Повесть
Файл: Иконка пакета 02_shvedov_vp.zip (96.53 КБ)
Сергей ШВЕДОВ

ВЫБОР ПАРИСА
Повесть


Обязанности по службе не показались Серову слишком обременительными. Как человек достаточно долго проработавший на производстве, он довольно быстро разобрался в нехитром механизме операций, проворачиваемых родной фирмой. Поскольку ему и прежде не раз приходилось выступать и в роли толкача, и в роли просителя, и в роли снабженца, обивающего высокие руководящие пороги, он довольно быстро освоился в коммерческой среде, которая по своему человеческому материалу мало чем отличалась от привычной ему номенклатурной среды. Да в сущности это была та же самая среда, но увиденная под иным углом зрения. Он и здесь обнаружил тень, что, впрочем, его не удивило, поскольку эту самую тень отбрасывают все предметы на Земле, подвижные и неподвижные, просто ее не всегда и не с любой точки бывает видно. Другое дело, что в нынешней ситуации эта тень достигла чудовищных размеров и грозила поглотить уже и сами объекты, от которых отбрасывалась, забыв одну простую истину: тень не живет сама по себе - она всего лишь необязательное и ненужное приложение к предмету. В этом царстве теней Серову не слишком нравилось, да пожалуй, он и не был одинок в своем беспокойстве. Первый жор уже прошел, и люди, имеющие мозги, выражали все чаще сомнение, что так может продолжаться вечно. Отец-кормилец все хирел и хирел, вселяя тревогу в сердца своих шустрых и прикормленных чад, которых его замаячившая на горизонте кончина могла запросто привести к финансовому краху.
Серов, месяц проболтавшись в коммерческих и околокомбинатовских кругах, пришел к выводу, что веревочке не так уж долго осталось виться, если не предпринять кардинальных шагов по оздоровлению ситуации. Своими сомнениями он поделился с руководством родной фирмы -- Ребровым и Лаховым.
- По-вашему, это мы повинны в разорении комбината? - спросил Василий Владимирович.
- Я не вижу смысла в поисках виноватых, - пожал плечами Серов, - но ситуация изменилась, господа, и вы это знаете не хуже меня. Вряд ли комбинат в нынешнем его состоянии протянет больше года, а значит, у фирмы есть два выхода: либо лопнуть вместе с комбинатом, перебросив заработанные денежки в места более благополучные, коих остается все меньше и куда вас могут не пустить, либо, прибрав комбинат к рукам, вложить деньги в производство, вкусив при этом все радости легального и куда менее доходного бизнеса.
- По-моему, ты слишком категоричен, Никита, - покачал головой Ребров.
- А я так не думаю, - возразил ему Лахов. - По большому счету Никита Андреевич прав: идея себя изжила.
- Я же не предлагаю бросаться в воду с бухты-барахты, - пожал плечами Серов. - Время, чтобы осмотреться, пока еще есть, но, на мой взгляд, принципиальные решения следует принимать уже в ближайшие месяцы.
- Я над этим уже думал, - вздохнул Лахов, - но, к сожалению, далеко не все отнеслись к моему предостережению с пониманием.
Возможно, эта реплика относилась к Реброву, а возможно, к кому-то другому - Серов вникать не стал.
Ситуация внутри фирмы во многом оставалась ему не совсем понятной, а попытки разобраться в ней вызывали если не враждебность, то, во всяком случае, настороженность. Не исключено, что оппонентом Лахова был покойный Вихров, который стал потихоньку изымать деньги из пошатнувшейся фирмы и вкладывать в какое-то более доходное дело. Что не могло, конечно, не вызвать неудовольствие компаньонов.
Занятый навалившимися на него проблемами, Серов вспомнил о Светлане только тогда, когда позвонила Наталья и потребовала подать машину к подъезду ровно в девять ноль-ноль. Серов ответил "есть" и тихо ужаснулся собственной бессовестности, поскольку уж очень некрасиво было напрашиваться к женщине в гости, а потом напрочь забыть о своих словах. Впрочем, не исключено, что и Светлана о них забыла, и отсутствие Серова никак не отразилось на ее настроении.
В последнее время Никита потерял всех своих женщин: Настю он не видел недели две, Людмила звонила пару раз, но побывала в квартире в отсутствие хозяина и заметных следов не оставила, а что касается Натальи, то он не виделся с ней с того самого дня, когда они отвозили Светлану в санаторий.
И поздоровалась она с ним не слишком любезно - то ли была обижена его невниманием, то ли, по своему обыкновению, пребывала не в самом лучшем настроении. Серову показалось, что она похудела и посвежела, он не преминул вслух отметить ее цветущий вид, но отклика не нашел, если не считать сердитого взгляда, искоса брошенного на любезного кавалера.
- Холодает, - сказал он просто для того, чтобы хоть что-то сказать, но это слово относилось, разумеется, не только к расположенной к зиме погоде.
Наталья, словно в подтверждение его слов, зябко поежилась под своей шубой, хотя в салоне машины было тепло. Шуба, между прочим, была дорогая и новая, цену ей Серов, естественно, не знал, но вряд ли наши получающие скромную зарплату учителя способны делать сами себе столь дорогие подарки.
- Ты так и не сподобился починить дверь, - недовольно высказалась она наконец.
- Удивительное дело, - засмеялся Серов, - она заедает только в твоем присутствии.
- Что ты хочешь этим сказать? - Наталья обиженно покосилась в его сторону.
- Только то, что сказал, - удивился Серов, - наверное, это оттого, что ты слишком решительно берешься за дело.
Наталья обиженно обернулась к окну, хотя Никита понятия не имел, в чем же он в данный конкретный момент перед ней провинился. Из-за двери она, что ли, на него рассердилась?
- И часто ты возишь в этой машине пассажиров?
- А ты что, ревнуешь?
- Нет, - голос действительно звучал ровно, - просто хочу, чтобы у моей подруги был порядочный муж.
- Ты, я вижу, не оставила своей затеи меня женить.
- А ты что, против?
Карие глаза смотрели на Серова строго и даже требовательно, словно он уже дал согласие на этот брак, а теперь вдруг в самый последний момент решил сигануть в кусты. Если говорить откровенно, то ничего против брака со Светланой он не имел - тихая спокойная женщина, которая ему нравилась, хотя о глубокой страсти говорить было бы преждевременно; но непонятно было, почему его с такой настойчивостью толкают в ее объятия, какая Наталье в этом корысть? Неужели чувствует вину перед Светланой из-за покойного Вихрова и теперь подсовывает ей другого мужа, чтобы оправдаться в собственных глазах? Серов, конечно, человек положительный, не старый, хотя и не богатый, словом, кандидат подходящий, за которого перед подругой не стыдно. Но если он правильно разобрался в характере этой женщины, то чрезмерная совестливость ей как-то не очень свойственна.
- А ты давно знаешь Светлану?
- С детства. Когда я уезжала на четыре года, она только-только на мальчиков поглядывать начала, а когда вернулась, она уже была замужем. Мы раньше жили по соседству, и я старше ее годами, если тебя это интересует.
- Поэтому и решила выступить в роли свахи?
- Кто-то же должен о ней позаботиться.
Ниночка тоже все время норовила позаботиться о младшей сестре, из-за чего и возникали между ними скандалы с ревом и рукоприкладством. Настя никак не хотела соглашаться с ролью младшей и ведомой. А вот Светлану такая роль наверняка вполне устраивала, и их с Натальей отношения именно так и складывались. Не исключено, что и любовницей Вихрова Наталья стала только для того, чтобы быть ближе к его жене и распоряжаться ее судьбой без помех. Не исключено также, что Вихров об этом догадался и не пришел от этого в восторг. Конечно, Светлана в конце концов подчинилась бы мужу, наплевав на дорогую подругу, самолюбие которой было бы сильно ущемлено.
Так что нынешнее сватовство Натальи не так уж и бескорыстно. Она почувствовала зависимость Серова от своей персоны и решила сконструировать новый треугольник, более устойчивый, чем предыдущий. Вот почему ей не нравятся его предполагаемые отношения с Людмилой - они мешают ее планам удержать под своим влиянием Светлану и ее нового мужа. Как говорит та же Людмила, сохранить с ними партнерские отношения, кстати, куда более прочные, чем те, что складываются между Настей, Серовым и Людмилой.
Возможно, Никита преувеличивает продуманность Натальиных ходов, а действует она больше спонтанно, подсознательно устраиваясь поудобнее в жизни, но это его преувеличение ситуацию в корне не меняет. Оттолкнуть от себя Наталью он, пожалуй, пока не может, слишком уж это подло будет по отношению даже не к ней, а к памяти о Ниночке, и не исключено, что строгая женщина либо понимает это, либо чувствует, и в любом случае пытается использовать в своих интересах. Глупцом в данной ситуации выглядит сам Никита, который никак не может разобраться в собственных чувствах и сказать твердое "да" или твердое "нет" самому себе. Прошлое грозит вторжением в его настоящее с самой неожиданной стороны.
Светлана выглядела повеселевшей, хотя во взгляде, брошенном на Серова, была обида, видимо, она все-таки не забыла его обещание и некрасивое поведение кавалера ее разочаровало. Возможно, что Серов, встревоженный собственными домыслами и предположениями, слишком уж пристально наблюдал за встречей двух подруг, но в этот момент ему показалось, что Светлана рада Наталье куда больше, чем предполагаемому жениху, которым она его, конечно, не считала. Вряд ли Наталья поставила ее в известность относительно своих планов по поводу ее семейной жизни, но в том, что рано или поздно поставит и настоит на своем, Серов не сомневался, наблюдая, как энергично Наталья собирает чужие вещи и с какой радостью и готовностью Светлана выполняет все ее распоряжения. Ему даже пришло в голову, что если бы эта тихая женщина узнала о связи своего мужа с ближайшей подругой, она наверняка поплакала бы тайком, но разрывать с ней отношения не стала. Все-таки Людмила была права, настаивая на причудливости нынешних человеческих связей, которые начинают потихоньку-полегоньку выходить за привычные рамки устоявшихся конструкций. И в свете начавшихся, а может быть, давно протекающих перемен, положение самого Никиты может считаться естественным и даже комфортным. Во всяком случае и в этом намечающемся тройственном союзе он никак не чувствовал себя ущемленным, скорее наоборот - он, этот союз, отвечал его нынешнему духовному и физическому состоянию. Возможно, Никита Серов просто псих и извращенец, а возможно, извращением является все наше время по отношению к установленному кем-то вселенскому порядку. Если, конечно, такой порядок существует; а если нет, то все - норма. Норма, которая уравновешивает стремления разных людей именно в этом отрезке времени, безотносительно к прошлому, хотя и с учетом претензий на будущее.
Наталья расположилась на переднем сиденье рядом с Серовым, а Светлана с дочерью на заднем, что, кажется, и виделось строгой женщине, как модель их будущих отношений. Серов должен был рулить, но рулить не сам по себе, а только туда, куда укажет ему Наталья, а Светлане оставалось только отдыхать на заднем сиденье, поглядывая в окно, и принимать знаки расточаемого ей внимания. Все-таки именно она становилась стержнем их союза, и без нее он, скорее всего, распался бы даже не по вине Серова, а по желанию Натальи. Ему же оставалось либо принимать складывающийся порядок вещей, либо отваливать в сторону, поскольку никакого иного расклада эта сидевшая на переднем сиденье женщина не потерпела бы. Светлане нужна была заботливая подруга, что, в общем-то, в нынешнем ее положении не вызывало удивления, а Наталье нужна была Светлана, и в этом случае у Серова возникали кое-какие вопросы. Конечно, Никита мог бы вступить в открытый конфликт с Натальей, как это сделал Вихров, но ему почему-то казалось, что в этом противостоянии он окажется потерпевшей стороной, потому что Наталья играла при Светлане ту же роль, которую он играл при Насте - роль связующего звена между устойчивым прошлым и довольно зыбким ненадежным настоящим. Что же касается любви и страсти, то Светлана отнюдь не принадлежала к числу тех пылких натур, которые рвут привычные связи, чтобы пуститься в погоню за мифической птицей счастья.
Никаких особых разговоров не вели, хотя и молчание отнюдь не казалось Серову тягостным, ему даже показалось, что именно здесь, в машине, возникает та атмосфера, в которой им и придется существовать в дальнейшем. Активный разговор с Серовым поддерживала только Оленька, единственная из всех присутствующих особ прекрасного пола не строившая насчет Серова никаких планов, а просто отдававшаяся новым ощущениям переменчивой жизни и разговору с довольно симпатичным и общительным дядей.
Наталья неожиданно, во всяком случае для Серова, покинула машину в нескольких кварталах от вихровского дома, сославшись на неотложные дела. Видимо, решила предоставить будущим супругам возможность побыть наедине. Светлану ее уход, кажется, встревожил, но, в общем, никакой паники она не выказывала, возможно потому, что не догадывалась о планах подруги по поводу своего будущего, хотя не исключено, что кое-какую предварительную работу Наталья с ней провела.
- К сожалению, я был очень занят весь этот месяц, поэтому и не смог вас навестить.
- Я понимаю, - в голосе Светланы была не обида, а скорее легкое разочарование.
- Хорошо отдыхалось?
- В общем да, я довольна, - Светлана произнесла это задумчиво, словно сомневалась в своих ощущениях. - Иногда так приятно побыть вдали от городской суеты.
- Чтобы возникло желание вновь сюда вернуться?
- Да, наверное, - она неожиданно улыбнулась, - я действительно заскучала по своему дому, хотя прожили мы здесь совсем недолго.
Она вздохнула, и даже, кажется, глаза повлажнели, но слез не было. Видимо, переживания потеряли прежнюю остроту, и горе все больше переходило просто в грусть по утерянному счастью. Мужа своего она, конечно, любила, и страдания ее были вполне искренними, что, впрочем, не помешает ей утешиться с другим мужчиной, которого она тоже будет любить просто за то, что он ее муж и находится рядом. Серов не осуждал ее за это, хотя почему-то досадовал.
- Вы мне нравитесь, Светлана, - сказал он словно бы мимоходом, когда они входили в лифт, - и я хочу, чтобы вы об этом знали.
Светлана бросила на него почти испуганный взгляд, потом густо покраснела и отвернулась. Серов взял ее руку и слегка пожал. Протеста не последовало, и ее смущение вполне можно было расценивать как шаг к сближению.
- Я не поехал к вам потому, что мне захотелось разобраться в своих чувствах. Сегодня я понял, что вы мне дороги.
Светлана отвечать не захотела, а может быть, просто не успела, поскольку как раз в этот момент лифт остановился и дверцы разошлись, выпуская их из замкнутого пространства в более подходящий для маневра и уклончивых ответов мир.
- Я понимаю, - сказала она, и в голосе ее прозвучала вполне естественная растерянность.
Серов ни на какой определенности не настаивал, и этим только расположил к себе Светлану, которой еще предстояло разобраться в своей ответной реакции на его достаточно недвусмысленное заявление.
Чай пили вдвоем в гостиной, поскольку Оленька была занята наведением порядка в своем кукольном хозяйстве. Разговор был вполне нейтральным, да и протекал он довольно вяло, в форме вопросов и ответов, большей частью односложных. Светлана, видимо, привыкала к мысли, что в ее жизни появился новый мужчина, претендующий на чувство большее, чем просто дружеская симпатия. Процесс привыкания, вероятно, будет длительным, да Серов и не собирался его торопить, понимая, что для таких женщин, как Светлана, крутые перемены в жизни всегда нежелательны.
Светлана явно почувствовала облегчение, когда он стал прощаться, и глупо было на нее за это обижаться - дело-то было не в Серове, дело было в ней самой. Он только слегка приобнял ее за плечи и поцеловал в висок - жест нежности, но уж никак не страсти, которая могла только отпугнуть растревоженную его словами женщину.
Спускаясь по лестнице, Серов подумал, что вообще-то не покривил душой перед Светланой - она действительна была ему не безразлична. И брак с ней уже не казался ему обузой, хотя вряд ли можно было вести речь о какой-то внезапно вспыхнувшей страсти - как раз менее всего его отношение к Светлане можно было бы определить этим словом. Но страсть ведь вообще ненадежна - быстро вспыхивает и быстро гаснет, а для брака нужны какие-то иные скрепляющие узы, меньшего энергетического накала, а потому и более долговечные. Первый серовский брак, как это ни покажется странным, был вполне удачным, если, конечно, не брать в расчет его катастрофического финала. Ему было очень хорошо с Ниночкой, всерьез они даже не ссорились. Возможно, потому, что жили в белогуровском доме с его устоявшейся атмосферой, не располагающей к конфликтам. И Серов белогуровские порядки принял сразу, ему даже в голову не приходило что-то в них менять, против чего-то бунтовать или протестовать по мелочам. Может быть, поэтому он так быстро стал членом этой семьи, о котором заботились никак не меньше, чем о родных дочерях. Он и Настю воспринимал как часть этого дома, как нечто ставшее своим, родным, а потому не подлежащим отторжению или осуждению. Наверное, старшие Белогуровы совершили ошибку, отделив молодых, которые сразу же почувствовали себя неуютно на обочине, а создать что-нибудь свое у них не хватило ни сил, ни времени, ни умения. Проблему с Настей нужно было решать в кругу привычных связей и в атмосфере родного дома. Серов был почти уверен, что сохранись эти прежние связи - ни он, ни Настя не перешагнули бы через разделяющую их грань, поскольку оба дорожили родным домом и не стали бы разрушать его привычного уклада. Настя в конце концов перебесилась бы, поскольку любила Серова только как часть многоугольника, в котором пребывала с самого детства, тем более, что это была часть новая, а потому особенно дорогая. Их с Настей любовь, да и смерть Ниночки были просто протестом против разрушения того, что им всем троим было так дорого. В этот период своей жизни они могли комфортно существовать только там, в белогуровском доме, друг подле друга и в атмосфере родительской любви, которая сглаживала все возникающие между ними противоречия. Этот союз следовало хранить, как бы причудливо ни складывались отношения внутри него.
Так что Наталья, видимо, права, настойчиво пытаясь возродить те отношения, которые были разрушены бунтом Вихрова, а потом его смертью. Не исключено, что для нее распад этого союза был куда более болезненным, чем для Светланы.
Обнаружив в своей квартире гостью, Серов не очень удивился, да и гостья чувствовала себя здесь хозяйкой, а главное, имела, по его мнению, на это все права. Настя энергично занималась уборкой, включив Серова прямо с порога в это скучное мероприятие. Чистота и порядок всегда были главными приметами белогуровского дома, и некоторое серовское небрежение и неаккуратность не могли не вызвать у Насти протеста.
- Ты совсем обленился, Никита, ну можно же, кажется, хоть пыль вытереть со стола.
- Ну, извини, - развел он руками, - дел в последнее время невпроворот.
- И чем же, интересно, ты был так сильно занят?
- Внедряемся в стан противника, выполняя ваши распоряжения, товарищ командир.
- Никакой я вам не товарищ, - возмущенно фыркнула Настя, - пока я тружусь здесь, как последняя пролетарка, вы, гражданин Серов, как последний буржуй, прожигаете жизнь в компании сомнительных девиц.
- Позвольте, дражайшая, - опешил от такого напора Никита, - а с чего это вы взяли?
- Видела тебя сегодня в компании двух женщин. Кстати, ты в мою сторону даже головы не повернул.
- Виноват, гражданин начальник, - Серов получил от Насти целый таз грязной воды и поплелся с ним в отхожее место, - меня просто попросили об одной незначительной услуге.
- Кто попросил - Светлана?
Лица Насти Серов не видел, но по голосу определил ее заинтересованность в разговоре. Тон ею был выбран ворчливо-шутливый, но, видимо, серовские похождения ее несколько озаботили.
- Я действовал согласно полученным от вас инструкциям, - напомнил он, - так что мне не совсем понятны ваши претензии.
Настя взяла у него таз с водой и полезла на подоконник мыть окна. Серов любовался ею издали, благо было на что смотреть. И вообще он вдруг обнаружил, что скучал без Насти все эти дни и ссориться сейчас с ней ему никак не с руки, а уж тем более ему не хочется, чтобы она ушла от него расстроенной и огорченной, а потом вновь затерялась недели на две.
- Я скучал без тебя, - честно признался он.
- Ну, развлечений-то у тебя хватало, - не удержалась она от яда.
- А я не по развлечениям скучал, - вздохнул Никита, - а по тебе.
Настя покосилась в его сторону сквозь выпавший из-под платка локон и, видимо, осталась осмотром вполне довольна, даже голос зазвучал мягче.
- Тогда иди готовь ужин, ловелас, спрос с тебя потом будет.
Серов против такого распределения обязанностей не возражал, тем более, что готовил он лучше Насти и даже лучше Ниночки, чем когда-то очень гордился.
- Чуть не забыл, - хлопнул он себя по лбу, - у Пашки Реброва завтра день рождения. Надо же, он бы мне этого никогда не простил.
- Так уж и не простил бы? - не поверила Настя.
- Нет, ты не понимаешь, - покачал головой Серов, - мне ведь на тех днях рождения лучшие куски доставались.
В семье Ребровых дни рождения считались делом святым. Любивший застолья, дядя Костя, отец Пашки, прежде чем причаститься, считал своим долгом накормить всех друзей сына, среди которых особенно выделял Никиту Серова. Может быть потому, что тот рос без отца, а у матери не всегда хватало денег на сладости и разносолы. Это воспоминание, неожиданно всплывшее из недр замыленного жизнью сознания, настроило Серова на лирический лад, что, безусловно, способствовало проявлению его кулинарных способностей.
- За что я тебя люблю, Никита, - сказала Настя, заранее облизывая ложку, - так это за добросовестное отношение к порученному делу.
Никита принял похвалу со скромным достоинством, хотя в сказанных словах угадывался и другой смысл, обнародованием которого коварная Настя, видимо, пока решила не портить аппетита ни ему, ни себе.
- Я на тебя рассчитываю в выборе подарка, - сказал он, льстиво заглядывая ей в глаза.
- Дорог не подарок, - наставительно заметила Настя, приступая к активной трапезе, - дорого внимание. Все-таки лучше тебя рыбу никто не готовит. Когда разбогатею, возьму тебя в кухарки.
- Вы меня избалуете, сударыня, - заскромничал Серов. - Так как же насчет подарка?
- А ты меня с собой возьмешь?
- Можешь не сомневаться, - подтвердил Серов. - Пашка будет рад тебя видеть.
- Будем считать, что договорились. Выкладывайте разведданные, товарищ агент.
- Дело швах, - сразу же честно признался он. - В том смысле, что лавочку скоро придется прикрыть. Больше года не протянет, если разумные люди с большими деньжищами не возьмутся за комбинат всерьез. Но в любом случае легких денег больше не будет.
- Ты меня не обманываешь?
- Нет, я уже рассказал об этом Реброву и Лахову.
- А они?
