коридоры, способны оживить торговлю и промышленность, подстегнуть градостроительные тенденции, дать десятки тысяч новых рабочих мест. Не только Монголия нуждается в обновлении и оживлении экономики. Восточные регионы России (прежде всего Забайкалье, Бурятия, Тува) испытывают такую же насущную потребность.
Трудно прогнозировать будущее. Однако важно обозначить фундамент, ту почву, на которой стоит Президент Монголии. Он всегда предпочитал употреблять временные категории в их буддистской транскрипции. А именно, жить в вечном времени, не расчленяя его на «прошлое», «настоящее» и «будущее». Это отвечает тысячелетним традициям, но вполне прагматично.
Впереди у Энхбаяра Намбарына огромная дорога-магистраль, которую предстоит одолеть, как с честью он преодолевал все этапы своего пути-судьбы.
В 2006 году вся Монголия отмечает 800-летие создания Монгольской Государственности, основателем которой был великий Чингис-каган. «Боишься — не делай, делаешь — не бойся, не сделаешь — погибнешь!» — учил Чингисхан. Два последних десятилетия — время поражений России. Дружба и развитие отношений с Монголией может помочь самой России не утратить свои многовековые геополитические усилия, доказать верность созидательной работы поколений, здравомыслие и даже гениальность тех, кто формировал стратегию развития России по оси Запад — Восток на протяжении нескольких веков по ХХ век включительно.
А дело и выбор Монголии — воспользоваться тем, что во главе ее сегодня стоит мощная, неординарная личность.
В 1989 году я возвращалась из Монголии на поезде «Москва — Пекин». В вагоне было много наших офицеров: они ехали на Родину, где их никто не ждал. И они не знали, почему в самые кратчайшие сроки, неожиданно, были свернуты наши военные базы у южных границ Монголии с Китаем. Вспоминая эти разговоры, я долго считала, что вывод советских войск был осуществлен по причине каких-то национальных стихийных настроений в Монголии, и во избежание конфликтов наши уходили оттуда. Спустя много лет я узнала, что наши уходили не ради своих дальне-стратегических целей, не ради даже гражданского спокойствия в Монголии… А ради Китая, который выставил нам уже тогда такие жесткие условия.
Китайская Империя появилась только потому, что пренебрегала судьбой и личностью отдельного человека, семьи, рода и даже народа. Китайцы говорили, что жизнь каждого китайца важна только в том случае, если он положил хотя бы один камень в Великую Китайскую стену. Конкретный камень — не символический.
Поэтому можно воспринимать как детский лепет общегуманистические рассуждения дьякона Кураева о том, что нет ничего страшного в том, что китайцы заполнят собой восточную часть России: они, дескать, «станут христианами» и т.п.
Между тем представителям власти и политологам России стоило бы перечитать великую книгу одного из выдающихся русских демократов — писателя Николая Гарина-Михайловского. Того, который как инженер в первое десятилетие 20-го века строил Транссиб, а как писатель создал документальную книгу о строительстве, посвятив отдельные ее части Монголии, Корее, Японии, Китаю. Гарин-Михайловский дал точный геополитический прогноз, обозначив все беды и боли России через столетие, а именно к началу 21-го века.
Иллюзии сразу спадут, если вникнуть в существующий пласт документальной литературы и если обременить себя хотя бы просмотром китайских кинофильмов.
А при чем здесь Монголия?
Нам всем навязаны некие схемы «мирового развития». То двуполярное равновесие «США — СССР». То мнение, что мир однополярен — то есть американизирован. То вдруг снова выдвигаются сюжеты двух полюсов, но предлагаются замены одного из слагаемых: США остаются незыблемы, а их «антипод» подбирается, как невеста на выданье.
Наши «интеллектуально продвинутые» политологи-идеологи, напротив, одурев от прямолинейных раскладов, играют в заумные концептуальные игры. То А. Дугин пишет об эсхатологической миссии Востока: «Все чаще в России говорят о “евразийском факторе”, о роли Сибири, о судьбе Евразийской Империи, которая, стряхивая с себя забытье перед лицом роковой угрозы с Запада, снова становится перед судьбоносным выбором. И в данной ситуации необходимо ясно дать отчет в сакральной значимости “белого обета”, носителями которого являются по своему гиперборейскому происхождению все народы Евразии, потомки великих строителей Евразийской Империи». То Владимир Карпец и газета «Завтра» одной рукой чертит, что «перестройку» в России надо было проводить «по китайскому», а не «новорусскому образцу», — а другой, в тех же текстах, стонет по потере тысячелетней русской имперской парадигмы: «Насильственный слом российского имперского «менталитета» произошел не в 1917, а в 1991 году…»
Тот же Карпец пишет статью «Путин и Мао» — одновременно обращает внимание на выступление на Русском Соборе генерала Владимирова, который указал, что уже в ближайшем будущем на территории России пройдут войны: в 2015 году с США, а в 2030 году — с Китаем.
Говорится об этом величественно-пророчески, как будто окрошку в жаркий день или борщ с ушками под Рождество едят наши (ультра-патриотичные!) идеологи. Да и то: из Москвы вся Россия кажется одним очень Дальним не то что «Востоком», а — «Космосом». А о космосе русский человек любит поговорить!
Тем более что можно не говорить ничего нового! Цитируют — и упиваются собственным интеллектуализмом! — «Гвидо Джанеттини…». Но Джанеттини издал свою книгу Pecino Washington e Mosca еще в 1972 году, да еще в Риме. Оттуда перспективы «Завоевания Сердцевинной Земли» (те есть нас с вами!) выглядят так: «Центральная часть Heartland’а, оспариваемая русскими и китайцами, является основной причиной московско-пекинской распри. Борьба за овладение “сердцевинной землей” была временно приостановлена американским вмешательством, однако рано или поздно должна будет неотвратимо вспыхнуть вновь. Ее конец только один из двух: китайцы на берегах Волги или русские на Великой Стене и восточных ледниках “сердцевинной земли”».
