Вы здесь
Все мы немного люди…
Ирина ФЕДОСЬКИНА
«Все мы немного люди…»
* * *
Звенят витрины на ветру,
В руке зонта холодный стебель —
Я стану сталью. Я умру...
Он любит женщину как мебель
И «Таймс» читает поутру.
Мир неуютен: север, слякоть,
Дождинок светлые стада.
Предсмертных строчек нацарапать
И не проститься... Лишь тогда
Хозяин жизни сможет плакать.
Внутри у всех проходит тихий поезд,
Сквозь сумерки и ковыли, и камни...
На верхней полке мысли едут в повесть:
«Вкус яблок самых спелых, самых ранних»,
А в яви — мор и затяжная морось.
Твори, усталый, с рюмкой визави,
Вливая грусть в придуманных героев.
Есть дикий край несбывшейся любви,
Где ветер свеж, но все всегда чужое,
Где светлой сталью рельсы пролегли.
От легкой боли пишется легко,
А окна глаз от сырости прекрасны.
Неровен путь, пробитый высоко —
Дрожат в руках сиреневые астры...
Состав ушел от яви далеко,
Полупустой, намокший и неясный.
Сквозь сумерки и ковыли, и камни...
На верхней полке мысли едут в повесть:
«Вкус яблок самых спелых, самых ранних»,
А в яви — мор и затяжная морось.
Твори, усталый, с рюмкой визави,
Вливая грусть в придуманных героев.
Есть дикий край несбывшейся любви,
Где ветер свеж, но все всегда чужое,
Где светлой сталью рельсы пролегли.
От легкой боли пишется легко,
А окна глаз от сырости прекрасны.
Неровен путь, пробитый высоко —
Дрожат в руках сиреневые астры...
Состав ушел от яви далеко,
Полупустой, намокший и неясный.
Неоконченное
Туманный день. Прохладно и светло,
Убранство душ родных и равнодушных
Мне в первый раз ничем не помогло,
А с окон слез весенних натекло —
Я не смогу прожить тебе ненужной.
Забыть тебя? Упасть на серебро
Увядших луж и выплакать ненастье?
Забыть себя. Рассветное метро.
Перо на шляпке. В сумочке Перро.
И задан путь. И не могу упасть я.
ВерсияУбранство душ родных и равнодушных
Мне в первый раз ничем не помогло,
А с окон слез весенних натекло —
Я не смогу прожить тебе ненужной.
Забыть тебя? Упасть на серебро
Увядших луж и выплакать ненастье?
Забыть себя. Рассветное метро.
Перо на шляпке. В сумочке Перро.
И задан путь. И не могу упасть я.
Смотрю на графику настенную,
На толстых барышень с авоськами,
На тараканий глаз монгольский
В солонке фирменной пельменной.
Стряпухи в белой пыли носятся,
Косятся на пустые столики,
Со мной почти не церемонятся
И гонят из пельменных тропиков.
Очки мои в слезах и в инее.
Живет сквозняк в кармане драповом,
Со скатерти ромашки синие
Хочу срывать, срывать охапками…
За дверью стужа новогодняя,
Иду сквозь хохот, жар и чад,
И пьяницы с глазами кроликов
Латынь какую-то кричат.
* * *
Все мы немного лошади,
Вороные и рыжие:
Тащим мечты отжившие,
В сердце надсаженном — лишние.
Скалим зубы, гремим подковами,
Ищем вслепую цветы медовые
На забытых полях Всевышнего.
Все мы немного птицы,
Домашние и перелетные.
Строим дома высотные,
Бывает, к кормушке с зернами
Ходим кланяться, лишь бы
Быть сытым и в стае нелишним.
А весною порхаем, парим влюбленные…
Все мы немного птицы.
Все мы немного кошки,
Подлизы и лизоблюды.
Едим и пьем из чужой посуды,
Считаем очень большой причудой
Поступаться свободой. Знаем
Толк в тепле у печи, в сметане,
Живем по принципу: «не наследи»,
Но счастливы только, когда нас — любят.
В общем, все мы немного люди.
Цветы зимыНа толстых барышень с авоськами,
На тараканий глаз монгольский
В солонке фирменной пельменной.
Стряпухи в белой пыли носятся,
Косятся на пустые столики,
Со мной почти не церемонятся
И гонят из пельменных тропиков.
Очки мои в слезах и в инее.
Живет сквозняк в кармане драповом,
Со скатерти ромашки синие
Хочу срывать, срывать охапками…
За дверью стужа новогодняя,
Иду сквозь хохот, жар и чад,
И пьяницы с глазами кроликов
Латынь какую-то кричат.
* * *
Все мы немного лошади,
Вороные и рыжие:
Тащим мечты отжившие,
В сердце надсаженном — лишние.
Скалим зубы, гремим подковами,
Ищем вслепую цветы медовые
На забытых полях Всевышнего.
Все мы немного птицы,
Домашние и перелетные.
Строим дома высотные,
Бывает, к кормушке с зернами
Ходим кланяться, лишь бы
Быть сытым и в стае нелишним.
А весною порхаем, парим влюбленные…
Все мы немного птицы.
Все мы немного кошки,
Подлизы и лизоблюды.
Едим и пьем из чужой посуды,
Считаем очень большой причудой
Поступаться свободой. Знаем
Толк в тепле у печи, в сметане,
Живем по принципу: «не наследи»,
Но счастливы только, когда нас — любят.
В общем, все мы немного люди.
Такой обыденный маршрут:
Рассыпан утром снег творожный,
По скользким рельсам осторожно
Трамваи льдинами плывут.
Под цедрой солнца побелевшей
Искрится куст в бутонах снежных,
В бутонах первых снегирей.
Как я не замечала прежде
Цветов зимы заиндевелых?
Ведь я сама цвету несмело!
Кусты похожи на людей.
По скользким рельсам осторожно
Трамваи льдинами плывут.
Под цедрой солнца побелевшей
Искрится куст в бутонах снежных,
В бутонах первых снегирей.
Как я не замечала прежде
Цветов зимы заиндевелых?
Ведь я сама цвету несмело!
Кусты похожи на людей.