- Василий Владимирович со мной согласился, а Ребров в раздумье. В том смысле, что отдает себе отчет в грандиозности задачи и опасается прогореть вместе с комбинатом. Ноша, как ты понимаешь, не маленькая. Так что, если ты ищешь легких денег, ищи их в другом месте. Как Вихров.
- А что Вихров? - удивилась Настя.
- Насколько я понимаю, Вихров без ведома компаньонов изъял из дела крупную сумму денег и куда-то их вложил. Или расплатился за какой-то долг. Мне поручили выяснить: что и зачем.
- Этим и вызван твой интерес к Светлане и Наталье?
- А почему к Наталье? - разыграл неведение Серов.
- Потому что она была любовницей Вихрова, и тебе это отлично известно, Никита.
- Допустим, - согласился Серов. - Но мне неизвестно другое: зачем ты заставила меня ухаживать за Натальей, зная отлично, что рядом находится ее любовник?
Настя старательно пережевывала рыбу, хотя, по мнению Никиты, нежная мякоть не требовала такого чрезмерного усердия.
- Хотела посмотреть на реакцию Вихрова.
- Зачем?
- Потому что я от природы вредная и мне нравится злить людей.
- Не верю, - мягко сказал Серов. - Вы, сударыня, добры, жизнерадостны и правдивы, не говоря уже об изумительной внешности, способной довести любого человека до самоубийства.
- У меня не было любовной связи с Вихровым, если ты на это намекаешь.
- Зато были, видимо, связи деловые?
- И деловых не было, - отрицательно покачала головой Настя. - Зато они были у твоего мужа, Сидорова, и ты об этих деловых связях знала или догадывалась.
- Допустим.
- Вихров вернул долг твоему мужу?
- Нет, - твердо сказала Настя, - не вернул, это я точно знаю, поэтому Сидоров рвет и мечет.
- Значит, это по его заданию я должен был сблизиться со Светланой и выяснить финансовое положение лаховской фирмы?
- Вообще-то он меня об этом тоже просил, но не через тебя, а через Людмилу и ее охранника. О наших с тобой отношениях он знает немного. Нет, Никита, ты мой агент и только мой, можешь в этом не сомневаться.
- Так, значит, Людмиле не случайно приглянулся ребровский охранник?
- С кем попало она бы не стала спать, но почему бы не совместить приятное с полезным.
- У нее что же, есть интерес в этом деле?
- У нас с ней есть в этом деле общий интерес.
- Ты ей, как я вижу, доверяешь больше, чем мужу.
- Мужей у меня было много, а подруга только одна. К тому же, ей абсолютно незачем меня предавать.
Настя наконец закончила счеты с рыбой и вытерла салфеткой губы. Серые глаза ее спокойно смотрели на Серова, и было в этих глазах превосходство знания дел, совершенно простым людям неведомых и даже недоступных. Видимо, она числила его мелким агентом, которому можно поведать кое-что, но далеко не все. Честно говоря, Никите все эти тайны уже изрядно надоели, зато его очень интересовала Настя и те побуждения, которые заставляли ее в этом хороводе участвовать. Деньги у нее, по ее же собственным словам, были, муж - человек обеспеченный, так живи, казалось бы, в свое удовольствие. Не хочешь мужа -- заведи любовника и раскатывай с ним по забугорью, проживая деньги, оставленные заботливым папой. Или на забугорье денег не хватает?
- Меня ты все-таки обманула, - вздохнул он и сам удивился грусти, прозвучавшей в этих словах.
- Извини, - Настя поцеловала его в щеку и ласково прошлась кончиками пальцев по волосам. - Да и не было это обманом, просто мне очень нужно было знать, как обстоят дела у Лахова, а рассказать тебе всего я не могла, это не мои тайны. К тому же, у тебя есть обязательства не только передо мной, но и перед другом Пашкой, и действовать ему во вред ты бы не стал. Я не хотела подвергать твою совесть лишним испытаниям.
- А Ребров тебе, значит, враг?
- С чего ты взял? - удивилась Настя. - Я как раз хочу привлечь его на свою сторону с твоей помощью.
- И против кого ты собираешься с ним дружить?
- Против Сидорова.
- Ну, знаешь, - искренне возмутился Серов, - живешь с человеком и гадишь ему исподтишка.
- Это не я ему гажу, - спокойно парировала Настя, - это он меня обманул. И дело даже не в деньгах, а просто он меня посчитал за глупую курицу, с которой можно не церемониться. Я узнала об этом три месяца назад и решила показать ему, как он жестоко ошибся.
- Развелась бы, и делу конец, - пожал плечами Серов.
- Разведусь, - твердо сказала Настя, - когда вытряхну из этого подонка все свои деньги.
Серова такая постановка вопроса заставила задуматься. Понимать Настю он отказывался начисто, да никто, кажется, и не рассчитывал на его понимание. Не то чтоб он совсем не был важен для Насти, а просто были дела, в которые она его посвящать не собиралась, и скорее всего потому, что не могла рассчитывать на его поддержку. Серова такое отношение огорчило и расстроило, но и пытать Настю он не стал: захочет -- расскажет, а промолчит - значит, не заслужил он ее доверия, как ни обидно это сознавать.
Ребров был польщен серовским вниманием, дело-то в данном случае было точно не в подарке. А вот то, что друг Никита, спустя столько лет, все-таки не забыл о дне рождения друга Павла, кое-что да значило для них обоих. Далеко не все, оказывается, забывается с годами, хранится в памяти тепло дружеских отношений, которые никакими деньгами не измерить. Ребров расчувствовался, прижимая к груди старого друга, и дело было не только в выпитой водке.
- Я ведь тебя специально не приглашал - думаю, вспомнит или нет. Ну, спасибо, старик, уважил.
Гостей было не слишком много, в основном знакомые Серову люди, правда на этот раз в сопровождении своих половин: Митрохин с супругой, Сомов с супругой, Лахов с супругой... Все было традиционно чинно и почтенно, так что на этом фоне Серов, пришедший тоже с супругой, но чужой, смотрелся авантюристом. Впрочем, Настю возникшая неловкость нисколько не смущала, так с какой же стати Серову комплексовать по этому поводу? Тем более, что и сам хозяин смотрелся довольно экзотично в окружении Сашеньки и Машеньки, которые выступали в роли экономок и делали это с большим успехом.
Но, похоже, никто на эту странность ребровской семейной жизни не обратил внимания, никто, кроме Серова, который в последнее время, с подачи Людмилы, занялся коллекционированием необычных союзов, возникающих на развалинах прежних наших представлений о семье, обществе и государстве.
- Я думаю, что вы не совсем правы, господин Серов, - сказал Сомов, глядя на собеседника спокойными, слегка выпуклыми глазами, - некоторые разброд и шатания, в том числе и в семейной жизни, всегда были свойственны переходным периодам, и выстраивать прогноз на будущее, основываясь только на перекосах нынешней действительности, я бы не рискнул.
- А я с Никитой согласен, - сказал Митрохин, скосив на всякий случай глаза в сторону своей танцующей жены. - Я думаю, мы живем в эпоху распада традиционной семьи. Ты на себя посмотри, Сомов, у тебя ведь и жена, и любовница.
Разговор происходил вдали от женских ушей, и участники спора не стеснялись в аргументах. Тема была благодатная, позы самые удобные, позволяющие ощутить во всей полноте вкус жизни и выпивки, которая бодрящим теплом растекалась по жилам.
- Жена и любовница - это атрибуты преуспевающего джентльмена во все времена и у всех народов, так что ничего нового я не изобрел; а господин Серов говорит о совершенно ином - о разрушении семьи традиционной и возникновении на ее месте новых союзов. Вопрос не в том, чтобы спать с кем-то на стороне регулярно или от случая к случаю, вопрос в том: есть ли какая-нибудь другая общность или союз, способные заменить традиционную семью как первоначальную ячейку общества? Я правильно понимаю вашу мысль, господин Серов?
- Давай на "ты" и по имени, - предложил Митрохин, - терпеть не могу церемоний на пустом месте.
Сомов с Серовым охотно выпили на брудершафт, чем безусловно подняли разговор на более высокую ступень доверительности.
- Если исходить из посылки Никиты, - продолжал взбодренный еще одной рюмкой Сомов, - то придется признавать и однополые браки, и групповые, и вообще черт знает до чего можно дойти.
- А дети?.. - ошалел от такой перспективы Митрохин.
- Дети будут из пробирки, - охотно пояснил Никита.
- А секс? - обиделся на такое объяснение Митрохин.
- Репродуктивные системы организма при таком раскладе, видимо, будут отмирать, - пояснил Сомов.
- Нет, я с тобой не согласен, - запротестовал Серов, - ты исходишь из того, что секс в человеческом обществе несет на себе только одну функцию - размножения, а это слишком смелое утверждение.
- Вот те раз, - изумился Митрохин, - а зачем же тогда еще секс нужен?
Видимо, этот вопль души потрясенного Бориса Михайловича прозвучал слишком сильно, потому что к теплой мужской компании тут же присоединились Настя и жена Сомова, Татьяна, которым обсуждаемая тема показалась интересной.
- Вот, - сказал Митрохин, указывая пальцем на Серова, - этот человек утверждает, что секс не нужен человечеству даже для размножения и его следует изживать.
- Ничего подобного, - запротестовал Серов, - я утверждаю как раз обратное: секс не исчезнет, даже если потеряет свою монополию на размножение человеческого рода.
- А, простите, зачем тогда нужен секс, если не для размножения? - полюбопытствовала Татьяна, крашенная блондинка и, на взгляд Серова, вполне симпатичная женщина.
- У вас сколько детей? - в свою очередь задал ей вопрос Никита.
- Один.
- Собираетесь завести еще?
- Пока нет, - Татьяна слегка порозовела от его напора.
- Значит ли это, что после рождения ребенка для вас наступили постные дни?
Татьяна засмеялась, бросив при этом на мужа кокетливый взгляд:
- Нет, не наступили.
- Так ведь это природа, - возмутился Митрохин, - природа требует свое.
- А зачем природе такая расточительность? - полюбопытствовал Серов. - Она могла бы вести себя и помудрее, определив, скажем, для размножения некий отрезок времени, как это происходит у многих животных. Зачем же такая бесполезная трата энергии и потребляемых для восстановления ресурсов? Ответ может быть только один: секс требуется человеку и человечеству не только для размножения, но и несет на себе иные функции. Стимулирует, например, умственную деятельность, способствует взаимному притяжению людей, определенным образом цементируя человечество. Пока существует потребность в сексе, будет существовать и настоятельная потребность в партнерах. Потому что человек по природе своей эгоист, а секс, ограничивая его индивидуальную свободу, предлагает взамен свободу выбора партнеров. И чем больше возможность этого выбора, тем устойчивее общество, тем комфортнее чувствует себя индивид.
- Иными словами, - сказала Настя, - не будет секса - человечество исчезнет?
- Совершенно верно, - подтвердил Серов. - Не рискну утверждать, что только на сексе держится человеческое общество, но это, безусловно, один из основных цементирующих его материалов. Возьмите эту самую первоначальную ячейку общества - семью, с которой мы начали наш разговор: как только секс перестает играть там основополагающую роль, тут же начинаются проблемы, и все остальные связующие этого союза -- дети, имущество, взаимное уважение и тому подобное -- часто не способны удержать семью от распада. В современном обществе это случается сплошь и рядом.
- И ты считаешь, что это происходит из-за ограничения свободы выбора? - уловил ход его рассуждений Сомов.
- Именно так, - подтвердил Никита. - Современный мир уже не требует от вас непомерных самограничений по взращиванию потомства, да и родители все чаще ограничивают себя одним ребенком, реже двумя, поскольку их благополучие в старости уже не зависит от количества взращенных ими лично детей, оно зависит от государства, от общества в целом. А устойчивое общество, которое только и способно прокормить нас в старости, - это общество комфортное для индивида, то есть представляющее ему наибольшую возможность в выборе партнеров и создании союзов, в которых человеку уютно жить, и необязательно эти союзы будут построены на откровенном, что ли, сексе, поскольку сексуальные проявления это очень сложная штука, зависимая в большей степени от головы, чем от того, что ниже пояса.
- Ты еще скажи, что у нас Союз распался потому, что не хватало свободы секса, - засмеялся Митрохин.
- И скажу, - пожал плечами Серов. - Свобода выбора партнеров ограничивалась идеологическими установками и насаждением определенной морали. Людей таскали в парткомы, в месткомы, лезли туда, куда лезть нельзя было. У нас слово "эротика" было более ругательным, чем слово "империализм" - куда уж дальше?..
- Насчет Союза ты, конечно, хватил, - почесал затылок Сомов, - но с другой стороны, не лишено...
- Иными словами, да здравствует свободная любовь? - спросила Татьяна, иронически поглядывая на смущенного мужа.
- Я бы сформулировал иначе, - покачал головой Серов, - поскольку под свободной любовью у нас почему-то понимают повальное скотство: да здравствует свободный поиск партнеров, причем при обязательном уважении к проблемам и стремлениям друг друга.
- Не лишено, - закончил свою мысль Сомов, - ты меня почти убедил.
- Я ведь не отрицаю традиционную семью, - пояснил Серов, - она ведь тоже возникла не на пустом месте, а в точном соответствии с определенными потребностями человека, которые, в общем, и удовлетворяет, хотя далеко не все и не всегда. Скорее всего, семья будет существовать и дальше, но наряду с этими традиционными связями будут возникать и нетрадиционные, к которым следует относиться терпимо, поскольку они всего лишь результат развития человеческого общества. И бороться с этим в принципе бесполезно. Да и чревато.
После столь глубокомысленной беседы самое время было дать отдых мозгам и включить в работу ноги. Серов отправился танцевать напару с Татьяной, очень хорошей партнершей, как выяснилось вскоре.
- Ваши отношения с Настей это плод теоретических изысканий?
- Скорее наоборот, мои отношения с Настей, которым уже более пятнадцати лет, подтолкнули меня к теоретическим разработкам.
- Пятнадцать лет - это много, - покачала головой Татьяна.
- Так ведь это не любовь и, тем более, не флирт, это совершенно иной тип отношений, где драма сменялась трагедией, трагедия - фарсом, а фарс - водевилем, и в результате все вылилось в духовное родство, которое оказалось даже более прочным, чем физическая близость.
- Вы поэт? - Татьяна с некоторым удивлением посмотрела на Серова.
- Нет, я инженер, - усмехнулся он. - А вам я советую попристальней присмотреться к окружающим в свете моих теорий, и тогда вам легче станет жить. Человек странное существо: даже когда он стремится к одиночеству, то на самом деле от него бежит. Одиночество - самая страшная штука в этом мире - это уже не жизнь, это уже смерть. Вот почему я за свободный поиск - надо дать человеку шанс, а секс здесь, конечно, не самое главное, хотя без него и скучно.
- Я подумаю над вашим предложением, - кивнула головой Татьяна. - А с хозяином вы давно знакомы?
- Вероятно, с самого рождения. Сколько я себя помню, он всегда был рядом. Хотя порой жизнь разводила нас надолго.
Серову показалось, что вопрос свой Татьяна задала совсем не случайно, возможно, у нее проклюнулся к хозяину какой-то свой интерес. Все мы в этой жизни что-то ищем, но не всегда находим, или находим, но не то, что нужно.
- А вы давно знаете Настю?
Татьяна отрицательно покачала головой:
- Встречались пару раз. Я давно знаю ее мужа, работали когда-то вместе. Очень неприятная личность. Скользкий, как налим, и всегда готов на любую подлость.
- А по виду не скажешь, - удивился Серов. - Впрочем, видел я его только однажды, а разговаривать с ним не доводилось.
- Внешне он вполне представительный мужчина, но мой вам совет, будьте с ним поосторожнее. Говорят, что людей портят деньги, но этого деньги не испортили - он всегда был таким.
Говорила Татьяна вполне искренне, судя по всему, предмет разговора ее интересовал, вот только по какой причине она столь нелюбезно отзывалась о постороннем ей человеке?
- Этот Сидоров здорово вам насолил?
- С чего вы взяли? - удивилась она. - Личных претензий у меня к нему нет, просто неприятный тип, и все.
Серов подвез Настю, а сам отправился домой на такси, пьяный и отчего-то грустный, хотя конкретного повода для хандры у него не было. Таксист попался общительный, но Серов отвечал на вопросы односложно, и даже не потому, что занят был своими мыслями, а просто не лежала душа к разговору, тем более с человеком посторонним. Да и что они, собственно, могли рассказать друг другу, кроме всем известных истин из телеящика? Серов давно уже на суету в верхах смотрел с брезгливым равнодушием и не слишком рассчитывал на что-либо существенное с этой стороны ни в хорошую сторону, ни в дурную. Да и есть ли она вообще - власть, и высшая, и земная, способная направить нас хоть куда-то, хотя бы в пропасть, например, или все это лишь набор нелепых случайностей, карусель противоречащих друг другу устремлений, совершенно неспособных к осмысленным действиям индивидов. Нет воли, а есть только случай, и остается выяснить: есть ли в этой цепи случайностей хоть какая-нибудь закономерность -- не в мировом масштабе и не во вселенском, а в жизни отдельного среднего человека? Сам этот человек пока никакой закономерности в своей жизни не улавливает, кроме закономерности биологической: родился, рос, созрел и начинает клониться к упадку. Ну и зачем все это, спрашивается? Исчезни он сейчас из этого мира -- никто и не заметит, во всяком случае его исчезновение никак не отразится на судьбе мира. А его присутствие? А присутствие Вихрова? Если бы Игорь Вихров остался жив, разве что-то изменилось бы в этом мире и в судьбах окружающих его людей? Неужели так-таки ничего по большому счету не меняется ни с приходом человека, ни с его уходом? А ведь Вихров жил, толкался локтями, кого-то любил, кого-то ненавидел, да мало ли каких бед или радостей мог натворить этот человек, останься он в живых. Что же, ранняя смерть ему была на роду написана или это все-таки нелепость? Но если нет никакой закономерности ни в жизни, ни в смерти, ни в судьбе, то почему бы Серову не попробовать прожить жизнь Вихрова параллельно со своей собственной и посмотреть, не пересекутся ли эти жизни где-то там, в далекой перспективе? Это было бы забавно - обмануть судьбу, чужую судьбу, перепутав карты кому-то там, наверху, если эти карты, конечно, сданы.
Если нет воли высшей, то что мы можем требовать от этих ребят в телеящике, какой закономерности, а уж от себя - тем более. Если наша суета никому, в сущности, не нужна, необязательна, случайна и не двигает вперед ни нас самих, ни человечество, ни всю Вселенную, то где искать хоть какой-то смысл, пусть даже и убогий? Быть щепкой в непрерывном потоке случайностей -- да и не в потоке даже, в болоте, в стоячем загнивающем болоте -- скучно и пакостно.
Эти мысли, невесть почему пришедшие в голову, Серова окончательно расстроили, хотя с таксистом он расстался почти сердечно. Ночь уже вступила в свои права и предоставила ему возможность, закинув голову назад, заглянуть в вечность. Во всяком случае, по сравнению с жизнью этих звезд собственная его жизнь была лишь мгновением. Тьфу, и нет ее. Было из-за чего радоваться и страдать! Неужели и там нет никакого порядка и цели, есть только нелепое мельтешение да ехидное подмигивание пустоты? Та звезда сейчас погаснет или эта -- в сущности абсолютно неважно; и когда они погаснут -- тоже неважно; а важен только абсурд и хаос. Почти две недели Серов жил отшельником, то есть с людьми встречался, даже проворачивал какие-то дела, но мог бы и не проворачивать, поскольку на судьбу мира его махинации оказать влияния не могли. А в остальном все было тихо. Никто не обрывал телефон, никто не жаждал с ним близости, хотя никто и не проклинал его, и не жаждал убить. Словом, жизнь как жизнь, которая имела право быть, но имела право и не быть, поскольку сама по себе, как отдельно взятая единица, была не важна. И только любопытно было узнать: что получится в случае сложения подобных единиц, не получится ли большая дырка от бублика, когда и сам бублик существует лишь в качестве миража. Тень есть, а предмет как бы умер, а скорее всего, его никогда и не было.
Странные мысли, посетившие его голову в пьяную ночь, с рассветом почему-то не упорхнули в никуда, а как-то даже с удобством там обжились и уже претендовали на то, чтобы стать руководством к действию, понуждая Серова к поступкам.
И первый такой поступок он совершил в конце недели, отправившись к Наталье, куда его не звали, но, кажется, и прогонять не собирались. Строгая женщина на ласки была скупа, но ужином гостя накормила, за что он, естественно, был ей благодарен, хотя благодарность была не того накала, чтобы осветить скромную однокомнатную квартиру. Серова раздражала эта приверженность Натальи к полумраку, который один раз уже ввел его в серьезное заблуждение. Тем более, что как раз в эту минуту ему очень хотелось увидеть выражение ее лица и проследить за его изменениями. К тому же Наталья курила, что ему почему-то было неприятно, хотя он и сам в этот момент баловался сигаретой.
- А Вихров курил?
- Нет, - Наталья чуть повернула голову в сторону Серова, что можно было рассматривать как жест благосклонности.
- Тогда я тоже брошу, - он действительно затушил сигарету и демонстративно отодвинул от себя пепельницу.
- Браво, - вяло прореагировала Наталья, - какая сила воли.
- Давай начистоту, - предложил Серов, пытаясь зацепиться за ее спрятавшиеся в дыму глаза.
- Давай.
- Ты ведь хочешь, чтобы я занял место Вихрова, а еще лучше стал им?
- Не поняла, - впрочем, удивления в голосе не было.
Конечно, можно было бы пересесть на диван, чтобы лучше видеть ее лицо, но Серову этого делать не хотелось, в старом кресле он чувствовал себя увереннее.
- Я к тому, что ты не удовлетворишься, если я стану мужем Светланы, тебе нужно, чтобы я остался при этом и твоим любовником.
- С чего ты взял?
- Вихрова ты не любила, меня тоже не любишь, но связь с ним или со мной оправдывает твое присутствие подле Светланы в твоих же собственных глазах.
- Ты, кажется, подозреваешь меня в лесбиянстве?
- Нет, - задумчиво проговорил Серов, - здесь все гораздо сложнее: тебе нужна власть, власть безграничная, и не столько над чужой плотью, сколько над чужой душой, а Светлана идеальный объект для приложения твоих устремлений. Ты дурно влияла на молодую женщину, а может быть, и не дурно, но Вихров тебя разгадал и, видимо, не пришел в восторг от этой своей догадки.
- Мне кажется, ты все время пытаешься обвинить меня в его смерти, то с одной стороны подойдешь, то с другой. Ты случайно не в прокуратуре работаешь, Серов, или это природа над тобой пошутила, наградив аналитическим даром?