Все глобальные пророчества и опасения для России наиболее драматичный характер носят именно по линии Москва — Пекин. И какие бы философские концепции, какие бы социально-экономические сюжеты не предлагались, они несут опасность для России в том случае, когда Китай выступает не в качестве нашего торгово-экономического партнера, а в виде военно-стратегического или социально-общественного.
Есть разные миры. И в мире торговли и способности заработать юань на дециметре земли Китаю нет равных. Нет равных в самопатриотизме и самовозвеличивании. Нет равных в военно-государственной политпропаганде. Но риторика и уроки Мао благодатны для страны, где миллиард китайцев, когда нужно, в секунду разворачивается и убивает миллиард воробьев, а если нужно — разворачивается и убивает миллионы....
Мы — другие. И только это оправдывает то, что Россия все еще стоит на своей собственной земле, все еще не сдается под натиском дрожащей от нетерпения, уже почти не скрываемой силы.
Может ли что-то противостоять этой разгоревшейся драконьей силе? Для того чтобы победить Гулливера — не обязательно родить второго Гулливера. Достаточно объединить малые, отдельные усилия в одно общее.
Для этого хотя бы в общенациональном сознании надо переломить и заупокойные, пораженческие настроения. И отодвинуться от эффектных, самоуспокоительных, мегаевразийских концепций и трагических прогнозов.
Попробовать более пристально и реалистично всмотреться в жизнь.
Конечно, помня, что за спиной чревовещают маги, не забывая: «Так голос чингизидовской, тюркской Сибири вновь дал о себе знать в России, пробуждая ее к геополитической идентификацией под знаком “евразийской реставрации”, ”белого обета”» (А. Дугин).
Поэтому разговор о Монголии — это разговор о России, о нашей судьбе.
России необходимо в кратчайшие сроки усилить и укрепить свои исторические и геополитические связи с Монголией. Они развивались даже во времена сокрушительных военных противоборств начала — середины II тыс.н.э. Род Чингизидов имел влияние на судьбу России, — мы знаем это по хроникам и летописям, по трудам великих философов-евразийцев (впрочем, как и их оппонентов).
Русско-монгольские связи усилились и ярко оформились к началу 20-го века. Тогда имперская Россия, сам Император Николай II помогли Монголии освободиться от китайского владычества. Русские войска сражались вместе с монголами, которые заставили китайцев уйти из Великой Степи.
Даже революции начала 20-го века, сокрушившие традиционную власть в России и Монголии, нарушившие веками восстанавливающиеся связи не смогли полностью устранить доверие стран и их народов друг к другу. Советский Союз помог Монголии в битвах при озере Хасан и на реке Халхин-Гол, когда, уже в конце 1930-х годов, японцы чертили в своих интересах новые границы и претендовали на новое переустройство мира. Во время Великой Отечественной войны в СССР на помощь фронту шли потоки жизненно важных грузов из Монголии: мясо, полушубки, рукавицы. В 60-70-е именно советские специалисты строили поселки, животноводческие хозяйства, давали электричество, бензин… В том условном — социалистическом — мире безусловным было главное: теплое отношение, доверие русских и монголов друг к другу. Оказалось, этого мало.
В последние годы, особенно в 90-е, мощные пропагандистские отряды и в России, и в Монголии старались сделать все, чтобы еще более увеличить водораздел между странами, еще более восстановить друг против друга великие народы.
Этот агитпроп работал в режиме сверхскоростей. Уже к концу 80-х в Монголии выковывался образ России как извечного врага. Все трагедии Монголии в 20-м веке полностью перекладывались на плечи России. Этот образ России как врага Монголии оперативно ковали и Япония, и Китай, и США, и другие наши друзья по перестройке. Одновременно в общенациональное сознание монголов вкладывались лучезарно-розовые образы и Китая, и Японии. Из летописи 20-го века уже на глазах современников, свидетелей как бы вымывались истинные очертания и свидетельства эпохи!
Мы этому не противостояли. Мы — не вели работы в этом величайшем геополитическом пространстве. Бывшие советские специалисты — военные и штатские — покидали Монголию с конца 80-х годов как пораженцы.
В тяжелый переходный период мы не искали глубоких решений и глубинных компромиссов. Вместо глубокой дискуссии с целью оперативного определения новых перспектив межгосударственного сотрудничества — вступили в бесформенную псевдо-экономическую склоку. Верхом своей активности считали выставление в адрес Монголии каких-то счетов за социально-экономические «услуги», оказанные СССР с начала 20-х по конец 80-х годов ХХ века. Мы получили то, что заслужили. Уже к началу 90-х нам в ответ прямо и отчетливо сказали, что в этих «услугах» со стороны СССР никто не нуждался, что Монголии не нужен был «коммунизм» и «советская власть» путем беспощадного уничтожения национальной культуры и убийства сотен тысяч монголов.
Напомню кратко историю. Советская власть пришла в Монголию в 1921 — 23 годы с кровью и насилием. Нашествию «красного колеса» сопротивлялся в своей массе народ во главе с ламами и Богдо-Гэгэном лично. В неравной борьбе не могли помочь ни барон Унгерн, ни белые, ни сопротивление и восстания простого народа. В 1930-е годы под руководством Торгпреда СССР в Монголии (родного младшего брата Кагановича) были разрушены 750 ламаистских монастырей из 762. Все ценности (серебро, золото, бронза, из которых были сделаны статуэтки и статуи божеств ламаистского пантеона, драгоценные украшения) были изъяты и вывезены из Монголии эшелонами в неизвестном направлении. В 30-40-е годы этот грабеж оправдывали ложной версией о том, что ценности вывозились якобы в военно-оборонных целях (медь на гильзы для патронов Красной Армии и т.п. жалостливые истории). Однако — и это утверждали свидетели — основной массив награбленного если и шел через СССР, то транзитом. Как место «прибытия» назывались Германия и Швеция. Но вот эта более всего похожая на правду версия была открыто высказана в конце 1980-х – начале 1990-х годов в Монголии!
Эти утраты были обозначены хотя бы по касательной. А вот то, что Монголия в итоге уничтожения монастырей была в принципе отброшена на века назад, об этом даже во время перестройки почти никто не говорил. Монастыри в Монголии несли градообразующую нагрузку. Вокруг них по традиции развивалась торговля, врачевание, ремесло, производство, работали школы, одним словом, они являлись стабильными центрами, к которым постоянно обращалось и без которых не могло жить кочевое население страны. То есть в быстродвижущемся, постоянно меняющемся мире монгольского кочевья монастыри были привязкой народа к его национально-культурному достоянию. Монгол рождался, жил и умирал — и рядом всю жизнь его сопровождали ламы, как наставники, врачи-целители, учителя в духовной и практической деятельности.
Монастыри Монголии были уничтожены… Сокровища вывезены… Поселения исчезли сами собой: нет привязки — нет притяжения, нет и людей, стремящихся к такому центру…
Красная власть физически истребляла лам: таким образом была уничтожена почти треть мужского населения страны (монголы по традиции одного из сыновей обязательно отдавали в ламы).
Монголия и позднее, за годы монгольской «перестройки», как и все «дети» «братской семьи социалистических стран», потеряла очень и очень многое. Политический сумбур и суматоха, социально-экономические проблемы настигли ее, как и остальных. Но к общим бедам следует добавить природные катаклизмы, чудовищные стихийные бедствия, прокатившиеся по стране, в результате чего шли невиданные падежи скота, основы монгольской экономики и экспорта. Матушка-Россия в эти трудные годы в основном кликушествовала, напоминала о долгах Монголии перед СССР. Чьих долгах? Долгах менее двух с половиной миллионов простых аратов-кочевников — все население страны и сегодня не превышает этой отметки — перед олигархическим капиталом?
Интересно, что оголтелая пропаганда и агитация против России, ее влияния в этом регионе велась с нескольких фронтов сразу. Свои традиционные геополитические интересы отстаивали Китай и Япония, и ради своих выгод с особым рвением крушили «северного врага». Ради достижения своих интересов выстраивали даже новейшие генетические и генеалогические конструкции. Например, чтобы войти в доверие к монголам, японцы вводили версию о том, что монголы и японцы вышли из единого рода и т.д. Между прочим, эти детские на первые взгляд приманки неплохо действовали на простодушных и открытых монголов, которые устали от всяческих посягательств на собственную национальную культуру и судьбу за последние столетия и ждали национального реванша. Свою линию проводили здесь и американцы, и англичане…
Однако можно твердо сказать, что никто не сделал больше ошибок во взаимоотношениях с Монголией — главным геополитическим соседом России, — чем сама Россия. Вернее, те, кто на протяжении нескольких десятилетий отождествляется с властью России.
Повторю, пропасть недоверия и отторжения строилась сознательно и целенаправленно. Работали СМИ: в России, в Монголии, других странах они печатали только негативную фактуру или набившую оскомину разлюли-советскую малину-пропаганду. Не работали в полную меру наши дипломаты, занятые простым побочным делом: обеспечением прожиточного минимума в этом дальнем от столиц месте. А если и работавшие, то в контексте «выхода-вывода-ухода» российского присутствия во всех зонах интересов: от военного до экономического и культурного.
Казалось бы, траектория разрыва между Монголией и Россией была обозначена очень резко.
Однако происходили весомые события в некоем третьем слоем бытия, предположим, духовном. Как-то исподволь начал происходить незримый поворот, который обозначил контуры выхода из положения, казавшегося уже непреодолимым.
Прежде всего, к началу 21-го века в самой России обозначилась власть, которая внешне сохраняла все черты преемственности прежней, горбачевско-ельцинской, однако отличалась уже по сути. Во всяком случае, новая власть захотела выглядеть респектабельно и стала обращать внимание на соседей.
Сегодняшняя власть России способна дышать и жить, разворачиваться и думать в категориях движения. А не политической беспомощности, аморфности и пораженчества, каким дышали политические авантюристы с конца восьмидесятых по конец девяностых годов ХХ века.
4Нам всем навязаны некие схемы «мирового развития». То двуполярное равновесие «США — СССР». То мнение, что мир однополярен — то есть американизирован. То вдруг снова выдвигаются сюжеты двух полюсов, но предлагаются замены одного из слагаемых: США остаются незыблемы, а их «антипод» подбирается, как невеста на выданье.
Наши «интеллектуально продвинутые» политологи-идеологи, напротив, одурев от прямолинейных раскладов, играют в заумные концептуальные игры. То А. Дугин пишет об эсхатологической миссии Востока: «Все чаще в России говорят о “евразийском факторе”, о роли Сибири, о судьбе Евразийской Империи, которая, стряхивая с себя забытье перед лицом роковой угрозы с Запада, снова становится перед судьбоносным выбором. И в данной ситуации необходимо ясно дать отчет в сакральной значимости “белого обета”, носителями которого являются по своему гиперборейскому происхождению все народы Евразии, потомки великих строителей Евразийской Империи». То Владимир Карпец и газета «Завтра» одной рукой чертит, что «перестройку» в России надо было проводить «по китайскому», а не «новорусскому образцу», — а другой, в тех же текстах, стонет по потере тысячелетней русской имперской парадигмы: «Насильственный слом российского имперского «менталитета» произошел не в 1917, а в 1991 году…»
Тот же Карпец пишет статью «Путин и Мао» — одновременно обращает внимание на выступление на Русском Соборе генерала Владимирова, который указал, что уже в ближайшем будущем на территории России пройдут войны: в 2015 году с США, а в 2030 году — с Китаем.
Говорится об этом величественно-пророчески, как будто окрошку в жаркий день или борщ с ушками под Рождество едят наши (ультра-патриотичные!) идеологи. Да и то: из Москвы вся Россия кажется одним очень Дальним не то что «Востоком», а — «Космосом». А о космосе русский человек любит поговорить!