- Он тебе мешал, он не подходил на ту роль, которую ты ему отводила. То есть поначалу тебе казалось, что все будет хорошо, ты сумеешь и его подчинить своему влиянию, но потом он взбунтовался. Из-за чего вы поссорились?
Наталья старательно гасила сигарету в хрустальной пепельнице, и выражение ее лица по-прежнему оставалось загадочным и невозмутимым. И вообще Серов вдруг ощутил, что вся эта окружающая обстановка действует ему на нервы, хотя дело было, конечно, не в обстановке, а в самой Наталье, которая обладала удивительной способностью доводить до белого каления даже выдержанного человека. К тому же его задевали ее толстые ноги, оголенные чуть ли не по самые бедра, без всякого смущения и даже с претензией на презрение к падкому на женскую плоть кавалеру. Если бы Наталья пыталась его соблазнить, в этом был бы какой-то смысл, но в данном случае голова ее явно была занята чем-то другим, весьма далеким.
- Мои отношения с Игорем тебя совершенно не касаются, и твои попытки влезть в мою душу я расцениваю как наглость.
Говорила она, впрочем, совершенно спокойно, без всякого накала в голосе, глядя куда-то мимо Серова в подсвеченное все тем же фонарем окно. И Никита тут же поклялся себе, что непременно расколет к чертовой бабушке этот мертвящий округу уличный светильник.
- Между прочим, прежде я раскрыл тебе душу свою.
- Тебе нужна Ниночка, Никита, а я совсем другая - ты хоть представляешь, что от меня требуешь?
- Представляю, - криво усмехнулся он, - но не требую, а предлагаю: ты будешь донашивать жизнь Ниночки Белогуровой, а я - жизнь Игоря Вихрова. Как тебе нравится это мое предложение?
- Ты псих, Серов, - в голосе Натальи звучало даже не удивление, а уверенность, -- тебе следует обратиться к врачу.
Лицо у нее все-таки изменилось, хотя он не стал спешить с определением его нынешнего выражения, но во всяком случае равнодушно-скучающим его назвать было уже нельзя.
- С врачом я всегда успею. А почему тебе так не понравилось мое предложение?
- Странный вопрос, - Наталья возмущенно дернула плечом. -- Я живу своей жизнью, пусть не слишком счастливой, но своей.
- А я и не собираюсь у тебя ее отнимать, живи ею и дальше, но параллельно я предлагаю тебе еще одну.
- Но зачем? Зачем мне еще одна жизнь, чудак человек? Я бы и от этой убежала, да некуда.
- Я тебе предлагаю - "куда".
- В безумие, в сумасшедшую иллюзию?
- А почему бы и нет, - Серов почти рассердился, - да и что разумного ты нашла в моей или в своей жизни? Все бред. Представь, что из жизни ушли бы не Ниночка и Вихров, а Наталья и Серов, и что, этот мир перевернулся бы? Что-нибудь изменилось бы в нем в лучшую или худшую сторону? Да ничего. А если бы эти двое остались живы, как бы сложилась их судьба, неужели тебе не интересно?
- Чему быть, того не миновать, - отмахнулась Наталья.
- А если все-таки миновать? - Серов даже наклонился вперед, чтобы поймать глазами ее глаза. - Если все-таки показать судьбе кукиш?
- Это невозможно, - покачала головой Наталья и потянулась за новой сигаретой, - запутаемся в своей двойственности и сдвинемся по фазе.
Его слова на нее все-таки подействовали, даже сигаретный дым не мог этого скрыть.
- Мы ведь с тобой очень одинокие люди, - продолжал Серов, - мы даже друг другу не нужны: Никите не нужна Наталья, а Наталье не нужен Никита. Это тоже данность, через которую не перешагнешь.
- А тебе не приходило в голову, что будь на моем месте Ниночка - она просто выставила бы тебя за порог в первый вечер, и все на этом бы закончилось. А пустила тебя в свою квартиру и в свою постель именно Наталья, и пустила как Серова, но уж никак не Вихрова, которому в тот момент уже ничего не светило.
- В квартиру ты меня пустила просто как знакомого, я мог бы оказаться и Ивановым, и Петровым, и даже Сидоровым; в постель - просто как мужчину, с единственной целью отомстить Вихрову. Никита Серов был в данном раскладе совершенно не важен, как если бы его вообще не было на свете.
На фамилию "Сидоров", которую он произнес как бы случайно, Наталья никак не отреагировала, тоже, видимо, не стала привязывать ее к определенному человеку. А ведь, казалось бы, Сидоров должен был вызвать у нее бурю эмоций, как потенциальный губитель любимого человека.
- А что касается второй нашей ночи, то здесь ты заинтересовалась уже Серовым, с целью привязать его к себе покрепче, с расчетом использовать потом в качестве заместителя или заменителя Вихрова. Возможно, у тебя не было четко продуманного плана и действовала ты по наитию, но во всяком случае именно твое поведение навело меня на мысль сделать тебе это мое сегодняшнее предложение.
Оправдания не последовало, возможно, Наталья действительно не отдавала себе отчета в своем поведении, а его слова заставили ее призадуматься. Дым никак не хотел рассеиваться, и Никита открыл форточку, чтобы проветрить помещение. За окном лежал снег, поразительно неестественный в блеклом свете уличного фонаря. Будь этот снег просто нарисован на полотне, художника непременно выперли бы из творческого союза за бездарность, но этот снег был самым что ни на есть настоящим, и оставалось только предъявить претензии городским властям за никуда не годную подсветку созданного Господом пейзажа. Ну не может же реальный мир быть менее реальным, чем мир выдуманный, созданный рукой и воображением смертного. Однако картина за окном начисто опровергала эти расхожие суждения.
- Ты мне не сказал, кто была та женщина, с которой ты изменил Ниночке.
- А тебе это важно знать?
Он отвернулся от окна, но смотрел при этом не на Наталью, а на освещенное все тем же мертвым светом кресло. Интересно, Вихрову оно нравилось, и где он вообще сидел, приходя к Наталье?
- Ты же собрался открыть мне душу.
- Только в обмен на твою.
- Я не думаю. Серов, что у нас с тобой выйдет хоть что-то мало-мальски путное, по той простой причине, что на Игоря ты совершенно не похож, и твои претензии быть им выглядят совершенно неубедительно.
- А я не собираюсь им быть, - пожал плечами Серов, - я собираюсь сыграть его роль в этом спектакле и, быть может, более талантливо, чем способен был он. Вопрос весь в том, как согласовать эту мою новую роль с новой ролью твоей, чтобы получить от этого обоюдное удовольствие.
- И если я соглашусь играть роль Ниночки, то ты назовешь мне имя той женщины?
- Разумеется, тебе это положено будет знать по роли.
- А если я откажусь?
- В таком случае мне останется только распрощаться с тобой навсегда.
- А как же Светлана?
- Для нее, я думаю, неважно, кто будет следующим мужем, она полюбит любого, кто выкажет ей свое расположение или на кого укажешь ты. Я не прав?
- Ты, как всегда, все преувеличиваешь, Никита, и все доводишь до абсурда.
- Она ведь знала о твоих отношениях с Вихровым?
- Об этих отношениях не знал никто.
Серов засмеялся. Наталья бросила на него рассерженный взгляд - неужели действительно верила в замаскированность своего греха, или это всего лишь новое притворство?
- О том, что ты была любовницей Вихрова, я узнал сначала от Людмилы, а потом и от Насти, и думаю, что догадливостью в этом городе отличаются не только милые женщины.
- Мало ли о чем "догадываются" в этом городе досужие кумушки, Светлана бы им не поверила.
- Скорее, не захотела бы поверить. У тебя именно на это был расчет, когда ты затевала интрижку с Вихровым?
- У меня не было вообще никаких расчетов.
- И что же двигало тобой в таком случае, страсть? Извини, но в твою страсть я не верю.
- А какое это теперь имеет значение?
Наталья встала и подошла к окну, почти касаясь бедром сидящего в кресле Серова, которому пришлось подобрать ноги, чтобы дать ей место, да еще и застыть в этой неудобной позе. Ему вдруг захотелось погладить ее по выпирающему из узкого халата животу, чтобы почувствовать тепло и податливость чужого тела, но он сдержался: во-первых, разговор еще не был закончен и не стоило его прерывать на самом интересном месте, а во-вторых, ему показалось, что как раз в эту минуту ей этот жест будет неприятен.
- Нерадостная картина, - не выдержал Серов Натальиного молчания, - на таком фоне хорошо бы смотрелся гроб с покойником.
- Почему?
- А черт его знает, - пожал он плечами, - есть во всей этой неподвижности что-то мертвящее.
- А ты, мятежный, просишь бури... - усмехнулась Наталья.
- Движение это жизнь, в том числе и движение чувств - от любви до ненависти.
Наталья отвернулась от окна и дерзко взглянула ему прямо в глаза:
- Я не убивала Вихрова, и перестань мне все время на это намекать. Это, в конце концов, просто свинство.
- Успокойся, - Серов растерялся от такого напора, - у меня и в мыслях ничего подобного не было.
- Да, я его ненавидела, но это еще не повод для убийства.
Серов с некоторым облегчением перевел дух, когда Наталья вернулась на свое место, в дальний угол дивана. Очень темпераментная женщина. Интересно, чем же бедный Вихров так насолил ей?
- Ты так и не сказал мне ее имя?
- И не скажу.
- В таком случае можешь убираться, и немедленно.
- Да в чем, собственно, дело? - возмутился Серов. - Какая тебе разница, как ее звали? Ну, Дарья, Марья, Ефросинья - на выбор.
- Все ты врешь, Никита, - он вдруг ощутил силу ее взгляда даже на этом довольно приличном растоянии, - ее звали Анастасией Ивановной Белогуровой, и мне бы давно следовало догадаться. Какой же ты негодяй, Никита!
Вообще-то эти слова принадлежали Ниночке, вот только произносились они совсем другим тоном в день их последней встречи. Черт его знает, может, и слова были другие, но смысл, конечно, тот же самый. Из больницы Ниночку отвезли в белогуровский дом, под крылышко заботливых родителей, а Серову туда хода не было и все его попытки что-то объяснить и в чем-то оправдаться натыкались на твердое "нет" с ее стороны. А потом она сама пришла к нему в эту квартиру и объяснение состоялось. Серов почему-то испугался тогда и ее бледного лица, и больших вопрошающих глаз, и собственной вины перед нею. А ведь Ниночка тогда, пожалуй, приходила мириться, как же он, дурак, этого не понял, ведь незачем ей больше было приходить. Что стоило ему тогда более-менее вразумительно попросить прощения, а он молчал да пыжился невесть отчего, скорее всего, просто парализованный совершенно глупым страхом. И ведь не мальчик он был тогда, неужели так трудно было осмыслить ситуацию и сделать шаг навстречу?
- Вот уж действительно, - усмехнулась Наталья, - не верь глазам своим. Эта блондинистая шлюха, Людмила, ввела меня в заблуждение. Я совсем забыла, что в твоей комнате находился еще и тот парень охранник. Ай да Настя, ай да стерва! Какой была, такой осталась.
- Перестань, - холодно остановил ее Серов, - а то мы поссоримся.
- Считай, что уже поссорились, - Наталья поднялась с дивана, - мне проводить тебя до дверей или сам найдешь дорогу?
Левая рука прижата к сердцу, а правая недвусмысленно показывает на выход. Поза, прямо сказать, не Венеры Милосской, если верны догадки по поводу ее утерянных рук. И вообще Серов порекомендовал бы Наталье сесть на диету или купить себе новый халат на два размера больше. Скажите пожалуйста, какое благородное негодование по поводу истории десятилетней давности. Да и какое Наталье до всего этого дело, с чего она взбеленилась? Приревновала Серова к Насте, но ведь к Людмиле-то она его не ревновала, хотя вполне была уверена в их сердечной и телесной близости. Неужели и ей Настя успела чем-то насолить, и насолить так сильно, что строгая женщина не сумела сдержать эмоций при одном упоминании ее имени?
Снег захрустел под ботинками, и тут только он осознал, что да, изгнан, но из ада или из рая -- об этом судить пока преждевременно. А потому и радоваться, и печалиться пока погодим. Пейзаж, казавшийся из окна совершенно неживым и даже более чем нарисованным, на поверку оказался вполне бодрым и жизнеспособным, во всяком случае морозец вносил в него изрядное разнообразие, подхлестывая к движению. Так что не было никакого смысла в стоянии под чужими окнами и в посыпании головы пеплом.
Время было ранним для сна, но, вероятно, поздним для дружеских визитов. На душе муторно и как-то тревожно, а главное - начисто отсутствовало желание возвращаться в родную квартиру, которая и родной становилась лишь тогда, когда там объявлялась Настя. А самое скверное, что Серов, как истинный рыцарь и джентльмен, уступил свою квартиру на сегодняшний вечер Людмиле, и его присутствие там в данный момент было просто нежелательным. Можно завалиться к Пашке Реброву, который, надо полагать, не прогонит с порога старого друга, но его хоромы далеко, а Серову никак не удавалось поймать машину. Возможно, по случаю гололеда, а может быть, и просто по закону подлости, но колесное поголовье в городе катастрофически сократилось; и те, что проезжали мимо, никак не реагировали на одинокого пешехода, стоявшего на обочине с протянутой рукой.
Скрепя сердце, Серов втиснулся в автобус. Подвела его собственная лень, не хотелось заводить белогуровского "Жигуленка", а потом разогревать поутру у чужого подъезда. Кто же мог предположить, что строгая женщина вышвырнет его из уютного гнезда на ночь глядя, как паршивого котенка, и куда - в мороз, в небытие. Как все-таки жестокосердны женщины. Надо расспросить Настю, с чего это Наталья к ней так строга. Правда, захочет ли Настя отвечать на этот вопрос или по своему обыкновению сделает большие глаза и будет уверять, что ни сном, ни духом ни о чем не ведает? Вот еще лживое созданье - ну ни слова в простоте не скажет, а все с ужимками, со вскидыванием бровей и со снисходительными улыбочками.
А между прочим, о Наталье ему многое могла бы рассказать Светлана. Он совершенно напрасно выпустил ее из вида в своих расследованиях. Женщина она тихая и скромная, но это ведь совсем не значит, что глупая. Да и ума здесь много не надо, нужна наблюдательность и только.
Эта мысль так понравилась Серову, что он решил ее немедленно реализовать, тем более, что из автобуса его почти выдавили, и как раз на нужной остановке. Отсюда до вихровского дома было рукой подать. Хотя время уже довольно позднее, и Светлана удивится, увидев его на пороге. И еще вопрос: рискнет ли она вообще открыть дверь? Как назло, никакого подходящего объяснения для столь позднего визита Серову в голову не приходило. Он в некотором раздумьи вошел в лифт и в том же раздумьи поднялся на нужный этаж.
Голос Светланы испуганно прозвучал из-за солидных дверей, кажется, она даже полюбовалась незваным гостем в глазок, но тем не менее дверь открыла, хотя Серов на такую решимость с ее стороны почти уже не рассчитывал. То ли Светлана уже спала, то ли собиралась ко сну, во всяком случае из-под короткого халата выглядывало у нее кружево ночной рубашки. Словом, визит мужчины во всех отношениях явился для хозяйки полной неожиданностью. Она так и застыла в прихожей, глядя на Серова удивленными и чуть осоловелыми глазами, вся из себя розовая и разомлевшая от несостоявшегося сна.
- Я Оленьку укладывала, - сказала она, словно оправдываясь, - а тут звонок в дверь.
- Машина сломалась, - соврал, не моргнув глазом, Серов, - буквально в квартале от вашего дома. Замерз, как собака, если напоите чаем, буду по гроб жизни обязан.
- Да, конечно, - Светлана растерянно кивнула головой, - проходите.
Собственная ложь показалась Серову убедительной, да и хозяйка, похоже, в его словах не усомнилась, даже потихоньку стала приходить в себя. Ночной визит не казался ей таким уж неожиданным и пугающим своими возможными последствиями. Ну, сломалась машина, с кем не бывает, не гнать же с порога хорошего знакомого, попавшего в затруднительное положение. Правда, ситуация возникла неловкая, и хозяйка была одета слишком уж по-домашнему, но с другой стороны эта неловкость быстро переходила в доверительность, поскольку помощь страждущему всегда облагораживает женщину в собственных глазах.
Светлана захлопотала с чайником, а Серов скромно присел в на кухне без всяких претензий на гостевание по первому разряду. Ситуация ему нравилась, как нравилась и хозяйка, выглядевшая весьма соблазнительно в своем ночном одеянии. Вообще-то в таком наряде посторонних мужчин не принимают, он предназначен для мужей и любовников. И Светлана это, наверное, понимает, хотя, конечно, в первую минуту просто растерялась, а теперь не знает, как выйти из неловкого положения. Можно, разумеется, извиниться и пойти переодется, но какой в этом смысл, если Серов уже вдоволь налюбовался на хозяйку, да и визит его вроде бы кратковременный. Посидит, попьет чайку и уйдет. А парадный наряд хозяйки предполагает как минимум целый вечер, проведенный вдвоем, с кислым сухим вином, танцами в обнимку под тихую музыку и поцелуями в полумраке. Это уже пролог к самым серьезным отношениями, не просто услуга знакомому.
Серов был уверен, что именно эти мысли бродят сейчас в ее голове и, скорее всего, долго еще будут бродить, если он не возьмет на себя труд прояснить ситуацию. Однако с объяснениями он не торопился и вообще предпочитал значительно молчать, чем, кажется, опять привел хозяйку в состояние, близкое к панике. Чай был уже выпит, но гость почему-то не уходил, а все вольнее и вольнее шарил глазами по розовеющей шее смущенной женщины, у застенчивой хозяйки просто не хватало смелости выставить нахального гостя, и в душе она, вероятно, надеялась, что совесть в нем проснется и он уберется сам. Совесть в Серове не просыпалась, а вот грешные мысли появились. Ему пришло в голову, что если он сейчас проявит настойчивость, то, скорее всего, легко добьется успеха, потому что эта женщина уступит ему просто от смущения, от неловкости ситуации, от невозможности найти убедительные аргументы для отказа взалкавшему мужчине.
Видимо, эти грешные мысли проявились на его лице достаточно отчетливо, а возможно, глаза были чересчур масляными, но Светлана вдруг густо покраснела и обернулась на дверь, словно ждала оттуда какой-то поддержки. Серов поднялся, взял ее за руки и притянул к себе. В глазах ее был почти ужас, с такими глазами либо кричат во всю глотку, призывая соседей, либо делают все, что требуют настойчивые люди. Никита был настойчив, а Светлана не закричала, хотя и нельзя сказать, что затрепетала от любви, просто уступила из безысходности положения. Конечно, кухня не самое удобное место для любовных утех, но у Серова был в этом отношении кое-какой опыт. Кажется, Светлана, несмотря на неожиданность предложения, все-таки успела получить удовольствие, и ее всхлип в конце не был прелюдией к вселенскому плачу. Менее всего Серову сейчас хотелось бы истерики.
Он вернулся к своему чаю, с удобствами расположившись за столом, а Светлана поспешно стала застегивать халат, расправляя скатавшуюся у пояса ночную рубашку, хотя особой необходимости в этой суете уже не было.
- Я тебе соврал про машину, - сказал Серов спокойно, - надо же было как-то объяснить свое появление.
- Да, - Светлана растерянно поправила волосы, - я не знаю...
Она не знала, как реагировать на его слова, а реагировать на действия было уже поздно. Ему даже показалось в какой-то момент, что она все-таки заплачет, но, слава богу, ничего огорчительного не случилось, Светлана просто неловко присела напротив, сунув ладони между колен. Судя по всему, она пыталась осмыслить, что же сейчас произошло между ними и какие это будет иметь последствия. Он ей не мешал, сосредоточив все свои усилия на остывающем чае. Никакого особенного жеребячьего восторга он не испытывал, но удовлетворение было. В конце концов эта женщина ему нравилась, можно было сказать больше - у него были в отношении Светланы самые серьезные намерения, так что совесть могла спать совершенно спокойно. Конечно, приличнее было бы поухаживать с месячишко: дарить цветы, расточать комплименты, но, скорее всего, для Светланы это длительное сватовство было бы мучительным. Наверняка она долго бы вздыхала по умершему мужу, искала и не находила бы для себя оправданий, извелась бы вконец, а так все произошло как бы само собой - согрешила и согрешила, даже и не совсем по своей воле. Ну а после того, что произошло, глупо разыгрывать из себя недотрогу.
- Поженимся месяца через три, - сказал Серов, - как раз будет полгода после смерти Игоря. Ты не против?
- Нет, - Светлана отозвалась как-то неуверенно, растерянности в глазах стало поменьше.
Конечно, она потом поплачет в подушку, а возможно и упрекнет тайком Серова в коварстве, но это больше для облегчения собственной совести. И как человек благородный, он, разумеется, возьмет всю вину на себя, уж хотя бы потому, что оправдываться перед покойным Вихровым ему не в чем. Жизнь есть жизнь, и она берет свое.
- Я останусь у тебя на ночь, ты не возражаешь?
- Нет, не возражаю, - Светлана наконец очнулась от своего полузабытья и искоса взглянула на Серова.
- В таком случае я помою посуду, а ты иди стели постель.
Все устроится в конце концов, Серов был в этом абсолютно уверен. Никаких особых неожиданностей и сюрпризов Светлана ему устраивать не будет. Пожалуй, эта ночь определит их отношения на многие годы вперед. И возникает вопрос, считать ли эту ночь случайной или она была ему на роду написана? Все-таки совершенно случайной ее назвать нельзя - здесь слишком отчетливо проявлена его, серовская, воля. Разумеется, он мог бы остаться у Натальи, и нынешняя ночь со Светланой была бы отложена на некоторое время, но рано или поздно она случилась бы в их жизни. Случайными были их объятия на берегу в день смерти Игоря Вихрова, а дальше все складывалось под воздействием отнюдь не провидения, а усилиями вполне конкретных людей: и самого Серова, и Натальи, да и сама Светлана была готова к такому сближению, поэтому и отнеслась к нему достаточно спокойно, а сейчас дышала в его плечо даже умиротворенно.
- Я все-таки думала, что тебе нравится Наталья.
Возможно, это был вопрос, но никакой вопросительной интонации в ее голосе не было, на утверждение это тоже мало походило, поскольку Светлана как раз ни на чем и не настаивала, а просто предлагала Серову самому расставить в этой истории все акценты.
- Она просто похожа на мою бывшую жену, и это обстоятельство сильно на меня подействовало. Мы с ней поссорились.
- С кем?
- С Натальей.
- Почему?
- Не знаю. У нас с самого начала как-то не сложились отношения. Мне кажется, что она все время пытается выместить на мне гнев за чьи-то чужие грехи. Хотя не исключено, что она от природы очень скандальная бабенка.
- Ну нет, - протянула Светлана, - ты ее просто плохо знаешь. Она очень сдержанная женщина. И вообще она самая близкая моя подруга.