Тем более что можно не говорить ничего нового! Цитируют — и упиваются собственным интеллектуализмом! — «Гвидо Джанеттини…». Но Джанеттини издал свою книгу Pecino Washington e Mosca еще в 1972 году, да еще в Риме. Оттуда перспективы «Завоевания Сердцевинной Земли» (те есть нас с вами!) выглядят так: «Центральная часть Heartland’а, оспариваемая русскими и китайцами, является основной причиной московско-пекинской распри. Борьба за овладение “сердцевинной землей” была временно приостановлена американским вмешательством, однако рано или поздно должна будет неотвратимо вспыхнуть вновь. Ее конец только один из двух: китайцы на берегах Волги или русские на Великой Стене и восточных ледниках “сердцевинной земли”».
Все глобальные пророчества и опасения для России наиболее драматичный характер носят именно по линии Москва — Пекин. И какие бы философские концепции, какие бы социально-экономические сюжеты не предлагались, они несут опасность для России в том случае, когда Китай выступает не в качестве нашего торгово-экономического партнера, а в виде военно-стратегического или социально-общественного.
Есть разные миры. И в мире торговли и способности заработать юань на дециметре земли Китаю нет равных. Нет равных в самопатриотизме и самовозвеличивании. Нет равных в военно-государственной политпропаганде. Но риторика и уроки Мао благодатны для страны, где миллиард китайцев, когда нужно, в секунду разворачивается и убивает миллиард воробьев, а если нужно — разворачивается и убивает миллионы....
Мы — другие. И только это оправдывает то, что Россия все еще стоит на своей собственной земле, все еще не сдается под натиском дрожащей от нетерпения, уже почти не скрываемой силы.
Может ли что-то противостоять этой разгоревшейся драконьей силе? Для того чтобы победить Гулливера — не обязательно родить второго Гулливера. Достаточно объединить малые, отдельные усилия в одно общее.
Для этого хотя бы в общенациональном сознании надо переломить и заупокойные, пораженческие настроения. И отодвинуться от эффектных, самоуспокоительных, мегаевразийских концепций и трагических прогнозов.
Попробовать более пристально и реалистично всмотреться в жизнь.
Конечно, помня, что за спиной чревовещают маги, не забывая: «Так голос чингизидовской, тюркской Сибири вновь дал о себе знать в России, пробуждая ее к геополитической идентификацией под знаком “евразийской реставрации”, ”белого обета”» (А. Дугин).
Поэтому разговор о Монголии — это разговор о России, о нашей судьбе.
России необходимо в кратчайшие сроки усилить и укрепить свои исторические и геополитические связи с Монголией. Они развивались даже во времена сокрушительных военных противоборств начала — середины II тыс.н.э. Род Чингизидов имел влияние на судьбу России, — мы знаем это по хроникам и летописям, по трудам великих философов-евразийцев (впрочем, как и их оппонентов).
Русско-монгольские связи усилились и ярко оформились к началу 20-го века. Тогда имперская Россия, сам Император Николай II помогли Монголии освободиться от китайского владычества. Русские войска сражались вместе с монголами, которые заставили китайцев уйти из Великой Степи.
Даже революции начала 20-го века, сокрушившие традиционную власть в России и Монголии, нарушившие веками восстанавливающиеся связи не смогли полностью устранить доверие стран и их народов друг к другу. Советский Союз помог Монголии в битвах при озере Хасан и на реке Халхин-Гол, когда, уже в конце 1930-х годов, японцы чертили в своих интересах новые границы и претендовали на новое переустройство мира. Во время Великой Отечественной войны в СССР на помощь фронту шли потоки жизненно важных грузов из Монголии: мясо, полушубки, рукавицы. В 60-70-е именно советские специалисты строили поселки, животноводческие хозяйства, давали электричество, бензин… В том условном — социалистическом — мире безусловным было главное: теплое отношение, доверие русских и монголов друг к другу. Оказалось, этого мало.
В последние годы, особенно в 90-е, мощные пропагандистские отряды и в России, и в Монголии старались сделать все, чтобы еще более увеличить водораздел между странами, еще более восстановить друг против друга великие народы.
Этот агитпроп работал в режиме сверхскоростей. Уже к концу 80-х в Монголии выковывался образ России как извечного врага. Все трагедии Монголии в 20-м веке полностью перекладывались на плечи России. Этот образ России как врага Монголии оперативно ковали и Япония, и Китай, и США, и другие наши друзья по перестройке. Одновременно в общенациональное сознание монголов вкладывались лучезарно-розовые образы и Китая, и Японии. Из летописи 20-го века уже на глазах современников, свидетелей как бы вымывались истинные очертания и свидетельства эпохи!
Мы этому не противостояли. Мы — не вели работы в этом величайшем геополитическом пространстве. Бывшие советские специалисты — военные и штатские — покидали Монголию с конца 80-х годов как пораженцы.
В тяжелый переходный период мы не искали глубоких решений и глубинных компромиссов. Вместо глубокой дискуссии с целью оперативного определения новых перспектив межгосударственного сотрудничества — вступили в бесформенную псевдо-экономическую склоку. Верхом своей активности считали выставление в адрес Монголии каких-то счетов за социально-экономические «услуги», оказанные СССР с начала 20-х по конец 80-х годов ХХ века. Мы получили то, что заслужили. Уже к началу 90-х нам в ответ прямо и отчетливо сказали, что в этих «услугах» со стороны СССР никто не нуждался, что Монголии не нужен был «коммунизм» и «советская власть» путем беспощадного уничтожения национальной культуры и убийства сотен тысяч монголов.
Напомню кратко историю. Советская власть пришла в Монголию в 1921 — 23 годы с кровью и насилием. Нашествию «красного колеса» сопротивлялся в своей массе народ во главе с ламами и Богдо-Гэгэном лично. В неравной борьбе не могли помочь ни барон Унгерн, ни белые, ни сопротивление и восстания простого народа. В 1930-е годы под руководством Торгпреда СССР в Монголии (родного младшего брата Кагановича) были разрушены 750 ламаистских монастырей из 762. Все ценности (серебро, золото, бронза, из которых были сделаны статуэтки и статуи божеств ламаистского пантеона, драгоценные украшения) были изъяты и вывезены из Монголии эшелонами в неизвестном направлении. В 30-40-е годы этот грабеж оправдывали ложной версией о том, что ценности вывозились якобы в военно-оборонных целях (медь на гильзы для патронов Красной Армии и т.п. жалостливые истории). Однако — и это утверждали свидетели — основной массив награбленного если и шел через СССР, то транзитом. Как место «прибытия» назывались Германия и Швеция. Но вот эта более всего похожая на правду версия была открыто высказана в конце 1980-х – начале 1990-х годов в Монголии!
Эти утраты были обозначены хотя бы по касательной. А вот то, что Монголия в итоге уничтожения монастырей была в принципе отброшена на века назад, об этом даже во время перестройки почти никто не говорил. Монастыри в Монголии несли градообразующую нагрузку. Вокруг них по традиции развивалась торговля, врачевание, ремесло, производство, работали школы, одним словом, они являлись стабильными центрами, к которым постоянно обращалось и без которых не могло жить кочевое население страны. То есть в быстродвижущемся, постоянно меняющемся мире монгольского кочевья монастыри были привязкой народа к его национально-культурному достоянию. Монгол рождался, жил и умирал — и рядом всю жизнь его сопровождали ламы, как наставники, врачи-целители, учителя в духовной и практической деятельности.
Монастыри Монголии были уничтожены… Сокровища вывезены… Поселения исчезли сами собой: нет привязки — нет притяжения, нет и людей, стремящихся к такому центру…
Красная власть физически истребляла лам: таким образом была уничтожена почти треть мужского населения страны (монголы по традиции одного из сыновей обязательно отдавали в ламы).
Монголия и позднее, за годы монгольской «перестройки», как и все «дети» «братской семьи социалистических стран», потеряла очень и очень многое. Политический сумбур и суматоха, социально-экономические проблемы настигли ее, как и остальных. Но к общим бедам следует добавить природные катаклизмы, чудовищные стихийные бедствия, прокатившиеся по стране, в результате чего шли невиданные падежи скота, основы монгольской экономики и экспорта. Матушка-Россия в эти трудные годы в основном кликушествовала, напоминала о долгах Монголии перед СССР. Чьих долгах? Долгах менее двух с половиной миллионов простых аратов-кочевников — все население страны и сегодня не превышает этой отметки — перед олигархическим капиталом?
Интересно, что оголтелая пропаганда и агитация против России, ее влияния в этом регионе велась с нескольких фронтов сразу. Свои традиционные геополитические интересы отстаивали Китай и Япония, и ради своих выгод с особым рвением крушили «северного врага». Ради достижения своих интересов выстраивали даже новейшие генетические и генеалогические конструкции. Например, чтобы войти в доверие к монголам, японцы вводили версию о том, что монголы и японцы вышли из единого рода и т.д. Между прочим, эти детские на первые взгляд приманки неплохо действовали на простодушных и открытых монголов, которые устали от всяческих посягательств на собственную национальную культуру и судьбу за последние столетия и ждали национального реванша. Свою линию проводили здесь и американцы, и англичане…
Однако можно твердо сказать, что никто не сделал больше ошибок во взаимоотношениях с Монголией — главным геополитическим соседом России, — чем сама Россия. Вернее, те, кто на протяжении нескольких десятилетий отождествляется с властью России.
Повторю, пропасть недоверия и отторжения строилась сознательно и целенаправленно. Работали СМИ: в России, в Монголии, других странах они печатали только негативную фактуру или набившую оскомину разлюли-советскую малину-пропаганду. Не работали в полную меру наши дипломаты, занятые простым побочным делом: обеспечением прожиточного минимума в этом дальнем от столиц месте. А если и работавшие, то в контексте «выхода-вывода-ухода» российского присутствия во всех зонах интересов: от военного до экономического и культурного.
Казалось бы, траектория разрыва между Монголией и Россией была обозначена очень резко.
Однако происходили весомые события в некоем третьем слоем бытия, предположим, духовном. Как-то исподволь начал происходить незримый поворот, который обозначил контуры выхода из положения, казавшегося уже непреодолимым.
Прежде всего, к началу 21-го века в самой России обозначилась власть, которая внешне сохраняла все черты преемственности прежней, горбачевско-ельцинской, однако отличалась уже по сути. Во всяком случае, новая власть захотела выглядеть респектабельно и стала обращать внимание на соседей.
Сегодняшняя власть России способна дышать и жить, разворачиваться и думать в категориях движения. А не политической беспомощности, аморфности и пораженчества, каким дышали политические авантюристы с конца восьмидесятых по конец девяностых годов ХХ века.
Если Россия примет вызов Монголии и примет полноценное участие в осуществлении проекта «Дорога Тысячелетия», колоссальный товаропоток пройдет по трансисторической магистрали, по направлению Великого Чайного пути (Великого Шелкового пути) и Транссиба. Но — в новейших условиях и новейшими средствами. Тот самый путь от Индии, Китая через Монголию и Бурятию сквозь Сибирь на Москву, в Европу…
Великий Трансконтинентальный путь, который дал Западу Восток, а Востоку — Запад. И в котором сегодня Россия нуждается более чем кто-либо. Хотя бы потому, что у нас есть шанс восстановить гениальные геополитические замыслы поколений.
Трагично, что ХХ век стал для России веком человеческих жертв, экономических и политических потерь. Но что еще трагичнее сознавать, что к началу ХХ века все говорило об обратном… Еще к началу ХХ века Россия, даже ее дальние сибирские рубежи, а уж тем более промышленно-передовые Западная Сибирь и Урал, была живой страной городов и селений.
В Забайкалье уже в 17-18 веках стояли купеческие, торговые, промышленные города, которые к концу ХХ века были приведены в упадок и деградировали!
Укрепление отношений с Монголией — эта задача России сегодняшнего и завтрашнего дня.