- Давно вы с ней подружились?
- Лет пятнадцать назад, наверное. Хотя я ее с самого раннего детства знаю. Она мне здорово помогла однажды.
- С поступлением в институт?
- Ну и это тоже.
Серову вдруг пришло в голову, что этих женщин связывает, возможно, некая тайна. В конце концов обычное репетиторство, даже и бескорыстное, вряд ли способно вызвать столь горячую благодарность, сохраняющуюся на протяжении вот уже полутора десятков лет. Да и разница в возрасте - шесть лет.
Шестнадцатилетняя глупая девчонка и двадцатидвухлетняя уверенная в себе женщина. А Серов почему-то помнил Наталью той поры именно такой, хотя не исключено, что он просто перенес свои нынешние впечатления на много лет назад. Так что же их все-таки связывало? Может быть, некий грешок, который по девичьей глупости совершила слишком уж доверчивая Светлана?
- Ты что, забеременела тогда?
Если судить по вздрогнувшему словно от удара покладистому телу, то он попал в самую точку. И почему люди такие разные - одни мучаются грехами молодости всю свою последующую жизнь, а другие забывают о них на следующий же день. Есть в этом какая-то несправедливость, с которой спорить, кажется, совершенно бесполезно.
- Это она тебе рассказала?
- Нет, я догадался сам.
Светлана ему, кажется, не поверила, подобная догадливость показалась ей маловероятной. Может, это и к лучшему, особенно если принять во внимание, что серовские отношения с Натальей расстроились, похоже, уже окончательно, а значит, следует потихоньку выводить из-под ее влияния и будущую жену.
- Я тогда хотела покончить с собой, потому что совершенно не знала, что с этим делать.
- А Наталья тебе помогла?
- Да, она все сделала, чтобы никто ничего не узнал. И врача нашла, и вообще все устроила. Иначе не знаю, что бы со мной было.
- А Вихров знал об этой истории?
- Нет, - ответила она быстро и даже как-то испуганно, - то есть я сказала, что у меня это было один раз и почти случайно, а он очень расстроился по этому поводу. И ревновал. А потом все как-то наладилось. Да я и повода не давала.
Похоже, Светлана очень не хотела, чтобы история ее девичьих похождений стала известна мужу, и не в этом ли секрет ее привязанности к Наталье? Конечно Наталья не настолько подла, чтобы шантажировать подругу столь гнусным образом, но и не настолько глупа, чтобы не понять очевидного - присутствие рядом человека, способного неосторожным словом осложнить ее жизнь, пугает Светлану. Наверное, Светлана притерпелась к своему положению и даже убедила себя в искренности дружеских чувств Натальи, хотя на самом деле ее отношение к милой подруге очень далеко от бескорыстности. Неужели Вихров был таким непроходимым глупцом, что принялся бы устраивать скандалы по поводу ошибки глупенькой девчонки? Или дело было не в Вихрове, а в самой Светлане, которой стало бы невмоготу, если бы любимый человек проник в ее тайну?
- Тебя что, изнасиловали?
Светлана заплакала, а Серов подосадовал на свой несдержанный язык. Но ведь столько лет прошло - проклятая штука память, способная испохабить жизнь даже ни в чем не повинного человека.
- Успокойся, - Серов осторожно поцеловал ее в глаза, снимая с них губами соленую влагу, - все это было в другой жизни и даже не с тобой.
- Почему не со мной? - удивилась Светлана.
- Потому что человек за долгую жизнь проживает множество жизней и сегодняшняя Светлана ничем не похожа на Светлану пятнадцатилетней давности.
- Мы зачем-то тогда много выпили. Все ушли, а я осталась, просто голова кружилась, наверное. И я почти ничего не помнила. Они тоже были пьяные. Двое. Я все боялась, что они всем расскажут. Глупо, да? Они тоже были совсем сопляками. Наталья их запугала, а потом заставила просить у меня прощения.
- И просили?
- Да. Они были детьми очень приличных родителей, им же в институты нужно было поступать. Мне их даже жалко стало, вместе росли и вообще, они тоже были пьяными. А Наталья сказала, что этим мы заткнем им рты, а нет, так пусть катятся в места отдаленные лет на десять. Они испугались прямо до противного, а Наталья была, ну как не знаю кто, у нее даже глаза горели...
Ничего себе история. Живешь, живешь в холодной, вроде бы, и спокойной стране, а тут подо льдом вдруг такие страсти бушуют. А Наталью вся эта история очень даже хорошо характеризует: использовать чужую слабость, чужой проступок и торжествовать, это уже не характер даже - мировоззрение. Положим, эти сопляки заслужили и худшего обращения, скорее всего его и получили бы, если бы делу дали законный ход, но все равно самосудом попахивает, чтобы не сказать гаже. Немудрено, что на Светлану вся эта история произвела большое впечатление, даже большее, чем сам грех.
- Зря я тебе все это рассказала.
- Почему? - удивился он.
- Ты теперь плохо будешь обо мне думать.
Серов засмеялся, хотя, в общем, ему было совсем не смешно.
- С каждым человеком в этой жизни случаются истории, о которых ему не хочется говорить вслух. Утешься тем, что ты не одинока в своих неприятностях, и забудь.
Светлана ждала от него не только слов, но и подтверждения своей нужности ему в эту минуту, и он ее не разочаровал. Откровения всегда возбуждающе действуют на женщин, и Светлана не была исключением. Но боже мой, неужели вся человеческая жизнь состоит из сплошных комплексов и бесконечных переживаний на их счет, а в этих чертовых мозгах, во всех этих нервных отростках нет уже ничего здорового? А может быть, сам человеческий разум, и самая важная его составляющая - память, по сути своей являются извращением, отклонением от вселенской нормы? А уж понятие совести и вовсе тогда за гранью нормального, ибо какие же могут быть муки за грехи без самих грехов?
- А как же та женщина?
- Какая женщина? - удивился Серов.
- Настя.
Проницательности Светланы могла бы позавидовать Наталья, во всяком случае серовские слабости эта тихая женщина угадывала гораздо лучше. Можно было солгать, но Серову не хотелось этого делать, к тому же ложь сразу же ставила его в зависимость от той же Натальи, которая не преминет при случае воспользоваться его слабостью.
- С Настей меня связывают примерно те же отношения, что и тебя с Натальей. Это из-за нашего с ней романа покончила с собой ее сестра.
- А, - протянула Светлана и уткнулась носом в его плечо.
Серову было приятно ощущать ее тело, которое льнуло к нему не только в момент страсти, но и после, постоянно, видимо, нуждаясь в опоре для нормального своего самочувствия. Удовлетворенная Настя обычно отворачивалась в сторону, теряя к объекту страсти на какое-то время всякий интерес, до следующего хотения. Наталья могла при случае двинуть коленкой или ткнуть словесно, срывая на кавалере какую-то неведомую досаду. Наверное, в этом и выражается характер, и что здесь первично, и что вторично -- сам черт не разберет. Природные задатки, как мхом, поросли накопленным опытом и приобретенными комплексами и составляют теперь с ними единое и неразрывное целое.
- А сейчас какие у вас с нею отношения?
- Спим иногда вместе, - честно признался Серов, - в память о прошлом. Тебя будет задевать?
Светлана вздохнула и осторожно провела ладонью по его груди:
- Я так не привыкла.
- Ой ли? - сорвалось у него и, кажется, не случайно.
Светлана сделала было попытку отстраниться обиженно, но потом передумала и еще теснее прижалась к Серову, даже поерзала немного, чтобы полнее ощутить его тело.
- Я не ревновала.
- Почему?
- Сама не знаю. Хотела рассердиться, устроить скандал, а потом поняла, что это ненужно.
- Испуталась, что потеряешь или мужа, или подругу, или обоих вместе?
- Нет, просто поняла, что их отношения меня не волнуют. Я даже подумала: может, я ненормальная какая-то? Все ревнуют, все скандалят, а мне как-то до лампочки. А потом поняла, почему так происходит.
- Почему?
- Они ненавидели друг друга, не любили, а ненавидели. И этой связью хотели свою взаимную ненависть преодолеть. Не знаю даже зачем. Я как это поняла, так даже испугалась за них. Но ничего у них не вышло, с каждым днем становилось все хуже и хуже.
- Игорь возражал против твоей дружбы с Натальей?
- Нет, он не возражал, а просто говорил, что она вмешивается не в свои дела. А потом и вовсе стал уходить, когда она появлялась у нас дома.
- Она что, вмешивалась в ваши семейные дела?
- Нет, не знаю. Я ничего такого не замечала. Обычные у нас с ней были разговоры. Да и вообще она у нас не так уж часто бывала, приходила ненадолго. Игорь стал нервным, замкнутым. Предчувствия у него появились какие-то нехорошие.
- Предчувствие смерти?
- Нет, о смерти он никогда не говорил. Он вообще был не очень разговорчив. Так, обронит что-нибудь и молчит. В последние месяцы особенно.
- Он боялся кого-нибудь?
- Нет, мне он ничего не говорил.
- А Наталья?
- Наталья тоже не говорила, просто я однажды слышала их разговор, случайно. Я на кухне была, а они в гостиной ругались. Я плохо слышала. Но Игорь ей сказал: на крючок ты меня поймала, а вот ушицы тебе отведать не удастся. Он как-то очень зло это сказал, словно она в чем-то перед ним была виновата или обманула его уж очень жестоко.
- А Наталья?
- Наталья сказала: не бесись, Игорек, все теперь так делают, а о совести говорить в наше время просто глупо. Я, правда, не помню, до или после его слов она это сказала.
- А потом?
- Игорь хлопнул дверью и ушел.
- А Наталья?
- Я спросила у нее, что случилось, а она только рукой махнула.
- И все?
- Все, - удивилась Светлана. - Дня через три она снова пришла, а у нас Лахов сидел, договаривался с Игорем об охоте. Ну, Наталья и попросила его, чтобы он нас взял.
- Игорь возражал?
- Да. Говорил, что бабам на охоте делать нечего. Ну, а Василий Владимирович сказал, что компания будет разнополая и еще две женщины погоды не испортят. А поутру, когда Лахов за нами заехал, Наталья уже в его машине сидела.
- Она что, давно знакома с Василием Владимировичем?
- Да, давно. И этого его шофера, Сашу, она знает как облупленного, он все перед ней лебезил: Наталья Андреевна, Наталья Андреевна...
Светлана заснула как-то сразу, уткнувшись носом в его плечо, а он еще долго лежал с открытыми глазами, пялясь в темноту. И мыслей никаких особенных не было, а просто как-то не спалось, что с ним нередко случалось на новом месте. Покладистость Светланы его немного удивила, но с другой стороны, не настолько же она глупа, чтобы до замужества выпускать коготки в сторону его любовниц. Вот станет законной супругой, тогда и узнаем, ревнива она или не ревнива. Странно все-таки она определила взаимоотношения самых близких ей людей - ненависть. Может, просто себя утешала? Наталью-то она, судя по всему, побаивается, возможно даже подсознательно, не отдавая себе в этом полного отчета. Но если наблюдения Светланы в чем-то верны, то какова причина этой взаимной ненависти? Светлану они, что ли, не поделили или есть, а точнее были, какие-то другие интересы, связывавшие этих двух людей? Что это за крючок, на который Наталья поймала Игоря? Чувства, если верить Светлане, отпадают, значит - деньги?
Оленьку появление в квартире чужого дяди нисколько не удивило, а уж тем более не огорчило.
- Ты к нам в гости? - спросила она у Серова.
- В гости, - подтвердил он.
- Ты пришел ко мне или к маме?
- И к тебе, и к маме.
- Это хорошо, - Оленька солидно кивнула головой, - я люблю гостей, а без них совсем скучно. Без гостей мама или плачет, или вздыхает. Ты приходи почаще.
- Договорились, - сказал Серов, - я буду приходить почаще.
Со Светланой он расстался в дверях, крепко поцеловав в губы, а выйдя из подъезда, оглянулся - кажется, она стояла у окна и смотрела ему вслед. К утру изрядно уже подтаяло, и Серов с отвращением разглядывал раскисшую дорогу, по которой мчались автомобили, разбрасывая по сторонам кучи брызг и крошек льда. Правда, нет худа без добра, все они стремились услужить разборчивым пассажирам, видимо, наступившая оттепель подействовала на них возбуждающе, и жажда общения буквально переполняла их бензиновые души. Впрочем, оплачивать эту жажду пришлось все-таки Серову, поскольку не он был хозяином дорог. Иногда Никите казалось, что люди в современных городах вообще лишние, а если их терпят, то исключительно как обслуживающий персонал. А сами эти города развиваются по собственным законам, вне зависимости от нужд и потребностей людей. Может быть, в этом и есть смысл человеческой цивилизации, поскольку никакого другого смысла просто не просматривается, и нет никакой разницы, Серов ты, скажем, или Вихров, порядочный человек или негодяй, чистоплюй или жулик, важно, что ты частица единого большого и целого, источник благополучия чего-то неведомого тебе, а потому неважного.
Павел Константинович Ребров пребывал в расстроенных чувствах, и, если судить по глазам, с мыслительным процессом у него все было в порядке - энергию он вырабатывал определенную.
- Ну, что там у тебя с вихровскими деньгами? - Ребров с отвращением отодвинул в сторону телефон и тяжело вздохнул.
Кабинет у Паши был обставлен с вызывающей роскошью: телефонов не менее десятка, компьютеров целых три, не говоря уже о прочей электронной мелочи, которая мозолила глаза впадающим в транс посетителям. Наверное, во всем этом был какой-то тайный смысл.
- Светлана о делах и деньгах мужа не знает ничего, а Наталья знает, но молчит. Кроме того, у меня есть вполне обоснованные подозрения, что некто Сидоров, вместе с твоими компаньонами Вихровым и Сомовым, проводил некую операцию коммерческого характера, но она почему-то сорвалась, к огорчению всех заинтересованных лиц. Причем инициатором ее, похоже, был именно Вихров.
- Насчет Сомова ты уверен? - Ребров подозрительно покосился на друга.
- Доказательств у меня никаких, но я все-таки рискну сделать предположение, что не только Вихров запускал руку в вашу общую кассу, просто под его смерть очень удобно списать все потери, которые вы уже обнаружили, и те, которые вам еще предстоит обнаружить.
- А собственно, из чего ты исходишь, делая столь смелые предположения?
- Я исхожу из того, что корабль тонет и крысы с него бегут, прихватывая куски пожирнее. Это веяние времени, Паша. Мне вообще кажется, что на нашем корабле людей уже не осталось, только крысы.
- Ты, как всегда, преувеличиваешь, старик.
- Не думаю, - Серов пожал плечами. - Я только не понимаю, на что вы рассчитываете: утопить корабль и отсидеться с куском краденого сала в чужом порту? Сало свое вы быстро сожрете, а потом вас тамошние санитары потравят мышьяком. Им чужих крыс не надо, Паша, у них, надо полагать, и в своих недостатка нет.
- За крысу спасибо, - усмехнулся Ребров.
- А кем ты себя сам считаешь, Паша? Конквистадором, что ли? Но ты ведь не индейцев грабишь, добывая свой первоначальный капитал, хотя и их, бедолаг, грабить нехорошо, но своих-то - тем более.
- А до нас так-таки этот народ никто не грабил?
- И до вас грабили, но корабль плыл, и люди на нем были, многие даже с идеями, а у вас, извини за прямоту, ничего, кроме крысиных инстинктов, не просматривается. Вы испохабили среду, Паша, заразили всех болезнью наживы.
- Ну и что? Почему ты уверен, что этот мир создан для пчелок и цветочков, а не для крыс? В этой жизни вообще нет никакой другой идеи: случайно возникли, случайно живем, случайно умираем. А значит, кто жрет - тот и прав. Так что мой тебе совет, Никита, становись крысой и присоединяйся к Великому Жору.
- Риск велик, Паша, можно ведь утонуть в болоте или нарваться на пулю.
- Чему быть, тому не миновать, Никита. Это издержки большой игры: крысы погибают, а идея жива.
- В таком случае ты напрасно затеял этот поиск вихровских денег, - заметил как бы между прочим Серов.
- Почему?
- Потому что по вашим правилам Вихров прав, и продолжая поиски, ты рискуешь потревожить других своих собратьев, которые, скорее всего, тоже брали, быть может, не меньше Вихрова. В вашем крысятнике начнется большая драка, и вы будете истреблять друг друга на радость кому-то еще более хитрому и жадному.
- Ты на Лахова, что ли, намекаешь?
- Я не знаю ваших отношений, Паша, поэтому могу делать только самые общие выводы.
- А тебе не кажется, что ты все время торопишься с выводами, не собрав надлежащих фактов?
- Самый главный факт у меня есть, Паша: вашу лавочку придется закрывать. И никакие мои изыскания не способны спасти фирму. У тебя есть выбор: либо уходить в свободный полет, либо пытаться вместе с Лаховым спасать комбинат. Кстати, Настя собиралась предложить тебе какое-то дело, предложила?
- Пока нет, но намекала на некую перспективу, весьма благоприятную.
- Я, пожалуй, попытаюсь встретиться с этим Сидоровым и порасспросить его о деле, которое они собирались провернуть вместе с Вихровым.
- Только поосторожнее, Никита. Анатолий Сергеевич Сидоров та еще штучка...
Вообще-то Серов отлично понимал, что ввязывается в весьма некрасивое и даже опасное дело. Но уж коли решил, то и вести себя надо соответственно, чтобы никто не заметил подмены. На Сидорова можно выйти через Настю, но Серову этот путь не очень нравился. Оставалась Людмила, но и ее подставлять он не хотел, решил использовать только в качестве городской справочной.
- А зачем вам понадобился Сидоров? - удивилась Людмила.
- Для конфиденциального разговора, - усмехнулся в трубку Серов. - Вы только намекните, где можно встретить этого господина, а представлять меня не надо.
Людмила оказалась идеальным наводчиком. Сидоров действительно находился в зале, и не один, а в обществе довольно симпатичной молодой особы, видимо, студентки. Место было людным, но вполне пригодным не только для развлечений, но и для деловых разговоров. Музыка была тихой и ласковой, располагающей к интиму, но и не препятствующей секретности. Да и столик в самом углу, поскольку, видимо, не в привычках этого господина было мозолить глаза окружающим.
- Позвольте пригласить вашу даму на танец, Анатолий Сергеевич.
- А мы разве с вами знакомы? - несколько удивился чужой развязности господин Сидоров.
- Мы встречались при весьма грустных обстоятельствах, - напомнил ему Серов, - на похоронах Игоря Вихрова.
- Да, припоминаю. Вы, кажется, знаковый моей жены?
- Я не просто знакомый, Анатолий Сергеевич, я, можно сказать, единственный ее родственник.
- Вот как, - удивился еще раз такому нахальству Сидоров, - да вы присаживайтесь, танцы от вас никуда не уйдут.
Серов, пожалуй, ошибся насчет спутницы Сидорова, по возрасту она годилась в аспирантки, а уж никак не в студентки.
- Знакомьтесь, это Елена, моя хорошая знакомая. А это... - Сидоров замешкался, запамятовав, видимо, фамилию Серова, если он ее вообще когда-то слышал, - мой родственник, как несколько неожиданно выяснилось.
- Серов Никита Андреевич, - кивнул любезный кавалер даме. - Я был женат на покойной сестре супруги вашего знакомого.
- Да-да, - припомнил Сидоров, - она мне о вас говорила. Что будете пить?
- Вино, пожалуй.
Вообще-то Сидоров на первый взгляд был даже приятным человеком, во всяком случае в общении вежливым и предупредительным в меру. И костюм на нем сидел безупречно, и лицо было еще достаточно свежим для его возраста. Глаза же были серые, внимательные и явно неглупые.
- Какая нелепая смерть, - покачал головой Анатолий Сергеевич, - я, правда, знаком был с ним шапочно.
- Я, признаться, тоже, - вздохнул приличественно случаю Серов, - мы в первый раз увиделись там же, на охоте, за день до его гибели.
- Не люблю охоту, - передернул плечами Сидоров, - холодно, сыро...
- Я тоже не ахти какой стрелок, поехал за компанию.
- Живем и не знаем, что ждет нас за ближайшим поворотом, - загрустил Сидоров.
Прелюдию к серьезному разговору можно было считать завершенной. Серова, правда, смущала дама, которая могла стать помехой общению. Выручил какой-то молодой человек, возникший из полумрака, хотя, возможно, и не совсем случайно, и пригласивший прекрасную Елену на танец.
- У вас хороший вкус, Анатолий Сергеевич.
- А у нас с вами, кажется, вообще вкусы совпадают, Никита Андреевич.
Намек был более чем прозрачным и пропускать его мимо ушей Серов не собирался. К тому же, разговору давно уже следовало переходить в более откровенную фазу.
- С Настей нас связывают воспоминания о прожитых под одним кровом годах. А потом, я собираюсь жениться.
- Вот как, поздравляю.
- Кстати, на вдове Игоря Вихрова.
- Ну что же, - Сидоров задумчиво отхлебнул вино из фужера, - живому жить.
- По моим сведениям, Анатолий Сергеевич, вас с Вихровым связывало нечто большее, чем просто шапочное знакомство.
Если Сидорова и возмутила такая осведомленность, то вида он не подал, разве что в глазах проявилось легкое недоумение. Музыка умолкла, но Елена за стол так и не вернулась, что, кажется, не слишком озаботило Анатолия Сергеевича.
- По моим сведениям, вы потеряли с его смертью большую сумму денег.
- Простите, Никита Андреевич, вы от своего имени выступаете или за вами стоят компаньоны господина Вихрова?
- Видите ли, Анатолий Сергеевич, я человек бедный, можно даже сказать, нищий, и этим браком собираюсь поправить свои дела. Вас это мое признание не коробит?
- Нет, отчего же, - усмехнулся Сидоров, - каждый в этой жизни устраивается как умеет. Хотя вы мало похожи на брачного афериста.
- Спасибо на добром слове, - кивнул головой Серов, - но в данном случае я все-таки считаю себя некоторым образом наследником Вихрова и хотел бы его деньги вернуть. Если и вы меня признаете таковым, то мы с вами поладим, Анатолий Сергеевич.
- Вы что же, располагаете какими-то сведениями о пропавших вихровских деньгах?
- Возможно. Или смогу добыть эти сведения в ближайшее время.
Сидоров задумался, во всяком случае с ответом не торопился. Серов в свою очередь с интересом разглядывал танцующих, демонстрируя собеседнику хорошее настроение и уверенность в себе.
- По-моему вы меня с кем-то перепутали, Никита Андреевич, - спокойно проговорил Сидоров, - я никаких дел с Вихровым не имел, а следовательно и денег никаких не терял в связи с его смертью. Вас просто ввели в заблуждение. И мой вам совет, господин Серов, присмотритесь попристальней к своим информаторам, не водят ли они вас за нос. Хотите еще вина?