Мы не должны идти обманным путем самообольщений и самоутешений. В том числе, пророчествовать, что Монголии будет без России хуже, что ее займут (а, следовательно, в скором времени задавят) те же китайцы или японцы, американцы или англичане. Что пусти они коготок — и вся хищная стая потянется…
Это мы слышали, это мы знаем. Это и в самом деле так. Но это дело национального дара предвидения и самозащиты Монголии. Это — их дело. А наше дело — наше дело. И мы в своих интересах должны изменить статус отношений с Монголией.
Это нам важно иметь на своем юго-востоке Монголию как исторически надежного и стабильного соседа. Это России важно, чтобы 3 тысячи 563 километра российско-монгольских границ были в порядке. Потому что это огромная часть всех пограничных расстояний России, проходящих по суше.
И это для России будет важно, если задуманный Энхбаяром проект «Дорога Тысячелетия» будет идти по российским территориям, а не по нижнему среднеазиатскому «подбрюшью».
На юго-востоке России восстанавливается и заново набирает дыхание мощное, великое по замыслу государство. Его народ ради самосохранения и ради продолжения себя как народа ищет сегодня новые пути развития.
Этот народ — монголы — был рожден 800 лет назад гением одного человека — Чингисхана. По его воле он обрел свое имя: монголы. И предназначение: строительство Великой Империи.
К слову, мне всегда представлялось, что даже великие наши панмонголисты — даже оперируя глобальными образами — на деле воспринимали Монголию отстраненно. Касается это и нашего великого современника Льва Николаевича Гумилева, который «приклеил» к Монголии термин Великой «Степной» Империи. Ибо Монголия — государство, целиком лежащее на горном плато, а пустыня Гоби — дно мертвого моря. Пролетая в самолете над Монголией в ее главной (исторически) северной части, мы видим воочию, как одна за другой «протекают» под нашим взором гигантские овальные долины, замкнутые горными цепями... Те части Монголии, что напрямую связаны были с судьбой Покорителя Вселенной Чингисхана, вообще представляли собой горы и реки. Хархорин (Каракорум), родовая ставка чингизидов. Урга (ныне Улан-Батор) — монгольская столица, лежащая в гигантском овале долины, окруженная хребтами и испещренная реками…
Великие реки Монголии: Онон, Керулен, Орхон, Селенга…
«Степная» Монголия как образ — это сужение и умаление — через определение — по-настоящему великого понятия.
Монголия: реки, степи, горы. Отсюда: ветер, вихрь, вольница, заставлявшая людей жить и сражаться на каких-то небывалых для своей эпохи скоростях.
Напротив, образы Дугина — в монгольском контексте — иногда хочется сузить. Красиво, конечно, что Чингисхан назван им Реставратором Евразийской Империи. Но Чингисхан, как бы не откликнулись его деяния в веках или тысячелетиях, был монголом и строителем Империи Монголов. И вот это государство существует сегодня — не в абстрактном мечтании, а наяву.
800-летие Монголии — юбилей Государства, основанного Первым Монголом. Ибо Чингисхан был первым монголом, и основал не то что «государство», скрепленное территориально-пространственными границами. Он сделал большее: создал целый народ, «вырастив» его из своей собственной, единично-индивидуальной души, дал имя народу. На это в мировой истории не посягнул больше никто: создать национальность из самого себя, стать — в прямом смысле — отцом целого народа. Однако и Россия напрямую обязана ему своей государственностью.
И Китай не в меньшей степени: китайский юань, «укрепленный» уже давно куда крепче доллара, название свое несет от монголов, ибо династия Юань, правившая столетие Китаем, была монгольской, выстроена прямыми чингизидами.
Вот этот заложенный Чингисханом «стратегический долгосрочный государственный импульс», и спас страну. Монголия за последние века терпела поражения и потрясения, теряла население. Но к 2000-му году страна сохранила главное: родовые земли, родовые территории, которые питали монголов и сохранили их как народ во время самых тяжелых испытаний. Сегодня менее 3 миллионов монголов способны жить и выживать на своей земле. Но это — жизнь перед рывком, перед прорывом. Во главе Монголии в мае 2005 года встал человек, который знает и любит свой собственный народ, а потому настроен изменить настоящее, не прерывая прошлого и перевести его в категорию будущего.
Монгольский президент так же, как и наш, выступает с ежегодным посланием. Сперва он участвует в буддийском богослужении на Алтын-обо, и только после него начинает свое выступление. В первую очередь он обращается к Тенгри — Небу. После этого монгольский президент обращается к народам всех стран. У него за спиной — древняя традиция великой степной Империи, охватывавшей четыре пятых Евразии, он чувствует себя вправе говорить народам всего мира. Потом он обращается к монгольскому народу, а завершает свое выступление обращением к духам рек, гор и долин Монголии. Где еще сохранилось такое серьезное отношение главы государственной власти к его главной, с точки зрения традиционной культуры, цели — поддержанию связи со всем пространством бытия своего народа, с природными стихиями своей страны?!
В этом году к Небу обратился Президент Энхбаяр. Во многом благодаря именно ему такое обращение возможно. Все годы, пока многие духовно спали, Энхбаяр — сначала как «простой переводчик» (с языков мировой культуры на монгольский язык), затем министр культуры, Премьер-министр и Председатель Великого — Народного! — Хурала — делал все возможное для возрождения национальной культуры, национального духа монголов и монгольской государственности.
Идя путем меры и равновесия. Потому что, возрождая национальное — не шел путем насилия и отвержения «чужой цивилизации» — а расширял свою.
Еще с конца 80-х Энхбаяр вел огромную работу по восстановлению и возрождению монгольской культуры, имел отношение к реставрации и реконструкции уцелевших и строительству новых ламаистских монастырей. Вел огромную просветительскую работу, целью которой было расшевелить в людях здоровое национальное чувство, способность заново строить и созидать, а не только ниспровергать или развенчивать…
В Улан-Баторе несколько уже лет идут службы в Храме Святой Троицы, единственном православном храме Урги, который был разрушен в 20-е годы «красными дьяволами». Но службы идут — не по «щучьему велению», даже не по велению нашей Патриархии, даже не по молитвам наших соотечественников за рубежом. Думаю, мало кто даже в Монголии знает, что морозной зимой 1990-го далекого уже года тогда еще замминистра культуры Энхбаяр приехал в Москву, в Свято-Данилов монастырь, с прошением о восстановлении в Монголии православного храма!