Совет был дан доброжелательным тоном, но глаза при этом откровенно и презрительно смеялись. Всерьез Серова принимать Анатолий Сергеевич явно не собирался и, наверное, был прав, потому что сам Никита, кроме кавалерийского наскока, отбитого с легкостью необыкновенной, ничего, в сущности, представить не мог. Очень может быть, что не Вихров был должен деньги Сидорову, а наоборот, Сидоров должен Вихрову, а Наталья либо не разобралась в ситуации, либо сознательно вводила Серова в заблуждение. И не то ли это дело, в котором свои денежки потеряла и Настя, а возможно и Сомов, похоже, что именно отсюда ведет свое начало та ненависть, с которой его супруга отзывалась об Анатолии Сергеевиче. Так что очень может быть, что Сомов с Вихровым действовали совместно и, уж разумеется, в тайне от компаньонов, а потому и потребовать эти деньги в открытую Сомов никак не может. Ему в подобных обстоятельствах даже выгоднее махнуть на все рукой, поскольку убыток уже списан на Вихрова, а объявив себя в доле с покойным, Сомов вызовет бурю подозрений и негодования в свой адрес. Надо полагать, господин Сидоров все это учел и действует наверняка. Выходит, смерть Вихрова была на руку Анатолию Сергеевичу, если, конечно, не он сам ее и устроил. Вихров, видимо, был не слишком удовлетворен тем, как развиваются дела, и потребовал от Сидорова отчета, возможно, даже предпринял некоторые шаги... Об охоте Сидоров мог узнать от Насти. Правда, озеро большое, и найти в камышах нужного охотника довольно затруднительно. Но по местам их развозили Виктор и Сашок, шофер Лахова, здоровый парень лет двадцати семи. Кстати, Вихров почему-то замешкался на берегу, во всяком случае, Серов, прибывший к месту действия с охотниками второго сорта, видел его. Наверное, и Вихров видел, где расположилась Наталья, и вернулся к ней с подарком, тремя подстреленными утками. И уж Наталья точно знала, куда он поплыл потом. Звука автомобиля Серов не слышал, пока находился в воде, но ведь находился он там сравнительно недолго, а затем отправился в кусты, где билась над неразрешимой проблемой Светлана. Потом они довольно долго бились над этой проблемой вдвоем, пока не подошла взвинченная Наталья. Именно в этот момент к озеру мог подойти еще один человек. А когда они всей компанией вернулись на базу, Виктор был там, это Серов помнил точно; а вот что касается Сашка, то тут у него не было полной уверенности, просто внимания не обратил. Следовало поговорить с Виктором, не откладывая дело в долгий ящик.
- А почему вы решили, что я продолжаю с ним встречаться? - засмеялась Людмила в телефонную трубку.
- Интуиция, - честно признался Серов.
- Конспирацию будем соблюдать, или мое присутствие в данном случае вам не помешает?
- Не помешает, - подтвердил Серов, - скорее даже поможет.
- В таком случае завтра, по возвращении с работы, вы обнаружите нас в своей квартире.
- Договорились.
Какую все-таки роль играет во всей этой истории Наталья? Может быть, ее разрыв с Вихровым был обусловлен не только причинами личного порядка? Возможно, Игорь заподозрил ее в крупной подставке? Но в таком случае она наверняка должна быть подельницей Сидорова и иметь свой интерес в его предприятии. Кстати, и Настя, и Людмила в курсе ее сердечных дел, следовательно, вращаются все трое в одних кругах, где и Анатолий Сергеевич Сидоров не чужак. И Настя обманула его во второй раз, сработав в унисон с Натальей и подтвердив, что именно Сидоров одолжил крупную сумму Вихрову, а не наоборот. Допустим, Настя специально вводила Серова в заблуждение, мол, во всем виноват Вихров, это он обвел вокруг пальца и своих компаньонов, и Сидорова, который, конечно, негодяй, но в данном конкретном случае только жертва. И Настя, и Наталья очень настойчиво подводили его именно к этой мысли и, надо полагать, делали это не случайно. Впрочем, вводили они в заблуждение не столько Серова, у которого в этом деле никакого личного интереса не было, сколько его непосредственных руководителей, компаньонов Игоря Вихрова. Похоже, что все эти люди вели между собой очень сложную игру, используя Никиту Серова в качестве шарика от пинг-понга - подача вправо, подача влево. А самое интересное, что он согласился играть эту роль практически добровольно, поскольку даже и не пытался обозначить в этой игре свой личный интерес. Да и какой, собственно, может быть интерес у пластмассового шарика, кроме жажды острых ощущений от головокружительного полета?..
Людмила свое слово сдержала, и уже на подходе к собственной квартире Серов уловил запах жареной картошки, вселявший уверенность, что хотя бы желудок его будет удовлетворен предстоящей встречей.
Людмила только выглянула из кухни и сделала хозяину ручкой - видимо, кулинарные заботы требовали ее безотлучного присутствия у плиты. Виктор довольно крепко пожал Серову руку, а на предложение выпить по рюмке коньяка отрицательно покачал головой:
- Я за рулем.
- Павел Константинович, похоже, не слишком обременяет вас работой?
Виктор пожал плечами:
- Мы работаем посменно. В десять вечера мне заступать.
Серову осталось только руками развести:
- Придется пить с Людмилой. А что, нашей фирме действительно грозит опасность извне или охрану держат только для престижа?
- Для престижа умные люди заводят крокодилов, Никита Андреевич, - усмехнулся Виктор, - а профессионалам платят за работу.
- А вы работаете на фирму или непосредственно на Реброва?
- На фирму, хотя в мои обязанности входит и охрана Павла Константиновича, кроме всего прочего.
- С Вихровым вам не приходилось сталкиваться? Скажем, он не просил защитить его от чьих-то угроз или что-нибудь в этом роде?
- Вы считаете, что его смерть не была случайной? - Виктор пристально посмотрел Серову в глаза.
- Во всяком случае у меня есть основания так полагать.
- И кого вы подозреваете в убийстве?
- Его смерть оказалась на руку господину Сидорову, одолжившему, как я подозреваю, некую сумму у Вихрова и забывшему ее вернуть.
- Сидорова на охоте не было. К озеру ведет только одна дорога, которую я контролировал, так что участие этого господина в убийстве маловероятно.
- Ну а если человек этого Сидорова был среди участников охоты и, скажем так, невзначай опрокинул вихровскую лодку?
- Кого вы имеете в виду?
- Пока просто пытаюсь выяснить все обстоятельства. Скажите, когда мы вернулись с озера на базу, лаховского охранника там не было, не так ли?
- Сашка? Но он ведь не профессионал, просто давно работает водителем у Василия Владимировича, ну и совмещает, конечно, функции охранника.
- Он работает только с Лаховым?
- Да.
- А вернулся он на базу вместе с вами?
- Да, но потом заявил, что тоже хочет пострелять. Он вообще-то сачок изрядный, просто, думаю, не захотел мне помогать с колесом.
- А вы что, прокололи колесо?
- Даже не проколол, а пропорол. Так что пришлось повозиться.
- А у Сашка лодка была в машине?
- По-моему, нет, - Виктор пожал плечами.
- Была, - сказала входящая в комнату Людмила, - митрохинская. Борис Михайлович остался опекать дам и, как вы помните, даже пострадал от своего великодушия, оставшись без добычи.
Людмила засмеялась, вспоминая, видимо, свои охотничьи подвиги, и подмигнула Серову. Пребывала она, судя по всему, в очень хорошем настроении, вполне довольная прожитым днем. Удовлетворенность чувствовалась и в движениях ухоженного тела, и во взглядах, которыми она одаривала смущенного Виктора. Надо сказать, и готовить Людмила умела, во всяком случае Серов с удовольствием отдал должное предложенному ужину. Людмила от рюмки не отказалась, охотно поддержав почин.
- Я что-то не видел лаховской машины на берегу, когда мы возвращались назад, - заметил Серов, скосив глаза в сторону Людмилы.
- Я тоже не видела, - пожала та плечами, - помню, что Виктор возился с сомовской машиной, а ребровский "Мерседес" стоял поодаль. И Сашки не было, это точно.
- А вы его хорошо знаете?
- Так он ведь давно с Лаховым. Частенько на белогуровскую квартиру заглядывал, когда еще Иван Семенович был жив. Шустрый мальчик. По-моему, даже Насте предлагал свои услуги, но не встретил с ее стороны понимания.
Значит, Лахов приглашает Вихрова на охоту, обговаривает все детали, приехав к нему домой. Возможно, охотникам действительно есть что обсудить лично, не по телефону; но что там делает Наталья, отношения которой с Вихровым к тому времени испортились уже окончательно и бесповоротно? Тем не менее, в нужный момент она оказывается в нужном месте, словно заранее кем-то была предупреждена о приезде Лахова к Вихрову. Допустим, что некто, с которым Наталья связана деловыми интересами, собирается устранить Вихрова, деловая и любящая женщина пытается спасти своего любовника, заставить отказаться от опрометчивого решения, но тот упорствует, и тогда она дает окончательное "добро" на его устранение. Охота для этого место идеальное. Очень может быть, что Вихрова собирались устранить "случайным" выстрелом, состав участников охоты позволял оправдать такой выстрел в глазах любого следователя. Ну, взять хотя бы того же Серова, человека случайного и совершенно никудышного стрелка. Обвинить его в предумышленном убийстве было бы совершенно невозможно, поскольку никаких причин для столь энергичных действий в отношении Вихрова у него не было. Может быть, именно поэтому его и поставили между Натальей и Настей? Заряд дроби в голову или грудь вполне мог оказаться смертельным. В крайнем случае Серову можно было бы приписать ревность. Но план, видимо, пришлось менять на ходу - потенциальный стрелок слишком рано вылез из воды.
- А у Сашка было ружье?
- Не было у него ружья, - покачал головой Виктор. - Он сказал, что подкатится к какой-нибудь дамочке и поможет ей настрелять дичи. А дамочкой, видимо, была Наталья, и ружье у нее было.
- Должен сказать, Людмила, что у вас прямо-таки кулинарный дар. Грязной посудой займусь сам, но чай остается за вами.
- Вы на редкость покладистый мужчина, прямо жалко, что такое добро остается невостребованным.
- Это вы на мое холостяцкое положение намекаете? - полюбопытствовал Серов.
- Конечно, - охотно подтвердила Людмила, - мне всегда жаль неприкаянных мужчин.
- А если бы я, скажем, захотел посвататься к Наталье, вы бы согласились выступить в роли свахи?
- Нет, - отказ прозвучал слишком даже решительно.
- Почему? Вас что, смущает ее финансовое положение - так я за златом не гонюсь.
- Как раз со златом у нее все в порядке, - усмехнулась Людмила, - у меня есть основания так полагать.
- Вихровскими молитвами?
- Не уверена, - покачала головой Людмила, - по-моему, у нее есть и иные источники дохода.
- У скромной-то учительницы?
- В школу она вернулась два года назад, после смерти Ивана Семеновича Белогурова.
- А при чем здесь Иван Семенович? - удивился Серов.
- А при том, что она лет семь была его бессменной секретаршей. И он к ней очень благоволил.
- Вы полагаете, что между ними была сердечная близость?
- Сердечная была - это точно, но ведь вы намекаете, насколько я понимаю, на близость телесную, а вот здесь я как раз ничего утверждать не могу. К Наталье очень благоволила и Вера Алексеевна. А Иван Семенович к ней относился скорее как к дочери, чем к любовнице. Она появилась вскоре после смерти Ниночки, к тому же внешне несколько схожа. Словом, старики Белогуровы приняли в ней участие, даже квартиру Ниночкину практически даром отдали и потом вниманием не обделяли.
- А Настя?
- Настя на этот крючок не попалась. Своей вины она перед Ниночкой не чувствовала и, я думаю, в этом совершенно права. Так с какой же стати ей гнуться перед Натальей? Но и против этой странной дружбы не возражала - родителям так было легче перенести смерть любимой дочери, а они чувствовали себя виноватыми - не уследили, не уберегли, не успели. Нет, я просто уверена, что Иван Семенович оставил Наталье какие-то деньги. Да она и сама баба не промах и, наверное, успела ухватить кусок пирога, прежде чем ее от него оттерли.
Оттерли не только ее, но и Настю. Обе считали себя обделенными и уже на этом основании могли почувствовать симпатию друг к другу и желание отомстить обидчикам. Прибирая к рукам с помощью Вихрова деньги фирмы, они, надо полагать, не испытывали особых угрызений совести. Но, похоже, господин Сидоров надул и их. И, видимо, "сводным" сестрам такой оборот дела не нравится, если они, конечно, играют в одной команде, а не тянут каждая в свою сторону. А если вспомнить, как Наталья отреагировала на свою собственную отгадку серовских любовных приключений, то придется признать, что к Насте она неравнодушна. Немудрено, что Серов тогда обманулся: эта женщина в течение семи лет играла роль Ниночки при ее родителях и прочно усвоила привычки и жесты давней своей подруги. А Настя, вероятно, догадалась, с кем он тогда провел ночь, да и мудрено было не догадаться, и решила проверить его реакцию на Наталью, поэтому и подталкивала его к ней на охоте. Не исключено, что и Наталья давно догадывалась об отношениях Серова и Насти, а потому они обе, не сговариваясь, решили сплавить Серова Светлане, дабы не осложнять соперничеством свои деловые и партнерские отношения. Но и рассчитывая при этом удержать Серова в сфере своих интересов -- одна с помощью старых дружеских отношений с новой его женой, другая педалируя воспоминания о прошлых счастливых годах, прожитых под одним кровом. В любом случае эти женщины не желали ни уступать его одна другой, ни начинать из-за него открытое противоборство.
Странноватые вырисовывались отношения между ними, но если исходить из характера обеих, то очень даже вероятные.
Проводив гостей до порога, Серов отправился на кухню мыть посуду. Занятие бесспорно почтенное, хотя многими и презираемое, но успокаивающее нервную систему. Впрочем, полностью расслабиться ему не дали, требовательным звонком призвали к двери.
- У нас, кажется, была гостья? - завелась прямо с порога Настя, задиристо оглядывая пребывающего в задумчивости Никиту. - Может, ты мне расскажешь, чем ее потчевал?
- Кого? Людмилу? - переспросил Серов.
- Так это была Людка? Вот стерва, - Настя бросила на хозяина прямо-таки испепеляющий взгляд. - Я так и знала. Ну никому нельзя верить, никому.
- Я что-то не понял, - съехидничал Серов, - ты меня ревнуешь к ней или ее ко мне?
Желание влепить Серову оплеуху слишком уж отчетливо отразилось на Настином лице, и потому он поспешил с объяснениями:
- Людмила была с Виктором, так что весь твой фейерверк совершенно напрасен.
- А почему рюмки только две?
- Виктор за рулем, он не пил. Тарелок, как видишь, три, вилок тоже три. Не хочешь же ты сказать, что я ел двумя вилками с двух тарелок?
- Вы что здесь, групповухой занимались?
Тон Настенькин из сердитого и близкого к истерике превратился в насмешливый. Она бросила шубу на руки кавалеру и занялась сапогами.
- Ну вот, так я и знала, - в сердцах выругалась она, - замок сломался. А все ты Серов, все ты.
- А я тут при чем? - удивился Никита. - Покупай качественную обувь. А то все экономишь, экономишь...
- Это я экономлю? - взвизгнула от возмущения Настя. - Да ты хоть знаешь, негодяй, сколько они стоят?
- Откуда же мне знать, - пожал плечами Серов, - тем более надо быть осторожнее, вещь хрупкая, дорогая...
У него были все шансы схлопотать сапогом по шее, но он вовремя ретировался к вешалке, а бежать за ним в одном сапоге Насте, видимо, было не с ноги.
- Я тут выяснил для себя одну подробность, - небрежно бросил Серов, - в охоте участвовал еще один персонаж - Сашок.
- Это лаховский шофер, что ли? - удивилась Настя. - А собственно, почему ты это выяснил только сейчас, он ведь сидел рядом с тобой за столом?
- Я это к тому, что у молодого человека была лодка, митрохинская, и он ею, похоже, воспользовался.
- Ну и что? - раздражение в голосе Насти было совершенно искренним. - Он и ко мне подплывал на этой лодке, но я послала его подальше.
- И куда он поплыл?
- Когда я пошла к вашему костру, он вытаскивал свою резину на берег - похоже, его и Наталья отшила.
- Наталья, если мне не изменяет память, тебя опередила, ты подошла немного позже.
- Ну и что? - Настя удивленно взглянула на Серова. - Какое это имеет значение?
Если Настя не врет по своему обыкновению, то этот Сашок действительно ни в чем не повинен, разве что в черезмерной услужливости в отношении женского пола, но сие деяние уголовно не наказуемо.
- И еще я выяснил, что не Сидоров одолжил деньги Вихрову, а уж скорее наоборот. Вы специально ввели меня в заблуждение, уважаемая Анастасия Ивановна?
- И кто тебе об этом поведал, если не секрет? - Настя отправилась к зеркалу поправлять растрепавшуюся прическу.
- Так сам Анатолий Сергеевич и поведал, когда мы совершенно случайно столкнулись с ним в ресторане. Представь себе, он никаких претензий к покойному Вихрову не имеет и очень удивился, когда я намекнул ему на возможность возвращения утерянных денег.
Настя молчала довольно долго: то ли собственная прическа значила для нее больше, чем все проблемы Вселенной, то ли просто собиралась с мыслями, захваченная врасплох. Серову же предоставлялась возможность вдоволь налюбоваться ее со вкусом упакованным телом и поразмышлять о том, как все-таки много коварства скрывается даже под самой распрекрасной оболочкой.
- Я также пришел к выводу, что Вихрова, Сомова, а возможно, и еще кого-то в сидоровские сети загоняли вы с Натальей, и загоняли не бескорыстно.
- И с кем ты успел поделиться своими выводами?
- Пока ни с кем, меня озарило перед самым твоим приходом.
Волосы наконец-то были приведены в порядок, и Настя переключила все свое внимание на скромно стоящего в дверях Серова:
- Вы на кого работаете, Никита Андреевич?
- До сих пор я считал, что работаю на тебя, но в последнее время у меня возникли сомнения по поводу порядочности работодателя, который к тому же и платит крайне скупо.
- Как я понимаю, ты намекаешь не на деньги, - Настя с видом озабоченной королевы торжественно уселась в кресло, по-демократически закинув ногу за ногу.
- Хотелось бы больше тепла душевного и телесного, а также и побольше откровенности.
- По части телесного тепла ты уже и сам расстарался на стороне.
- Если ты намекаешь на Людмилу, то я уже сказал...
- Я намекаю на Светлану, - оборвала его оправдания Настя.
Интересно, кто это успел ей обо всем рассказать, неужели Наталья? Выпытала у Светланы или просто догадалась? Вот стервы.
- Если мне не изменяет память, Анастасия Ивановна, то именно вы усиленно сватали меня за эту женщину. Кстати, ваша давняя подруга и подельница Наталья занималась тем же самым и, как я подозреваю, по предварительному сговору с вами.
- Во-первых, Наталья мне не подруга, мы только деловые партнеры, а во-вторых, вы, милостивый государь, слишком преувеличиваете значение своей персоны и в моей, и в ее жизни тоже.
- Ах, вот как, ну извините, сударыня, - Серов отвесил гостье поклон. -- Прикажете освободить квартиру?
- Ну почему же, - пожала плечами Настя, - живи, пока не оформишь свои отношения со Светланой. Прямо скажем, удачный для тебя брак во всех отношениях: вдовушка не бедная и жилплощадью обеспеченная. Расторопный ты, оказывается, человек, Никита.
Серов собирался вспылить, но передумал: все это со стороны Насти слишком уж походило на ревность.
- Сейчас все расчетливые, Анастасия Ивановна, - вздохнул Серов, с удобством располагаясь на диване, - время такое. Ни дружба, ни любовь, ни верность ныне не в ходу, кругом сплошное деловое партнерство, где эти самые партнеры вдохновенно гадят друг другу. К счастью или к несчастью, но урвать удается не всем, и многие, брызгая слюной ярости, просто остаются в дураках или дурах.
- Это ты на меня намекаешь?
- Разумеется. Насколько я понимаю, Сидоров вас с Натальей надул самым пошлым образом, а тебе, к тому же, собирается предложить развод на весьма невыгодных для тебя условиях. Кстати, видел его новую пассию, некую Елену, весьма и весьма обаятельная особа.
Настя молчала, просто сидела и смотрела на разглагольствующего Серова, а он никак не мог определиться, что там прячется за скепсисом серых глаз - страх, растерянность, обида, раздражение?
- У тебя есть странная особенность, Никита, - произнесла она наконец задумчиво, - ты иногда умудряешься догадываться о вещах совершенно неочевидных. Но у этого ценного дара есть и обратная сторона: ты слишком увлекаешься и неминуемо садишься в лужу, следуя послушно за своим буйным воображением. Если бы ты не увлекался, то цены бы тебе не было. А так у тебя реальность мешается с фантазиями и в результате получается картина весьма далекая от действительности.
- А она существует, эта самая действительность? - ударился в философию Серов. - Действительность для всех? Каждый, Настя, живет в своем мире, лишь изредка соприкасаясь с миром чужим, каждый рисует свою картину и очень огорчается, обнаружив там чужие мазки. Но ты не ответила на мой вопрос: зачем ты участвовала в сидоровском обмане и сколько человек было обмануто тобою лично?
- А зачем тебе это знать?
- Хочу помочь тебе выпутаться из неприятной истории.
- Спасибо, благодетель, но я и сама справлюсь, а ты лучше займись делами своей дражайшей супруги, а то как бы не оказаться у разбитого корыта.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Только то, что сказала: вихровских денег ей не видать, как своих ушей, еще того и гляди квартиру отберут за долги. Прощай.
Серов был поведением Насти раздражен и разочарован - могла бы в конце концов все объяснить по-человечески, а так черт знает что получилось - пришла, наскандалила и ушла оскорбленной невинностью.
- Ты можешь хотя бы сказать, зачем приходила?
- Во всяком случае не за твоими ласками. Просто увидела, как Людка отъезжает от твоего дома, ну и захотела выяснить, предала меня подруга или нет.
Сапог не хотел застегиваться, несмотря на все Настины усилия. По мнению Серова, испорчен он был совершенно безнадежно.
- Оставь ты этот дурацкий сапог, - не выдержал ее мук Серов.
- По-твоему, я должна идти домой босиком?
- Нет у тебя никакого другого дома, Настя, кроме этой квартиры, так что, если хочешь, уйду я.