Нынешний Президент одним из первых в Монголии — еще в середине-конце 80-х! — как общественный лидер поднимал вопросы о защите природы страны, объяснив простым монголам, что «экология» — это защита их национального образа жизни. И поэтому закономерно, что сегодня, спустя годы, именно Энхбаяр возглавил Международную Ассоциацию религиозных организаций по охране природы.
Монголия подготовилась к юбилею своей государственности: близятся к завершению различного рода проекты, написаны песни, ставятся спектакли, снимаются документальные и художественные фильмы. Мысленно представив все это, помноженное на возможности современной кино-компьютерной индустрии, хочу вспомнить спокойные слова Льва Николаевича Гумилева: «Мы вкратце обозрели головокружительный процесс создания империи монголов. Он длился всего 60 лет. Какие же принципы, по мнению Н.С. Трубецкого, были положены в основание государства его создателем Чингисханом? Это — деление людей на подлых, эгоистичных, трусливых и, наоборот, на тех, «которые ставят свою честь и достоинство выше безопасности и материального благополучия». По существу, это деление знали сами монголы, называвшие первых «черная кость», а вторых «белая кость» или люди «длинной воли»; — глубокая религиозность каждого — от великого хана до последнего дружинника. «Чингисхан считал, что эта религиозность является непременным условием той психической установки, которую он ценил в своих подчиненных»; — повышенное уважение к кочевникам, морально превосходящим покоренные оседлые народы; — отсутствие догматизма и веротерпимость, касающаяся христиан, мусульман, даосов, буддистов, сторонников религии бон, к которой принадлежал сам Чингисхан и его род. «Официальной государственной религии в его царстве не было; среди его воинов, полководцев и администраторов были как шаманисты, так и буддисты, мусульмане и христиане (несториане)»».
Если представить сегодня идеальный портрет Лидера нации, то можно увидеть монгола, в юрте, перед родным очагом, перед домашним ламаистским алтарем-божницей, за компьютером — переводящего на монгольский Достоевского и Гоголя, Шекспира и Гёте, он свободно говорит по-русски и по-английски о высоком и о насущном, но думает — по-монгольски — ради монголов и Монголии…
Великий Трансконтинентальный путь, который дал Западу Восток, а Востоку — Запад. И в котором сегодня Россия нуждается более чем кто-либо. Хотя бы потому, что у нас есть шанс восстановить гениальные геополитические замыслы поколений.
Трагично, что ХХ век стал для России веком человеческих жертв, экономических и политических потерь. Но что еще трагичнее сознавать, что к началу ХХ века все говорило об обратном… Еще к началу ХХ века Россия, даже ее дальние сибирские рубежи, а уж тем более промышленно-передовые Западная Сибирь и Урал, была живой страной городов и селений.
В Забайкалье уже в 17-18 веках стояли купеческие, торговые, промышленные города, которые к концу ХХ века были приведены в упадок и деградировали!
Укрепление отношений с Монголией — эта задача России сегодняшнего и завтрашнего дня.
Мы не должны идти обманным путем самообольщений и самоутешений. В том числе, пророчествовать, что Монголии будет без России хуже, что ее займут (а, следовательно, в скором времени задавят) те же китайцы или японцы, американцы или англичане. Что пусти они коготок — и вся хищная стая потянется…
Это мы слышали, это мы знаем. Это и в самом деле так. Но это дело национального дара предвидения и самозащиты Монголии. Это — их дело. А наше дело — наше дело. И мы в своих интересах должны изменить статус отношений с Монголией.
Это нам важно иметь на своем юго-востоке Монголию как исторически надежного и стабильного соседа. Это России важно, чтобы 3 тысячи 563 километра российско-монгольских границ были в порядке. Потому что это огромная часть всех пограничных расстояний России, проходящих по суше.
И это для России будет важно, если задуманный Энхбаяром проект «Дорога Тысячелетия» будет идти по российским территориям, а не по нижнему среднеазиатскому «подбрюшью».
На юго-востоке России восстанавливается и заново набирает дыхание мощное, великое по замыслу государство. Его народ ради самосохранения и ради продолжения себя как народа ищет сегодня новые пути развития.
Этот народ — монголы — был рожден 800 лет назад гением одного человека — Чингисхана. По его воле он обрел свое имя: монголы. И предназначение: строительство Великой Империи.
К слову, мне всегда представлялось, что даже великие наши панмонголисты — даже оперируя глобальными образами — на деле воспринимали Монголию отстраненно. Касается это и нашего великого современника Льва Николаевича Гумилева, который «приклеил» к Монголии термин Великой «Степной» Империи. Ибо Монголия — государство, целиком лежащее на горном плато, а пустыня Гоби — дно мертвого моря. Пролетая в самолете над Монголией в ее главной (исторически) северной части, мы видим воочию, как одна за другой «протекают» под нашим взором гигантские овальные долины, замкнутые горными цепями... Те части Монголии, что напрямую связаны были с судьбой Покорителя Вселенной Чингисхана, вообще представляли собой горы и реки. Хархорин (Каракорум), родовая ставка чингизидов. Урга (ныне Улан-Батор) — монгольская столица, лежащая в гигантском овале долины, окруженная хребтами и испещренная реками…
Великие реки Монголии: Онон, Керулен, Орхон, Селенга…
«Степная» Монголия как образ — это сужение и умаление — через определение — по-настоящему великого понятия.
Монголия: реки, степи, горы. Отсюда: ветер, вихрь, вольница, заставлявшая людей жить и сражаться на каких-то небывалых для своей эпохи скоростях.