Настя неожиданно расплакалась, то ли по поводу дурацкого сапога, то ли по причине собственной незадавшейся жизни. Впрочем, она всегда плакала неожиданно и, на взгляд Серова, без достаточных к тому оснований, зато с многочисленными претензиями в адрес окружающих ее людей. Поскольку сегодня ее окружал только Серов, то и все упреки достались именно ему. Его еще раз обвинили в предательстве, назвали извращенцем и развратником, загубившим уже не одну женскую судьбу, в том числе, разумеется, и Настину. Устраивать истерики эта женщина умела, это Никита знал по многолетнему опыту, а потому нисколько не огорчился, а уж скорее обрадовался - гордая Настя показывала свои слабости только очень близким людям, на безоговорочную любовь которых могла рассчитывать. А в обязанности этих любящих входило бесконечное терпение и утешение раскапризничавшегося дитяти, совершенно невыносимого в своих претензиях на вселенскую любовь.
Серов выполнял свои обязанности честно и не без удовольствия, в конце концов, Настю он любил больше всех иных прочих в этом мире. Наверное, и она его по-своему любила, даже ревновала, но он нисколько не сомневался, что и любовь и ревность отойдут у нее на второй план, как только где-нибудь на горизонте замаячит некто или нечто, прельщающее ее новизной и таинственностью. И так до следующего разочарования. В общем-то, и к Светлане она, наверное, привыкнет, если та не вздумает оспаривать ее право время от времени рыдать на серовской груди. Раз попавший в вассальную зависимость от этой женщины не имел право от нее отказываться, в противном случае это было чревато большими неприятностями для обоих - и для Насти, которая как истинная королева, готова была спалить всю округу, но настоять на своем, и для отказника-вассала, которому в этом пожаре предстояло гореть. Тем удивительнее, что она так равнодушно отнеслась к его словам по поводу изменника Сидорова, дважды ее обманувшего -- и на деловом, и на личном фронте. С чего бы такая сдержанность? Боится? Или господин Сидоров ни в чем перед Настей не провинился, во всяком случае в том, что касается денег, а его любовные похождения покладистую женушку не волнуют?
Вообще-то Настины капризы не случались на пустом месте, а происходили именно тогда, когда она чувствовала себя перед кем-то в чем-то виноватой. В этом случае любовь и утешение служили ей оправданием в собственных глазах: да, совершила гадость, но все равно меня жалеют, голубят, а значит, прощают. Расспрашивать Настю сейчас было совершенно бесполезно - будет лгать, изворачиваться, либо просто молчать. Привязанность для Насти вовсе не равнозначна доверию к любящим ее людям, и им она лжет с не меньшим отчаянием, чем своим врагам. Просто Настя любит комфорт и уют в каждую данную минуту, поэтому, если ложь помогает ей избежать потрясений и неудобств, она лжет без всякого стеснения.
- Жаль все-таки, что тебя не пороли в детстве, - сказал Серов, ласково поглаживая ее по попке.
- Это еще почему? - она подняла заплаканное лицо с его колен.
- Выросла бы тихой послушной женщиной, хорошей женой и доброй матерью, а не деловым партнером в юбке.
- А тебе моя юбка мешает, извращенец?
- Извращенцам обычно мешают штаны, - усмехнулся Серов, - а мужчину женская юбка возбуждает, поскольку под ней сокрыта некая тайна, притягивающая как магнит.
Настя оживала прямо на глазах и мало уже напоминала убитую горем женщину, какой казалась, да пожалуй и была, всего пару минут назад. Душевного тепла она получила достаточно и теперь возникла нужда в откровенном разврате. Причем, чем откровеннее и похабнее, тем лучше. Возможно, у Насти это просто реакция на пережитое потрясение; а в том, что собственная истерика для нее всегда потрясение, сомневаться не приходилось. При всей своей лживости Настя была всегда предельно откровенна в выражении своих чувств, во всяком случае с близкими людьми, - если любила, то прямо-таки задыхаясь от нежности, а если ругала, то непременно последними словами, повергая в ужас даже любящую мамочку, а уж как она визжала, царапаясь с Ниночкой, тут хоть святых выноси. Как-то она даже покусала Никиту, когда он пытался вмешаться в зашедший слишком далеко спор двух сестер. Разумеется, его не только покусали, но и обвинили черт знает в чем, чуть ли не в попытке удушить невинное дитя.
- А с другими мне так не удается, - вздохнула Настя, - чтобы делать все как хочу и не таясь.
- Почему?
- Я им, козлам, не верю - они хотят меня этим унизить. Я по морде вижу. А ты у меня молодец, ты меня просто любишь, а потому и позволяешь делать все.
- Ну так выходи за меня замуж, извращенка, - он хлопнул ее ладошкой по попке, теперь уже совершенно голой.
Лежала она на животе, уткнувшись носом в подушку, рассыпав по спине густые волосы, которые Серов усердно запутывал в мягкий клубок.
- Все-таки ты садист, Никита, - вздохнула она жалобно, - я же их утром не расчешу.
- Любишь кататься - люби и саночки возить.
- Замуж я за тебя не пойду, - сказала она задумчиво. - Мужа найти - раз плюнуть, а человека, который тебя любит просто так, не требуя платы, для этого нужно Землю насквозь прорыть, да еще неизвестно во что упрешься. Я вот думаю: может, мне от тебя ребенка родить, тогда уж ты точно от меня никуда не денешся?
- А ты стерва, Настя, согласись. Я, между прочим, тоже живой человек.
Настя перевернулась на спину и мягко провела ладошкой по его щеке:
- Тебе наши отношения нравятся, нравятся, нравятся. Я думаю, что Нинка зря полезла в бутылку: переспав со мной, ты ее любил бы еще больше. Так бы все хорошо устроилось! Не могу ей, дуре, этого простить. Ну, родители ладно - старые люди, у них своя мораль, но она-то все понимала. Нарожала бы тебе детей, не дом бы у вас был, а сказка...
- А ты бы в этом доме душой отогревалась?
- А что в этом плохого? Наверняка ваши дети меня бы любили - все-таки родная кровь. Дура. Вашему ребенку сейчас было бы десять лет. У Нинки красивые дети получались бы, эта широкозадая самка без труда бы их целую кучу наплодила. А почему вы так долго тянули с ребенком?
- Она хотела спокойно институт закончить, да и вообще для себя пожить.
- Для себя, - возмущенно фыркнула Настя, - эгоисты. А я ждала, ждала от вас ребенка, думала: ну вот, родится мальчик, я буду с ним нянчиться и все такое. Мне ведь тогда только тринадцать лет было, так хотелось младенца на руках подержать. А Нинке я потом сказала, что если ты, стерва, не родишь от Никиты, то я сама от него рожу. Она засмеялась тогда, а потом спохватилась, да поздно - я уже в раж вошла. Родила бы сразу после свадьбы, и все бы у вас было хорошо, а семья без детей - это не семья, это так, совместное проживание, а проживать ты мог и со мной.
Ругала Настя покойную сестру вполне искренне, и эта ее искренность смиряла его раздражение по поводу безапелляционности тона в отношении не безразличного ему человека. Правда, логику рассуждений этой красивой эгоистки он улавливал с трудом, да и не было здесь, похоже, никакой логики, а были сплошь эмоции, в непреложную важность которых Настя верила куда больше, чем в строгую цепь умозаключений, основанных на фактах.
- Ты с Натальей поосторожней будь, - неожиданно сменила она тему разговора, - Нинкой она только прикидывается, а нутро-то у нее мутноватое. Отца она здорово захомутала в свое время.
- Он что, оставил ей деньги?
- Да уж, наверное, не обидел, - криво усмехнулась Настя. - Это она меня с Сидоровым познакомила и в эту историю втравила. А душка Вихров с растяпой Сомовым - это ее работа. Только старалась она для себя, а Сидоров, сволочь, обвел вокруг пальца всех.
- А зачем Сидорову чужие деньги понадобились?
- Чужих денег не бывает, Никита Андреевич, запомните это, - заявила голая наставница. - Большая партия товара подвернулась. Ну, эти дураки и клюнули: еще бы, такие проценты, очуметь можно. И я вместе с ними.
- Наркота, что ли? - удивился Серов. -- Или еще что?
- Вслух об этом, конечно, не говорили, но сам понимаешь, не дураки же они, Вихров с Сомовым. Да и Наталья, надо полагать, Вихрову обо всем поведала в доверительном разговоре. А потом Сидоров сказал нам, что товар сгорел, операция провалилась, менты скребут и посредников, и продавцов. В общем, так оно вроде бы и было, во всяком случае кое-кого действительно арестовали. Да только Вихров, видимо, получил откуда-то иную информацию, ну и насел на Сидорова. Только с Анатолия Сергеевича где сядешь, там и слезешь, его на испуг взять трудно. У Вихрова-то у самого рыло в пуху: и партнеров по фирме обобрал, и в милицию с таким делом не пойдешь. Другой бы утерся и в сторону, но Игорь человек самолюбивый, да и выхода у него не было - деньги-то чужие, вот он и стал рыть против Сидорова, нарыл что-то на свою голову.
- А ты?
- Я поначалу Сидорову поверила, да и деньги мои были не такими уж большими, чтобы рвать на себе волосы, и взял он их с меня, наверное, только для того, чтобы Наталью и Вихрова с Сомовым успокоить - не станет же муж собственную жену обманывать. Не знали они Сидорова: этот родную мать продаст, купит и вновь продаст.
- А Наталья?
- Она мне сказала, что знает, чем Вихров хотел припугнуть Сидорова. А поскольку нам с ней вдвоем с Анатолием Сергеевичем не совладать, то неплохо бы привлечь на свою сторону Лахова с Ребровым. Деньги-то фирмы, с какой стати они должны убытки нести?
- А что Наталье мешало переговорить с тем же Лаховым без твоего посредничества?
- Лахов ей не поверит, у них какие-то застарелые счеты еще с давних времен. Она просила, чтобы я даже не упоминала ее имени, а разговоры вела исключительно от себя.
Видимо, ни для Натальи, ни для Сидорова не было секретом финансовое положение фирмы - крысы вот-вот должны были сыпануть с тонущего корабля, самое время предлагать им рискованные операции.
- А ты, значит, поговорила уже и с Ребровым, и с Лаховым?
- Да, но больше намеками, хотя люди они неглупые и, надо полагать, догадались что к чему, раз послали тебя по следу.
Ну, спасибо, друг Пашка. Хотя, если рассуждать спокойно, то ни в чем таком важном Ребров перед старым другом не провинился. Твердо знал он, судя по всему, немного, а Насте так и просто не доверял, кстати говоря, не без причины, как, между прочим, и сам Серов, которому это лживое существо уже достаточно долго морочит голову. Настя она Настя и есть, тут уж ни убавить, ни прибавить, можно только голову пеплом посыпать...
Ребров встретил друга с привычным радушием и был даже трезв, несмотря на выходной день и присутствие в доме Машеньки и Сашеньки, а также Сомова, который прибыл сюда без жены, надо полагать, чтобы предаться разврату. Завтрак, которому самое время было назваться обедом, Серову понравился, тем более, что его ослабленный Настиными ночными фантазиями организм требовал топлива.
- Девушка, - сказал Серов Машеньке, - у вас талант. Бросайте вы этих престарелых дон жуанов и открывайте ресторан для гурманов - не прогадаете.
- Есть же такие неблагодарные люди, - покачал головой Сомов, - мы его посадили за стол, накормили, обогрели, а он нам такие, можно сказать, фигвамы рисует.
- Не могу смотреть, как талант гибнет, - вздохнул Серов, - душа разрывается от горя.
- Я подумаю над вашими словами, - сказала Машенька, собирая посуду, - вы единственный человек, который оценил меня со стороны не сексуальной.
- Не слушайте, девонька, этого коварного человека, - воззвал Сомов, - он сейчас примется утверждать, что наше государство развалилось потому, что не было свободы выбора кухарок. И, увы, нам придется с ним согласиться, ибо Никита Андреевич обладает удивительным даром убеждения.
- Не лишено, - покачал головой Ребров. - Я к тому, что желудок в жизни человека и общества играет не последнюю роль. Так выпьем же за кухарок, господа, они основа любого благополучного общества и процветающего государства.
Тост был встречен с одобрением, а призыв был немедленно притворен в жизнь патриотически настроенными гостями. Павел Константинович вообще сегодня пребывал в прекрасном расположении духа, и Серову не хотелось ему это настроение портить, но, в конце концов, жизнь есть жизнь и на любом даже самом солнечном фоне должны проступать черные пятна.
- У меня есть сведения, господа, - спокойно начал Серов, - что Игорь Вихров вложил деньги в весьма сомнительное дело. Я бы даже сказал - сверхсомнительное, поскольку речь идет, вероятнее всего, о наркотиках.
Нельзя сказать, что его слова произвели нужный эффект, но некоторое замешательство в компании наступило.
- По моим сведениям, - продолжал Серов, - господин Сидоров просто надул своих простодушных подельников, а деньги присвоил.
- Вы хотите сказать, что никаких наркотиков вообще не было? - насторожился Сомов.
- Вот именно, - подтвердил Серов. - Возможно, господин Сидоров знал о готовящейся правоохранительными органами операции по захвату партии наркотиков, возможно, ему просто повезло.
- Чистое мошенничество? - спросил Ребров.
- Поэтому Сидорову было очень важно, чтобы деньги, полученные им под это дело, были не совсем чистыми. Ведь, согласитесь, Вихрову невыгодно было поднимать шум, когда он вдруг выяснил, что остался в дураках.
- Не понимаю, - покачал головой Ребров, - зачем Игорю потребовалось связываться с этим подонком, да еще в столь сомнительном деле?
- Риск, конечно, был, - пожал плечами Серов, - но и доход в случае успеха предполагался немалый. А Вихров уже понимал, что дни безбедного существования фирмы сочтены и начинается новый этап, куда более жесткий и беспощадный, чем предыдущий. Если раньше деньги лежали просто на асфальте, и разумному человеку следовало только нагнуться, чтобы их подобрать, то сейчас возможностей легкого заработка становится все меньше, и получение больших доходов требует и больших вложений. А тут подвернулся такой случай: выгори дело -- и Вихров получал довольно приличные деньги, которыми мог распоряжаться совершенно спокойно и свободно, не связанный никакими обязательствами перед партнерами. Я думаю, что Вихрова довольно долго обрабатывали, в том числе и при помощи Натальи, которая тоже участвовала в этом деле, правда, не совсем понятно в качестве кого: то ли сидоровской жертвы, то ли подельника, загоняющего дичь в расставленные силки.
- Значит, Вихрова все-таки убили? - спросил погрустневший Сомов.
- Очень может быть, что ему помогли умереть, - кивнул головой Серов.
- И что ты предлагаешь? - спросил Ребров.
- Деньги, как я понимаю, принадлежат фирме, и вам решать, стоит ли ради их возвращения портить отношения с господином Сидоровым или не стоит.
- Что значит не стоит? - возмутился Сомов. - Не говоря уже о смерти Игоря, сумма-то сама по себе не маленькая.
- Никаких доказательств насильственной смерти Вихрова у нас нет, зато есть официальное заключение о несчастном случае на охоте, - хмуро сказал Ребров. - Анатолий Сергеевич просто пожмет плечами и скажет, что знать ничего не знает и вообще не имеет никакого отношения ни к Вихрову, ни к его деньгам. Сидоров работает в компании весьма решительных людей, которые наши действия расценят как шантаж и вмешательство в чужие дела на весьма хлипких основаниях, а значит, у нас есть шанс развязать самую настоящую войну, привлечь к себе внимание властей и правоохранительных органов, словом, подобный расклад нас совершенно не устраивает. Игоря, конечно, жаль, но он сам виноват - влезая в столь поганую историю, трудно рассчитывать на благоприятный исход.
- Но можно же использовать Настю и Наталью, - подсказал Сомов, - они подтвердят.
- Настя против Сидорова в открытую не пойдет, - возразил Ребров, - не настолько она сумасшедшая. А про Наталью мы даже не знаем - жертва она или соучастник. В свое время эта милая женщина была очень недовольна, когда ее после смерти Белогурова попросили из дела.
- Было за что, - развел руками Сомов. - Когда секретарша обделывает за спиной начальства неблаговидные делишки, ей трудно рассчитывать на доверие.
- А что за делишки? - полюбопытствовал Серов.
- Да так, мелочь, - вздохнул Ребров. - Подсунула среди прочих документов уже больному Ивану Семеновичу две-три бумаги сомнительного характера. Лахов их обнаружил, но шум поднимать не стал, просто спровадил расторопную бабенку за ворота. Все мы тогда химичили, и Наталья на этом фоне не слишком выделялась.
- Злобу она на вас все-таки затаила?
- Внешне это никак не проявлялось, - пожал плечами Ребров, - ушла она как бы добровольно, отношения со всеми поддерживала дружеские, даже с Лаховым помирилась. В любом случае это она уговорила Вихрова, Сидорову он бы так легко не поверил.
- Я тоже не верю, что Наталья жертва, - высказал свое мнение Сомов, - та еще бестия. И с Сидоровым она не первый год знакома.
- Ну, с Сидоровым мы все не первый год знакомы, - поморщился Ребров, - фигура заметная.
Судя по всему, Павел был склонен махнуть на эти деньги рукой, дабы не усугублять обстановку, и без того достаточно нервную в последнее время. Другое дело Сомов, который, похоже, погорел на этой сидоровской афере довольно крупно и совсем не прочь был вернуть свои кровные назад. Поэтому Серов не очень удивился его предложению, брошенному вскользь и явно не предназначенному для ушей хозяина, обсудить проблему поподробнее. Дело было скользкое и отнюдь не безопасное, Серов отдавал себе в этом отчет, но с другой стороны, раз ступив на вихровскую стезю, он не хотел с нее сворачивать, не выяснив все до конца хотя бы для себя лично.
С гостеприимным хозяином гости распрощались уже ближе к вечеру, а отъехав на приличное расстояние, остановились для конфиденциальных переговоров. Серов с удовольствием пересел из своей доступной всем ветрам жестянки в роскошный сомовский лимузин.
- Автомобиль бы тебе надо поменять, Никита Андреевич, а то уж больно несолидно смотришься, - усмехнулся Сомов.
- Чобы солидно смотреться, нужно солидно получать, - Серов задумчиво постучал пальцами по роскошной облицовке салона, - а родная фирма пока что довольно скромно оценивает мои услуги. Впрочем, я не в претензии, платить мне большие деньги пока не за что.
- Я здорово погорел на этой афере, - откровенно признался Сомов, -- Игорек меня уговорил, хотя какие сейчас к нему могут быть претензии.
- О твоем участии я знаю, - кивнул головой Никита, - но не стал распространяться при Реброве. По-моему, он уже и без того подозревает, что не один Вихров замешан в этих операциях с деньгами фирмы.
- Это не Ребров подозревает, - вздохнул Сомов, - это Василий Владимирович Лахов учуял неладное. Старик шуметь не любит попусту, но если узнает, что я каким-то боком замешан, мне несдобровать.
- Скажи, ты не в курсе, чем, собственно, Вихров собирался пугнуть Сидорова?
- А ты считаешь, что он хотел его чем-то пугнуть? - удивился Сомов.
- А иначе зачем его было устранять? Громкий скандал вокруг вашей провалившейся операции был не в ваших интересах, следовательно, Сидоров мог спать вполне спокойно.
- Что верно, то верно, - кивнул головой Сомов, - тем более, что я-то был совершенно уверен в том, что товар действительно перехватила милиция, а в таких случаях раскрывать варежку себе дороже. Честно говоря, здорово струхнул и решил, что, пожалуй, легко отделался.
- А Вихров заподозрил неладное и принялся рыть, пока не дорылся до собственной смерти.
- Я предлагаю тебе долю, Никита Андреевич, - взял быка за рога Сомов, - хватит на пяток таких машин, как у меня. Задаром бить ноги тебе, конечно, ни к чему.
- Будем считать, что договорились, - усмехнулся Серов, - хотя думаю, что тратиться тебе не придется. Кроме денег фирмы, Вихров впорол в аферу еще и кучу своих, и эти деньги я возьму по праву наследования.
- Это в каком же смысле? - удивился Сомов.
- Я собираюсь жениться на его вдове и уже получил согласие.
- Ну что ж, - пожал плечами Сомов, совсем не огорченный таким известием, - поздравляю ее и тебя.
- А долю свою предложи Виктору, - посоветовал Серов, - человек он неглупый, решительный и нуждающийся. Думаю, его помощь нам понадобится.
Жить чужой жизнью, оказывается, не менее скучно, чем своей собственной, и никаких преимуществ в вихровском существовании Серов пока не обнаружил. Разве что забот прибавилось. Вихров пытался вернуть потерянный кусок, но эта попытка стоила ему жизни, значит ли это, что Серова, решившего продолжить его жизненный путь, ждет та же участь? Во всяком случае совсем уж отрицать подобный вариант развития событий не приходилось. Для того чтобы собрать необходимый компромат на Сидорова, следует вплотную заняться коммерческими операциями этого деляги, что, разумеется, непросто и небезопасно. Ибо суровая реальность такова, что чистюлям в ней делать нечего, значит, и на совести господина Сидорова есть пятна. А кому понравится, если кто-то начнет их разглядывать? Такого нахальства никто терпеть не будет...
По наблюдениям Виктора, которыми тот поделился с Серовым, господин Сидоров занервничал или, мягче говоря, проявил некоторое беспокойство. По данным того же Виктора, Сидоров был связан с хорошо организованной группой по производству и сбыту спиртного, и совать туда нос было чрезвычайно опасно.
- Не понимаю, зачем ему вообще понадобился трюк с наркотиками. Солидное процветающее дело, хотя и не безгрешное, да и сам Анатолий Сергеевич мало похож на шпану...
- А какие у вас доказательства, Никита Андреевич, что этот трюк с наркотиками вообще имел место? - спокойно спросил Виктор.
- Да, собственно, никаких, - пожал плечами Серов, - я сужу со слов Насти.
- Резоннее предположить, что Вихров просто собирался войти к Сидорову в дело и вложил деньги в производство спирта. А потом произошел несчастный случай на охоте, деньги остались у Сидорова, или, точнее, в деле, в котором участвует целая группа лиц. Иными словами, даже если бы Анатолий Сергеевич захотел с вами расплатиться, вряд ли его компаньоны дали бы на это "добро". Мы живем в странное время, Никита Андреевич: деньги приходят ниоткуда и уходят в никуда.
- И какой же выход?
- А плюньте вы на это дело, не дразните гусей. Никто вам денег не вернет, а вот пулю в голову вы схлопочете в два счета.
В словах Виктора был, конечно, свой резон, но Серову почему-то не хотелось останавливаться, да и Сомов его теребил, намекая на неисчислимые выгоды в случае успеха.
- Технология этого дела проста. Наряду с нормальной водкой и вином эти ребята гонят фальсификаты, - Сомов со значением посмотрел на собеседника, - и я вполне согласен с Виктором, что речь шла не о наркотиках, а, скорее, о левом спирте. Думаю, Сидорова можно прижать только на этом.