Напротив, образы Дугина — в монгольском контексте — иногда хочется сузить. Красиво, конечно, что Чингисхан назван им Реставратором Евразийской Империи. Но Чингисхан, как бы не откликнулись его деяния в веках или тысячелетиях, был монголом и строителем Империи Монголов. И вот это государство существует сегодня — не в абстрактном мечтании, а наяву.
800-летие Монголии — юбилей Государства, основанного Первым Монголом. Ибо Чингисхан был первым монголом, и основал не то что «государство», скрепленное территориально-пространственными границами. Он сделал большее: создал целый народ, «вырастив» его из своей собственной, единично-индивидуальной души, дал имя народу. На это в мировой истории не посягнул больше никто: создать национальность из самого себя, стать — в прямом смысле — отцом целого народа. Однако и Россия напрямую обязана ему своей государственностью.
И Китай не в меньшей степени: китайский юань, «укрепленный» уже давно куда крепче доллара, название свое несет от монголов, ибо династия Юань, правившая столетие Китаем, была монгольской, выстроена прямыми чингизидами.
Вот этот заложенный Чингисханом «стратегический долгосрочный государственный импульс», и спас страну. Монголия за последние века терпела поражения и потрясения, теряла население. Но к 2000-му году страна сохранила главное: родовые земли, родовые территории, которые питали монголов и сохранили их как народ во время самых тяжелых испытаний. Сегодня менее 3 миллионов монголов способны жить и выживать на своей земле. Но это — жизнь перед рывком, перед прорывом. Во главе Монголии в мае 2005 года встал человек, который знает и любит свой собственный народ, а потому настроен изменить настоящее, не прерывая прошлого и перевести его в категорию будущего.
Монгольский президент так же, как и наш, выступает с ежегодным посланием. Сперва он участвует в буддийском богослужении на Алтын-обо, и только после него начинает свое выступление. В первую очередь он обращается к Тенгри — Небу. После этого монгольский президент обращается к народам всех стран. У него за спиной — древняя традиция великой степной Империи, охватывавшей четыре пятых Евразии, он чувствует себя вправе говорить народам всего мира. Потом он обращается к монгольскому народу, а завершает свое выступление обращением к духам рек, гор и долин Монголии. Где еще сохранилось такое серьезное отношение главы государственной власти к его главной, с точки зрения традиционной культуры, цели — поддержанию связи со всем пространством бытия своего народа, с природными стихиями своей страны?!
В этом году к Небу обратился Президент Энхбаяр. Во многом благодаря именно ему такое обращение возможно. Все годы, пока многие духовно спали, Энхбаяр — сначала как «простой переводчик» (с языков мировой культуры на монгольский язык), затем министр культуры, Премьер-министр и Председатель Великого — Народного! — Хурала — делал все возможное для возрождения национальной культуры, национального духа монголов и монгольской государственности.
Идя путем меры и равновесия. Потому что, возрождая национальное — не шел путем насилия и отвержения «чужой цивилизации» — а расширял свою.
Еще с конца 80-х Энхбаяр вел огромную работу по восстановлению и возрождению монгольской культуры, имел отношение к реставрации и реконструкции уцелевших и строительству новых ламаистских монастырей. Вел огромную просветительскую работу, целью которой было расшевелить в людях здоровое национальное чувство, способность заново строить и созидать, а не только ниспровергать или развенчивать…
В Улан-Баторе несколько уже лет идут службы в Храме Святой Троицы, единственном православном храме Урги, который был разрушен в 20-е годы «красными дьяволами». Но службы идут — не по «щучьему велению», даже не по велению нашей Патриархии, даже не по молитвам наших соотечественников за рубежом. Думаю, мало кто даже в Монголии знает, что морозной зимой 1990-го далекого уже года тогда еще замминистра культуры Энхбаяр приехал в Москву, в Свято-Данилов монастырь, с прошением о восстановлении в Монголии православного храма!
Нынешний Президент одним из первых в Монголии — еще в середине-конце 80-х! — как общественный лидер поднимал вопросы о защите природы страны, объяснив простым монголам, что «экология» — это защита их национального образа жизни. И поэтому закономерно, что сегодня, спустя годы, именно Энхбаяр возглавил Международную Ассоциацию религиозных организаций по охране природы.
Монголия подготовилась к юбилею своей государственности: близятся к завершению различного рода проекты, написаны песни, ставятся спектакли, снимаются документальные и художественные фильмы. Мысленно представив все это, помноженное на возможности современной кино-компьютерной индустрии, хочу вспомнить спокойные слова Льва Николаевича Гумилева: «Мы вкратце обозрели головокружительный процесс создания империи монголов. Он длился всего 60 лет. Какие же принципы, по мнению Н.С. Трубецкого, были положены в основание государства его создателем Чингисханом? Это — деление людей на подлых, эгоистичных, трусливых и, наоборот, на тех, «которые ставят свою честь и достоинство выше безопасности и материального благополучия». По существу, это деление знали сами монголы, называвшие первых «черная кость», а вторых «белая кость» или люди «длинной воли»; — глубокая религиозность каждого — от великого хана до последнего дружинника. «Чингисхан считал, что эта религиозность является непременным условием той психической установки, которую он ценил в своих подчиненных»; — повышенное уважение к кочевникам, морально превосходящим покоренные оседлые народы; — отсутствие догматизма и веротерпимость, касающаяся христиан, мусульман, даосов, буддистов, сторонников религии бон, к которой принадлежал сам Чингисхан и его род. «Официальной государственной религии в его царстве не было; среди его воинов, полководцев и администраторов были как шаманисты, так и буддисты, мусульмане и христиане (несториане)»».
Если представить сегодня идеальный портрет Лидера нации, то можно увидеть монгола, в юрте, перед родным очагом, перед домашним ламаистским алтарем-божницей, за компьютером — переводящего на монгольский Достоевского и Гоголя, Шекспира и Гёте, он свободно говорит по-русски и по-английски о высоком и о насущном, но думает — по-монгольски — ради монголов и Монголии…
Улан-Батор-Москва