Похоже, Сомов всерьез увлекся проблемой и, как показалось Никите, волновали его не только пропавшие деньги, но кое-что еще. И уж совершенно очевидно, что Сомов знал много больше того, чем делился со своим нечаянным компаньоном. Почему бы, например, не предположить, что Вихров давно уже сотрудничает с Сидоровым и инженеры-химики, в числе коих числится и Сомов, организовали некое предприятие на стороне. И именно под это производство изымали из лаховской фирмы деньги. Не исключено, что для Сомова смерть Вихрова явилась даром небес, поскольку давала возможность отвести лично от себя все подозрения. И нынешнее расследование он затеял с той же целью - направить Серова по ложному следу, а возможно, и куда подальше, обрубив все концы. Трудно поверить, что Алексей Иванович Сомов, человек явно неглупый, вложил деньги в дело, о котором не имел ни малейшего представления, как он сейчас утверждает - то ли наркотики, то ли партия спиртного. Во всяком случае, было о чем подумать Никите, угодившему в крысиную стаю, где, как известно, царят совершенно странные порядки.
За последние две недели он четырежды ночевал у Светланы и, кажется, потихоньку становился в этой квартире своим человеком, гостевой его статус имел явную тенденцию к перерастанию в статус ближайшего друга дома. А потом, у изнывающей от одиночества Светланы появился, наконец, объект приложения усилий в качестве хозяйки, любящей жены и пылкой любовницы. И надо сказать, что со всеми этими многотрудными обязанностями она справлялась вполне успешно. Во всяком случае, давно отвыкший от семейной кухни Серов весьма положительно оценивал ее старания на поприще кулинарии. В роли любящей жены она его несколько тяготила чрезмерной заботливостью, хотя дело здесь было не в Светлане, а в самом Никите, который давно отвык от семейного устава и все время норовил его нарушить. Что касается Светланы в качества любовницы, то здесь все складывалось очень и очень неплохо. У Светланы было одно ценное на взгляд Серова качество: она всегда подчинялась желанию партнера и степень ее активности напрямую зависела от его хотения или нехотения.
Мирное врастание в семейную жизнь было неожиданно потревожено Настей, возникшей на пороге вихровской квартиры в серенькое субботнее утро. Возникла она, если судить по реверансам в сторону Никиты и Светланы, с целями не скандальными, а вполне дружественными, не предвещающими жестоких потрясений чужому, еще не до конца свитому, гнезду. Но Серов в добродушие кобр не верил, а потому мобилизовался для отпора.
- Решила вот навестить родственника, - сказала Настя, ласково улыбаясь Светлане, - а то он совсем забыл своих прежних друзей.
Разумеется, Светлана отлично знала, что за "родственница" к ней пожаловала, однако приняла гостью прямо-таки с сестринской теплотой, из чего Серов сделал вывод, что совсем уж искренних женщин не бывает и его будущая супруга не так простодушна, как кажется. И пока две женщины одаривали друг друга фальшивыми улыбками, он в задумчивости почесывал затылок. У Никиты было предчувствие, что начавшаяся столь тепло встреча вряд ли завершится бесконфликтно. Зная пакостный характер Настеньки, можно было ожидать чего-нибудь гаденького, способного напрочь испортить настроение всем присутствующим.
Чай пили в гостиной, церемонно устроившись за вместительным столом. Светлана любезно пододвигала гостье сладости, гостья столь же любезно эти сладости поедала, при этом обе посматривали на Серова, который чувствовал себя дураком в этой чинно-враждебной обстановке.
- Я всегда говорила, что Никите лучше всего жениться на вдове и обязательно с ребенком, - мягко улыбнулась Настя хозяйке, - на женщине, привыкшей к размеренной семейной жизни и умеющей создавать домашний уют. А ребенок, даже чужой, всегда дисциплинирует мужчину, налагая на него определенную ответственность.
Не то чтобы Настина теория не нравилась Светлане, просто, видимо, она слабо верила в искренность женщины, ее излагавшей. Во всяком случае некая розоватость, возникшая на ее щеках в момент появления Насти, проходить не собиралась, да и напряженная поза явно указывала на то, что хозяйка ждет подвоха и в любую секунду готова дать сдачи.
- Между прочим, у Никиты Андреевича весьма своеобразные взгляды на современную семью, он тебе их не излагал?
- Мало ли что ляпнешь по пьяному делу, - возмутился Настенькиному коварству Серов.
- Ну, слова-то у тебя не расходятся с распутным поведением, - Настя в его сторону даже головы не повернула, сосредоточив все свое внимание на хозяйке, - а потом, я допускаю, что твоя избранница вполне разделяет эти взгляды на семью, общество и государство.
- Я разделяю, - сказала Светлана с вызовом, не совсем уместным, как показалось Серову.
- В таком случае я за вас рада, - расплылась Настя прямо-таки в ослепительной улыбке.
Серов хотел упредить Светлану и дать нахалке отпор, но не успел.
- А почему за нас? - удивилась хозяйка.
- Так ведь Никита Андреевич горячий сторонник жизни втроем, а я как раз недостающий угол того самого треугольника, который по его теории и должен стать основой современной семьи.
- Чушь, - Серов собрался выругаться, но ограничился лишь этим нейтральным слогом.
- Ну почему же, - удивилась Настя, - однажды ты уже претворил свою теорию в жизнь. Светочка наверное не в курсе, но наш дорогой Никита был не только моим зятем, но одновременно и любовником. И если бы не глупость моей сестры, которая вздумала по этому поводу травиться, мы бы сейчас так и жили дружным семейным коллективом.
У Серова появилось желание запустить в улыбающееся Настино лицо каким-нибудь предметом, но, покосившись на побледневшую Светлану, он передумал.
- Я рассказывал тебе об этом, - сказал он, и это в общем-то было правдой.
Как ни странно, но его слова успокоили Светлану, розоватость вернулась на щеки, а в глазах даже появился вызов.
- Я знаю подробности этой давней истории, - сказала она.
- Милая моя, - сердобольно вздохнула в ее сторону Настя, - эта история далеко еще не закончилась. Никита никогда не сможет забыть, что погубил свою первую жену, соблазнив ее невинную сестру, а я не настолько великодушна, чтобы вот так просто взять и отдать его тебе, не поставив никаких предварительных условий. Я вообще от природы стерва, у меня дурная белогуровская наследственность - мы никогда никому не уступаем свое, и еще все время норовим хапнуть чужое. Я ведь не против того, чтобы он стал твоим мужем, просто ты должна четко осознавать, что я всегда буду рядом со своими претензиями и капризами, которые твой будущий муж просто не в силах будет игнорировать. А ты будешь мучиться, переживать, ревновать, страдать, не понимая, почему он бегает на сторону от тебя, такой доброй, любящей, послушной. Дело тут не в тебе, Светлана, и он будет тебя любить, поскольку ты этой любви достойна; а дело все во мне, точнее, в той трещине в его душе, которая по гроб жизни не зарастет. Есть такие люди, Светлана, с чрезвычайно чуткой совестью, а возможно, и просто с отклонениями в психике, которые ну никак не могут забыть собственных грехов. И это в наше склонное к бессовестности время - абсурд.
- Ты шантажистка, - возмутилась Светлана, - ты используешь чужую трагедию, чтобы потешить свои мелкие страстишки.
- Нет, милая моя, - протянула почти с ненавистью Настя, - это не чужая, это моя трагедия. Он просто разрушил мою семью, мой дом, мое убежище, или не сумел все это сохранить, что в принципе одно и то же. В тридцать лет я оказалась на улице и практически одна, а виноват в этом он, так с какой же стати я должна его жалеть - я ненавижу его почти так же, как и люблю.
- Тогда выходи за него замуж, - сказала Светлана бледнея.
- У меня уже есть муж, - спокойно парировала Настя, - надоест этот, найду другого, но другим моим мужем точно будет не Серов.
- Тогда я тебя не понимаю, - возмутилась Светлана, - по-моему, ты просто психопатка.
- Очень может быть, - легко согласилась Настя, - но дело это не меняет. Я честно тебя предупредила, какую роль играю в жизни этого человека, и собираюсь играть дальше, как бы ни сложились ваши с ним отношения. Пойми наконец: я не требую твоего, я беру свое, я желаю, чтобы мне оплатили по счетам, и ничего не собираюсь списывать за давностью лет.
- Зачем тебе это надо? - Светлана готова была заплакать.
- Откуда мне знать, - отмахнулась от ее слов Настя, - знала бы - сказала.
Серов молчал. В конце концов Настя во многом была права. Дело-то было не в том, станет ли муж Никита изменять жене Светлане с нехорошей женщиной Анастасией - очень может быть, что и не станет, но от этого ее влияние на его жизнь не станет меньше. Можно, конечно, трахнуть по столу кулаком, забрать Светлану и уехать куда-нибудь в другой город, на край света, подальше от Насти, но он ведь однажды уже бежал в другой город, оказавшись в подобной ситуации, бежал от жизни и от самого себя. А случай, на волю которого он тогда положился, разрешил возникшую коллизию самым трагическим образом. Так что придется решать, полагаясь не на случай, а на собственный горький опыт, и эта Настина выходка ему на пользу. В конце концов, у него, да и у Светланы тоже, за плечами изрядный кусок жизни, и начать с чистого листа им уже не удастся, прошлое будет нависать над их семейным гнездышком и бесцеремонно вмешиваться в жизнь, и никуда от него уже не денешься. Человеческие связи безболезненно дано обрывать только времени, и все с его течением в конце концов утрясется: Настя потихоньку отчалит в сторону за каким-нибудь новым увлечением и возникшая острота сгладится сама собой.
- Можно, я подумаю одна, - сказала Светлана, почти жалобно глядя на Серова.
- Да, конечно, - кивнул он головой, - я позвоню тебе или заеду на днях.
Надо отдать должное Светлане - истерик по поводу Настенькиной провокации она устраивать не стала, может быть потому, что не была еще законной женой, а по сроку давности за Настей все-таки было солидное преимущество. Как бы она ни решила, Серов с ее решением заранее соглашался - в конце концов, в объятия друг друга их толкнуло одиночество, взаимная симпатия, но уж никак не всепоглощающая страсть. В любом случае Светлане полезно будет почувствовать себя самостоятельной личностью, а не вечной жертвой обстоятельств и чьих-то желаний, удел которой только подчиняться и зависеть.
- Ну что, довольна? - спросил Серов у Насти, выходя из подъезда на чистый морозный воздух.
- Вполне, - Настя указала рукой на свой роскошный лимузин, - садись, подвезу.
Серов был уверен, что Светлана наблюдает за ним из окна, но не стал разыгрывать из себя недотрогу: во-первых, лень было толочься в общественном транспорте, а во-вторых, Светлане после состоявшегося разговора вполне ясна была суть его отношений с Настей.
- Ты что, действительно ее любишь?
- А тебя бы это остановило?
- Вряд ли, - Настя задумчиво покачала головой. -- Все-таки это ни с чем не сравнимое чувство - ощущать чужую от тебя зависимость. Я ведь никак не могла поначалу понять Наталью - зачем ей понадобилось разыгрывать Ниночку перед моими родителями, а теперь, кажется, поняла. Она делала это не из-за денег, или точнее, не только из-за денет, а главным здесь было то, что от нее зависели. Между прочим, у Натальи куча родни и родители живы, а она им всем помогает деньгами.
- Ну и что?
- А то, что даже многочисленная родня не избавляет от одиночества. У меня вот родных практически никого, кроме тебя, а у нее целая куча, но она почему-то прилипла к этой Светке, щипцами не оторвешь. Добро бы извращенка какая-нибудь была, а то вполне нормальная баба, до мужиков жадная.
- Ну и к чему это ты?
- А к тому, что в человеческих симпатиях и антипатиях никто пока еще не разобрался и далеко не всегда тот самый секс, о котором ты так хлопочешь, играет здесь первую скрипку.
- Ну и что?
- Что ты заладил, как попугай, - возмутилась Настя. Я тебе в утешение это рассказываю.
- Спасибо, благодетельница. Кстати, ты когда врать перестанешь?
- Это в каком смысле? - насторожилась Настя.
- В самом прямом. Не было никаких наркотиков и даже не предполагались они.
Разумеется, она вывернется и даже наврет новых три короба, но здесь Серова интересовало, в какую сторону она врать начнет. Если судить по сосредоточенному лицу, то как раз в эту секунду ложь и рождается у нее в голове, а самое поразительное, что она, пожалуй, и сама не отдает себе отчета в том, зачем нагромождает одну ложь на другую. Или все-таки отдает, все-таки есть какой-то смысл во всех ее увертках и передергиваниях?
- Я тебе сказала: товар. Возможно - наркотики. А товар сгорел, понимаешь? И Сидоров тоже в него деньги вложил. Но дело сорвалось. Вихров считал, что по вине Сидорова, а Сидоров, что по вине Вихрова. Я не знаю и не могу понять, кто из них больше прав. А ты совершенно напрасно начал следить за ним, чужих денег у Сидорова нет, это точно, а вот в серьезную историю ты попасть можешь. Я для того и приехала, чтобы тебя предупредить, не лезь в это ликеро-водочное дело, голову свернут. Я уже на эти деньги рукой махнула, и ты плюнь, тем более, как я поняла, ни Ребров, ни Лахов ссориться с Сидоровым не собираются, а Сомов тебя подставит, тот еще фрукт.
- Сдается мне, что ты взялась окончательно заморочить мою несчастную голову, - вздохнул Серов. Но как лжет, как лжет - не женщина, а испорченный компьютер. На все вопросы у нее готовы ответы, а то, что в этих ответах нет ни грана правды, ее не смущает. Вот такая она у нас хорошая девочка: лживая и коварная даже со своими ближайшими друзьями.
Настя выслушала его тираду совершенно спокойно.
- Ты в делах своей, то бишь лаховской, фирмы быстро разобрался?
- Да я и сейчас не слишком...
- Вот и я не слишком разобралась в сидоровских делах, и даже не потому, что он великий конспиратор, а просто там у них сам черт ногу сломит. Все построено на обмане и угрозах: зазевался - либо голову отвернут, либо донага обдерут.
- А ты что, активно во всем этом участвуешь?
- Нет, я на лужайке бабочек ловлю.
Был товар, не было товара, а может, и денег никаких не было - все это дым, грезы, фантом, суета и дикая грызня за место, даже не под солнцем, а в тени. В таком случае вы, господин Серов, не более чем охотник за тенью, один из многих, потерявших голову во всей этой фальшивой карусели, абсолютно бессмысленной, поскольку нет никакого движения вперед, а есть только некое болезненное удовольствие от кружения в диком и не претендующем на реальность хороводе.
Серов довольно скверно провел ночь в совершенно безнадежном одиночестве, раздражаемый лишь своими скудными мыслями и убогими потугами проникнуть в суть устроенного кем-то бытия. Этакая мозговая болезнь, которая является следствием самоуверенности с претензией на провидческий дар, а излечивается она, если конечно излечивается, в психиатрической лечебнице, где несостоявшимся провидцам самое место. Есть еще, правда, один выход - напиться до поросячьего визга и в этом визге выразить свой протест против мерзости и тотальной безнадежности окружающего мира.
Поутру Никита решил, что к психиатру он всегда успеет, а сейчас самое время завалиться к старому другу и попробовать совместными усилиями вправить мозги и себе, и явно свихнувшейся Вселенной, ну, в крайнем случае навести в этом хаосе хоть какой-то относительный порядок. Разумеется, уже сама идея наведения в хаосе порядка была изначально безумна, но это если рассуждать на трезвую голову, пьяная же голова вполне способна увидеть небо в алмазах даже там, где отродясь ничего не было, кроме куриного помета.
Друг Пашка к диалогу был готов и, похоже, готов еще со вчерашнего дня. Об этом говорили и мешки под глазами, и сами эти глаза, красненькие, как у надорвавшегося от визга поросенка. Судя по всему, Паша пережил накануне какую-то личную драму, во всяком случае его готовность разоблачать этот поганый мир достигла уже космических масштабов. Серов с ходу включился в этот процесс бунта обезумевшей от тягот жизни и раззадоренной водкой русской души.
- Нет, ты скажи, старик, - вопрошал Пашка, размахивая перед носом гостя обглоданной до неприличия куриной ногой, - зачем Бог создал женщину?
- Видимо, хотел досадить мужчине, - сделал разумное предположение пока еще не очень пьяный Серов.
Это замечание Реброву понравилось, и он довольно долго обсасывал его вместе с куриной костью.
- Ты что, с Сашенькой поругался? - сделал предположение Серов, исходя из скудости ребровского стола.
- Пренебрегла, - Пашка поднял к небесам грязный палец, - Ребровым пренебрегла. Вот так, Никита, рушится вера и в отдельно взятого человека, и в человечество в целом. Можно сказать, в душу плюнула.
- Ты что же, на ней жениться собрался? - удивился Серов.
- А о чем я тебе целый час толкую, - в свою очередь удивился хозяин, - она, видите ли, желает быть свободной. Шалава. Я ее, можно сказать, к звездам поднимаю, а ей, оказывается, в грязи приятнее. Куда мы идем, старик, куда? Ну, у нас-то ладно, ничего святого не осталось, но у этих-то, что идут нам на смену, святого еще меньше.
- За что боролись, - поддакнул Серов.
Вообще-то Пашка не настолько был пьян, чтобы не почувствовать его иронии, а потому обиделся.
- И напрасно, - укорил хозяина гость, - дело ведь не в чувствах, Паша, а в том, что твоей Сашеньке так удобнее, комфортнее и вообще свободнее.
- Ну, конечно, - ехидно протянул Ребров, - она пчелка, перелетающая с цветка на цветок в поисках нектара, а я крыса, испохабившая среду. А крысу и пчелку в одну упряжку впрячь нельзя. Наслышаны, наслышаны, Никита Андреевич.
- Ты, Паша, собственник, для тебя важно одно: ухватить и потрясти добычей перед всем миром - мое. А с чего ты взял, что способен удовлетворить потребности чужой растущей души?
- Ты хоть знаешь, философ, сколько я этой шалаве плачу? - Ребров постучал все тем же грязным пальцем по столу. - А ты мне тут о душе растущей...
- Все мы платим, Паша, даром никого не любят. Вопрос только: в чем эта плата выражается? Ты платил хрустящими и получал ровно столько, сколько тебе хотели дать. А ты захотел всего, а всего ни за какие деньги не купишь. Так смири гордыню и удовлетворись малым.
- Так я ведь жениться собирался, - возмутился Ребров, - жениться, при чем здесь хрустящие?
- Брак это тоже подкуп, - пояснил Серов, - та же самая плата, только другими купюрами. Но суть не в этом, суть в том, что ты потребовал то, что в данный момент не продается и, может быть, не будет продаваться никогда.
- По-твоему, она была права, послав меня подальше?
Ребров до того обиделся на старого товарища, что даже протрезвел. И кроме обиды в его глазах было еще и недоумение - раскрыл, можно сказать, перед человеком душу и вместо сочувствия встретил абсолютное непонимание. Да что же это делается, куда идет Россия, если даже водка уже не служит укреплению взаимопонимания между людьми?
- Я, между прочим, тоже задумал жениться, - поделился Серов, - и тоже возникли трудности, может, даже покруче, чем у тебя.
- Интересно, - проникся чужими горестями Ребров, - а то я никак не мог понять, отчего у тебя такое пакостное настроение. Растущая душа, понимаешь, и прочая дребедень. Откуда там душа, скажи на милость, когда там ничего, кроме длинных ног и задницы, нет и в принципе быть не может.
- Вот здесь ты глубоко заблуждаешься, как всякий сугубый материалист, не верящий в преобладание духовного начала над телесным. Душевного комфорта достичь гораздо труднее, чем комфорта житейского. На этом, кстати говоря, рушатся многие семьи, которым, казалось бы, жить да жить.
- Даже удивительно, - снова впал в ехидство Павел, - что такая духовно богатая личность, знающая к тому же, как достичь душевного комфорта, и до сих пор холостая.
- Душевный комфорт можно обрести и вне брака, - разъяснил дилетанту Серов. - Но речь не об этом. Я столкнулся с той же ситуацией, что и ты, но в несколько усложненном варианте.
- Ну, это естественно, - согласился Ребров, - такая богатая натура, и чтобы все как у нас, простых смертных? Я думаю, ты запутался в своих пчелках. Нектара, что ли, на всех не хватило?
Чужие неприятности, даже если это неприятности близких друзей, всегда благотворно действуют на нашу раздрызганную проблемами психику. Серов это знал по себе, а потому не удивился улучшившемуся настроению хозяина и уж тем более не стал его осуждать. Да и разговор он этот затеял с целью вывести Реброва из затянувшегося процесса растравливания душевных ран.
- А кстати, на ком ты собрался жениться?
- На Светлане.
- А какой пчелке это не понравилось?
- Насте.
- Она что, устроила скандал?
- Нет, - пояснил Серов, - просто предъявила ультиматум.
- Тебе?
- Нет, Светлане. Либо та признает ее в качестве родственницы и друга дома, либо Настя испортит нам всю идиллию.
- Ну, старик, - покачал головой Павел, - это у тебя уже не оранжерея, это у тебя бордель получается. Все-таки Настя та еще девочка, а Светлану мне жалко - при случае эта белогуровская стерва глаза ей выцарапает без всяких угрызений совести. Вот порода, старик, а ты говоришь, что это я собственник. Если я крыса, то твоя Настя просто крокодил. Или здесь тоже проблемы растущей души?
- В данном случае и моя Настя, и твоя Сашенька - родные сестры.
- Иными словами, нектар они пить согласны, но ухаживать за цветами предоставляют другим, - Ребров захохотал, - недурно устроились девочки. А тебя что, такое положение устраивает?
- А почему нет? - пожал плечами Серов. - Просто состояние их душ таково, что ни на какой иной вариант они в данный период неспособны. Возможно, положение изменится в результате улучшения окружающей среды, а возможно, и нет.
- Я все время забываю, что для тебя сохранение равновесия в природе важнее всего. А тебе не кажется, старик, что по отношению к Светлане твое поведение просто свинское? Ты устраиваешься с удобствами, а ей оставляешь муки ревности, двусмысленность положения и вообще отводишь роль какой-то приживалки при вашем с Настей союзе.
- Твои рассуждения, Паша, верны только в том случае, если Светлана собственница, для которой важно одно: крикнуть окружающему миру как можно громче - мое.
- А ты считаешь, что эта пчелка вполне способна ужиться на твоей лужайке, не нарушая равновесия?
- Совершенно верно, - подтвердил Серов. - Есть два способа существования в этом мире; первый - это пожирание всего и вся вокруг, просто для самоутверждения, и второй - попробовать существовать в гармонии с окружающим миром, не требуя от соседей больше того, что они способны дать в данную минуту. Потому что любая чрезмерная претензия разрушает мир, портит ландшафт и в конечном счете ведет к уничтожению жизни.
- А крысам в твоем уютном мирке делать нечего?
- Ну почему же, - удивился Серов, - пока крыса не нарушает баланса, она вполне приемлемый сосед. Опасность возникает лишь тогда, когда крыс становится слишком много, гораздо больше, чем может прокормить земля.
- А тебе не приходило в голову, что без крыс этот твой лужок потеряет способность к развитию, то есть элементарно уподобится засохшему гербарию или, в лучшем случае, стоячему болоту? И тогда следует признать, что мир вообще никуда не движется, он не развивается, он раз и навсегда достаточен.
- Согласен, - кивнул Серов. - И здесь действительно без крыс не обойтись: ведь кто-то же должен нарушить равновесие, чтобы мирок встрепенулся, испугался и принялся бешено приспосабливаться к изменившейся среде. Но если взять за цель не развитие общества в целом, а развитие каждой отдельной души, то для этого требуется устойчивый мир, мир внешнего равновесия.
- Одно другому не мешает, - пожал плечами Ребров, - сначала равновесие, потом катастрофа и переход на следующий этап, где вновь возникает равновесие до следующей катастрофы.
- Нет, Паша, не выйдет, все эти катастрофы губят душу, а ведь может быть, что именно моя конкретная душа более всего важна для Вселенной.
- По-моему, ты просто сошел с ума, Никита, - покачал головой Ребров. - Давай-ка лучше выпьем.
Выпили изрядно, но все-таки не настолько, чтобы Серов ног под собой не чуял от дерьмового хмельного счастья. Лобызать в припадке любви прохожих его не тянуло, хотя иные представительницы рода человеческого явно того заслуживали, а Серов к женщинам всегда благоволил.
Вообще-то Серов полагал, что места на проезжей части вполне хватит и ему, и несущемуся навстречу автомобилю. Он даже готов был уступить железному монстру дорогу, а потому и застыл в позе праведника на разделительной черте, не претендуя на первородство. Но, видимо, у водителя были свои резоны, потому что он вдруг круто взял влево и бросил монстра на человека. В сущности, Серов и не понял, почему остался жив. Спас его, видимо, дикий заячий прыжок назад, прямо на капот другого, успевшего притормозить, автомобиля. И этот удар был впечатляющим, но все-таки не настолько, чтобы отправить его в мир иной без покаяния.
Пока очумевший Серов приходил в себя, собравшаяся толпа костерила ни в чем не повинного и здорово струхнувшего водителя старого "жигуленка", который явно не принадлежал к крысиной породе, а потому бледнел и потел от мысли, что только что едва не задавил человека.
- Все в порядке, - пояснил Серов подлетевшему гаишнику, - этот мужчина ни в чем не виноват, меня отбросило к нему совсем другой машиной.
- Он пёр по встречной полосе, - пояснил обретший дар речи водитель, - а этот товарищ стоял на разделительной, а тот крутнул специально, я же видел, потому и тормознул.
- Так уж и специально, - не согласился гаишник.
- Может, и занесло. Но ведь даже не остановился, гад, по газам даванул и ушел.
- Номер не запомнили?
- Да где ж его запомнишь, - развел руками водитель.
- Все в порядке, сержант, - сказал Серов, ощупывая себя руками, - нет причин для протокола.
- Ни к кому претензий, значит, не имеете?
- Нет, не имею, - Серов для убедительности даже подпрыгнул на месте, - инцидент можно считать исчерпанным.
- Я вас отвезу домой, - сказал водитель, - садитесь.
Надо же, мгновение, и жизнь его закончилась бы так же, как и жизнь Игоря Вихрова. Когда крысы жрут друг друга, это оказывается больно и страшно. Так-то вот, несостоявшийся крысак, вздумавший поиграть в чужую жизнь и едва не угодивший другим крысакам на закуску. И, между прочим, очень может быть, что это еще не финал, а только начало охоты.
- Он вас хотел задавить, - сказал водитель подрагивающим от возмущения голосом. - Я не стал с сержантом спорить, потому что затаскают потом, да и вы промолчали.
- Вы цвет машины не запомнили?
- По-моему, вишневый. И водила - молодой парень с усиками.
- А почему с усиками? - удивился невесть чему Серов.
- Черт его знает, - дернул плечом водитель, - но усики я почему-то запомнил. Секунду, может, его и видел.
Серов не помнил ни марки машины, ни цвета ее, ни даже усиков, хотя смотрел в ту же сторону. Может быть, как раз в ту секунду, которая была отпущена ему для знакомства с убийцей, он спасал свою жизнь. Вздумай он заглянуть в ту крысиную рожу, и этот взгляд был бы последним в его жизни. А Вихров понимал, что его убивают? Видел лицо своего убийцы? Какие мысли посетили его в тот момент, кого он проклинал и кого вспомнил? Или не было ничего, кроме страха и дикой жажды жизни? А вот Серов никакого страха не почувствовал, он вообще ничего не почувствовал, кроме боли. Даже соответствующие моменту мысли его не посетили. Так бы и ушел из жизни с пьяной радостью хорошо гульнувшего человека, озабоченного только ножками хорошенькой бабенки, перебежавшей дорогу несколькими секундами раньше. Неужели даже в смерти человеку не дано почувствовать своей значительности, своей исключительности, своей неслучайности в этом мире?
Трубку Виктор взял не сразу. И Серов, без того уже дошедший в своих запоздалых переживаниях по поводу несостоявшейся смерти до нервного срыва, готов был взвыть дурным голосом. Но, к счастью, на том конце провода все-таки откликнулись на зов струхнувшей не на шутку души.
- Меня сегодня хотели убить, - сказал Серов, стараясь по-возможности сохранять спокойствие.
- Каким образом? - голос у Виктора был в меру встревоженным, во всяком случае не равнодушным вовсе.
- С помощью автомобиля, который мчался на предельной скорости.
- А это не могло быть случайностью?
- Я было так и подумал, но меня разубедили свидетели, наблюдавшие за происшествием со стороны.
- Номер машины, конечно, не запомнили?
- "Жигуленок" вишневого цвета, за рулем сидел молодой человек с усиками.
- Не исключено, конечно, что вас хотели убить, - задумчиво проговорил Виктор, - но думаю, что пока просто пугали. А в принципе их наверное устраивало и другое, и третье: убили - хорошо, искалечили - хорошо, но и просто напугать - тоже не худо.
- И что я, по-вашему, должен делать?
- Прежде всего решить для себя: собираетесь ли вы и дальше копать вихровское дело с риском для жизни или отваливаете в сторону, поскольку впечатлений вам теперь хватит на всю оставшуюся жизнь. Ну а уж коли решите продолжать, то имейте в виду, что ваших скромных сил на Сидорова и компанию не хватит, а с союзниками у вас негусто, да и те, откровенно говоря, ненадежны. Я Сомова имею в виду прежде всего, а Лахов с Ребровым вряд ли станут ввязываться в столь рискованное дело из-за относительно небольшой суммы денег. Я же вам говорил, Никита Андреевич, что Сидоров завязан на очень серьезных людей, и отнюдь не только в мире уголовном, но и во властных структурах, которые с большой любовью опекают алкогольный бизнес.
- Ну а если я, скажем, захочу выйти из игры?
- В таком случае вам лучше всего действовать через Анастасию Ивановну Белогурову, которая устроит вам встречу со своим мужем и партнером, где вы и покаетесь в грехах, объясните в осторожных выражениях, что вас не так поняли, и никаких претензий впредь вы никому предъявлять не собираетесь. А вообще-то, Никита Андреевич, у меня создалось впечатление, что вас просто используют в чьей-то чужой игре, чтобы кого-то припугнуть или вызвать беспокойство, или насторожить, или спровоцировать на какие-то действия. Я не исключаю, что это делает Сомов или Настя, или кто-нибудь еще из вашего окружения, а потому мой вам совет: выходите из игры, иначе вам не поздоровится.
Собственно, Серов и сам уже подозревал, что является пешкой в чьих-то руках; новостью было то, что пешка непроходная, которую в ферзи никогда не пустят и без всякого сожаления пожертвуют в дебюте партии. Оставалось только определить, кто же этот азартный игрок, рвущийся к победе на серовских костях? Вообще-то круг подозреваемых был очерчен Виктором довольно точно, разве что к Сомову и Насте следовало добавить еще и Наталью. Вполне вероятно, что все трое играли на одну руку, во всяком случае при бесконечном своем вранье они сходились в одном: вихровские и сомовские деньги прибрал к рукам Анатолий Сергеевич Сидоров, который во всем и повинен. Он, и только он, устранил Вихрова, когда тот пытался надавить на него с помощью собранного компромата. Но ведь Игорь Вихров не был новичком в этом крысином мире, так откуда такая наивность и прямо-таки невероятная смелость? Не мог же он не знать, что, наезжая на Сидорова, рискует головой при практически нулевых шансах на успех. Конечно, положение у него было сложное, поскольку Лахов с подельниками тоже люди не сахарные. В таком положении лучше всего уносить ноги или лезть в петлю, ну, в крайнем случае можно утопиться или утонуть от всех этих свалившихся на голову неприятностей. Зря Игорь Вихров вообще связался с Сидоровым и даже не подстраховался на случай сомнительного поведения подельника.
А почему бы не предположить, что с господином Сидоровым Игорь не связывался вовсе и никаких денег ему не передавал, а Серова просто вводят в заблуждение, и с ним вместе руководство родимой фирмы в лице Реброва и Лахова? А Лахов и Ребров, как справедливо рассудил Виктор, не станут ссориться с алкогольным картелем при столь зыбких предположениях о возможной причастности к хищениям господина Сидорова, а значит, деньги просто спишут и дело прикроют. Возможно, что внезапная смерть Вихрова и натолкнула его подельников на мысль именно таким образом замести следы, чтобы у руководства фирмы пропала всякая охота их разыскивать? В любом случае в этой афере не обошлось без Сомова, Насти и Натальи. Может быть, стоит навестить сегодня строгую женщину, чтобы прояснить кое-какие детали?..
Наталья встретила Серова совершенно спокойно, ни капли, кажется, не удивившись его появлению в столь поздний час; и это после того, как со скандалом выставила ухажера за дверь. Вероятно, она была абсолютно уверена, что рано или поздно он объявится с претензией на тепло и домашний уют. Очень может быть, что она переоценивала важность своей персоны для странствующего Никиты, но в этом еще предстояло убедиться ему самому. Во всяком случае его поцелуй в губы Наталья восприняла как должное.
- Какое все-таки неизъяснимое наслаждение в поцелуе женщины, которая отправила вашего предшественника на тот свет.
Наталья даже не возмутилась этим словам, во всяком случае в истерику не ударилась и рук заламывать не стала.
- Даже если это и так, то плодами моих усилий воспользовался ни кто иной, как ты, очень ловко подхватив в свои объятья бесхозную вдовушку.
Серов без всяких церемоний уселся в уже привычное кресло, ставшее почти что его собственностью. Наталья по привычке устроилась на диване, оголив по самые бедра толстые ноги. Поза для нее характерная и действовавшая прежде на Серова, как красная тряпка на быка, но сегодня эти ноги его почему-то не особенно волновали, сказались переживания по поводу собственной несостоявшейся смерти.
- Ты себя истощаешь, милый, - сердобольно заметила Наталья, - закончится все это ранней импотенцией от чрезмерной перегруженности организма. Ублажить такую жадную до удовольствий стерву, как Настя, и при этом не обидеть Светочку -- такое под силу либо сексуальному гиганту, либо взводу солдат.
- Фи, - брезгливо протянул Серов, - как грубо; а Настя, между прочим, о тебе худого слова не сказала.
- Ты, разумеется, расписал ей наши отношения во всех подробностях?
- Ее это возбуждает, - поделился своими наблюдениями Серов, - ты вообще, как я успел заметить, нравишься женщинам.
- Подонок.
Брошено это было достаточно равнодушно, так что Серов счел возможным не реагировать.
- Я полагаю, ты уже выпытала у Светланы все наши с ней маленькие секреты?
- Можешь не сомневаться и можешь не повторяться; все, что мне нужно знать, я уже знаю.
- В таком случае ты очень счастливая женщина. Я вот, например, очень многого не знаю, а хотел бы знать. Зачем ты втянула Игоря Вихрова в свои грязные делишки?
- А почему ты решил, что это я его втянула, а не он меня?
- Ну хотя бы потому, что не он был любовницей Анатолия Сергеевича Сидорова, а ты.
- У вас слишком богатая фантазия, Никита Андреевич, - криво усмехнулась Наталья, - особенно когда дело касается всяких мерзостей.
- Ну что ж, - задумчиво произнес Серов, - очень может быть, что я ошибся, а с Сидоровым ты договорилась через Настю. У вас, кажется, совместное с нею предприятие? А что касается мерзостей, то, увы, пищу для этих фантазий мне подбрасывает жизнь, и с этим уже ничего нельзя поделать. Остается утешать себя только тем, что цветы растут и на навозе.
- Поразительно тонкое наблюдение. Я так понимаю, что вы воображаете себя Нарциссом, господин Серов.
- А почему именно Нарциссом? - удивился такой наблюдательности Серов.
- Потому что ты безвольно-самовлюбленный и нравишься сам себе до поросячьего визга.
- Ну что ж, - пожал он плечами, - быть благоухающим цветком в этом мире не так уж и плохо.
- Я, между прочим, не сказала, что ты благоухающий цветок, я сказала, что ты себя им воображаешь. А похож ты более всего на дерьмо в проруби, болтаешься покорный любой зыби и благоухаешь соответственно.
- А ты, выходит, буревестник, бросающий вызов стихиям. И цели твои возвышенны и благородны. Вообще-то я думаю, что у тебя мания величия.
- Нет у меня никаких маний, Серов, - зло возразила Наталья, - просто надоело быть подстилкой для таких прыщей, как ты.
- Так за чем же дело стало? - удивился Никита. - Поменяй пол. Хирурги сейчас, говорят, способны творить чудеса и любую широкозадую корову в два счета превратят в шустрого узкобедрого бычка.
- Заткнись, негодяй!
В голосе ее было столько ненависти, что Серов даже струхнул слегка. Собственно, обижать Наталью он не хотел, а просто пытался вывести ее из равновесия, но, наверное, переборщил немного.
- Ну, извини, - сказал он покладисто, - хотелось бы больше тепла во взоре и в голосе женщины, к которой неравнодушен. А то ведь я могу черт знает что подумать на твой счет.
- Например?
- Например, что ты специально подставила меня под колеса несущегося лимузина.
Очень может быть, что удивление в глазах Натальи было вполне искренним, но Серов этим глазам не поверил и имел к тому достаточно веские основания.
- Ты не в своем уме, Никита.
- Возможно. Но как-то очень уж странно получается, Наташенька: сначала Вихров уходит в мир иной при загадочных обстоятельствах, а теперь и мне грозят смертью какие-то неведомые силы. Будь я мистиком, я бы счел тебя роковой женщиной или ведьмой, что, по-моему, ближе к истине; но поскольку я сугубый реалист, во всяком случае временами, то я попробовал разобраться в происшедшем, не прибегая к шаманским бубнам и магическим кристаллам, а полагаясь исключительно на свой разум, о котором ты столь невысокого мнения. И вот что у меня получилось, дорогая: именно ты втянула Вихрова в это дело, параметры которого мне пока неизвестны, но я знаю одно - Сидоров о вихровских деньгах даже не подозревал. Не знаю, что вы не поделили с Игорем, возможно, в нем просто проснулась совесть, возможно, он пришел к выводу, что попадает от тебя в чрезмерную зависимость, а он в эту зависимость попадал, и ты ему, вероятно, эту зависимость продемонстрировала. Это ведь твой стиль жизни, Наталья, - используя человеческие слабости, добиваться собственных целей. Я не знаю, случайно или неслучайно погиб Вихров, но ты бы его все равно устранила тем или иным способом, потому что этот человек взбунтовался. Возможно, он грозил рассказать об этой операции Лахову, а это испугало не только тебя, но и Сомова, которому разоблачение не сулило ничего хорошего. Ты пыталась образумить Игоря, но он не внял твоим предостережениям и тем самым подписал себе смертный приговор. Со смертью Вихрова у вас появилась великолепная возможность замести все следы, но для этого нужен был такой простак, как я, самовлюбленный, но глуповатый Нарцисс, которого можно было водить за нос и тем самым стравить Лахова и К? с Сидоровым и К?, а в кровавой разборке утонули бы все следы. Но даже если бы умный Лахов не пошел на конфликт, то все равно вы остались бы в выигрыше, поскольку все бы уверились, что деньги находятся у Сидорова. Не знаю, хотела ты моей смерти или нет, но не исключаю, что уже начал тебя раздражать, во всяком случае ты вполне созрела для того, чтобы списать меня в счет издержек, хотя, возможно, и уронила бы слезу на мою могилу. Во всяком случае, я льщу себя такой надеждой.
- Ваши надежды напрасны, Никита Андреевич, не в моих привычках ронять слезы по поводу всяких проходимцев. А что касается ваших фантазий, то делитесь ими с кем-нибудь другим. Дураков вокруг более чем достаточно.
- Я последую твоему совету, дорогая. Сведу, например, Лахова с Сидоровым, и мы в спокойной обстановке выясним, был ли мальчик или все дело в двух девочках, которые сочли себя обиженными и таким оригинальным способом выдоили из фирмы молочко, удовлетворив тем самым и жажду мести, и жажду материальных благ.
- Подонок!
На этот раз в искренность интонации не поверить было трудно, и Серов по этому поводу загрустил. Никакого торжества он не чувствовал. Наталью ему и вовсе было почему-то жаль. В конце концов, ни с Лаховым, ни с Сидоровым детей Никите не крестить, так с какой же стати он должен подыгрывать этим делягам, которые возьмут свое и без его помощи.
- Послушай, Наташенька, расскажи-ка мне всю правду, и даю тебе слово, что я плюну на все это дело большим плевком.
- А пошел ты к черту, дорогой, - Наталья посмотрела на него насмешливо, - никому ты ничего не скажешь, ни Лахову, ни Сидорову, потому что и Насте побоишься навредить, да и я тебе не безразлична. Уж не знаю, в память ли о Ниночке или из привязанности к моей широкой заднице, но ты будешь молчать, более того, будешь врать и дальше. И благодарить я тебя за это не буду, потому что ты все делаешь для своего удовольствия, а отнюдь не для моего. Смерть Вихрова тебя волнует мало, правда еще меньше, а копаешься ты во всем этом, чтобы приподняться в своих, да и в наших с Настей, глазах, потому что в данный момент мы часть твоей жизни и весьма важная часть. Восторжествовать тебе надо мной не удастся, так что удовлетворись тем, что есть.
- А что есть? - с интересом спросил Серов.
В общем-то в уме этой женщине не откажешь, и просчитала она верно.
- Ты знаешь, я у тебя, пожалуй, переночую, если дашь слово, что не будешь подсыпать мне в чай цианистого калия и не придушишь ночью подушкой.
- Яд в чай я тебе подсыпать не буду, а что касается удушения, то я душу мужчин непосредственно руками.
- Быть посему, - согласился Серов, - и на что только не пойдешь ради любимой женщины.
Виктор его утреннему звонку не удивился, как не очень удивился и его просьбе устроить встречу с господином Сидоровым где-нибудь на нейтральной территории.
- Решили последовать моему совету?
- Да. И убедительная просьба, Виктор, не рассказывайте никому об этой встрече, разве что Людмиле.
- Хорошо. Я понял.
- Вы, кстати, не в курсе, как эти деньги утекли из лаховской фирмы?
- Ну, махинация достаточно очевидная, - спокойна отозвался Виктор, - деньги переводились на счета разных контор, которые после смерти Вихрова лопнули как по команде.
- И что, на всех бумагах стоит подпись Вихрова?
- Отнюдь, - даже не видя Виктора, Серов почувствовал, что тот улыбается, - там есть росписи и Сомова, и Митрохина, и даже Реброва, правда, связанные с меньшими суммами, но все эти господа утверждают, что делали это по просьбе Вихрова, с его подачи и так далее.
- Вы хотите сказать, что и все прочие не безгрешны?
- Это само собой разумеется, Никита Андреевич, хотя, конечно, Вихров хапнул слишком много и в короткий срок.
- Выходит, что смерть Вихрова была на руку всем?
- Выходит так. На него списали все мелкие и крупные прегрешения.
- А пострадал здесь только Лахов?
- Это еще как посмотреть, Никита Андреевич, - запротестовал Виктор. - У Лахова появился мощный рычаг воздействия на вороватых компаньонов. Поскольку воровали они не вместе, а каждый для себя, то он в любой момент может указать пальчиком на неуступчивого и потребовать расследования его нехороших делишек, а все остальные компаньоны, на которых пальчиком не укажут, вынуждены будут его поддержать, чтобы не навлечь на себя подозрений в соучастии. Лахов мужик хитрый. Думаю, что и ваша активность вполне укладывается в его планы, поскольку создает нервозность в стане подельников.
Резонно. Но тогда какой-то совершенно дикий хоровод получается. Вор у вора чего-то украл, а ни в чем не повинного Никитушку едва не стоптали железным конем. Надо же, а кругом, вроде бы, милые, расположенные лично к Серову люди, и уж наверное они даже смерти ему не желают, а вот как-то выпало ему умереть для всеобщего облегчения, так сказать, как это уже случилось с Игорем Вихровым. Попали в процент. Между прочим, и самого Серова этот процент раньше мало трогал, то есть он конечно досадовал, что процент рос по сравнению с прошлым годом и, наверное, радовался бы, если бы процент имел тенденцию к снижению, но сдержанно радовался, поскольку его вся эта цифирь не очень и касалась. Ему как-то раньше и в голову не приходило, что растет процент или падает, но ежегодную жатву на человеческой ниве он собирает и вроде бы даже на узаконенных кем-то основаниях - нельзя же совсем без процента.
Похоже, что Анатолий Сергеевич Сидоров был весьма постоянен в своих привычках, поскольку и место, и время встречи было тем же самым, что и в прошлый раз.
- Вы по-прежнему озабочены поисками пропавших сокровищ, - Анатолий Сергеевич любезно пожал гостю руку и кивнул головой на свободный стул, - будете пить?
- Самую малость, - подтвердил Серов, - а сокровища я уже нашел или, точнее, нашел те руки, к которым они прилипли.
- Вы случайно не на меня намекаете, Никита Андреевич? - при совершенно обворожительной улыбке на устах глаза господина Сидорова прямо-таки оледенели.
- Боже упаси, - запротестовал Серов, - хотя меня усиленно толкали именно по вашему следу. Отсюда и некоторые мои неловкие действия, которые, вероятно, не пришлись вам по вкусу. Примите мои искренние извинения.
- А что это за люди, которые вводили вас в заблуждение?
- Позвольте уж мне, Анатолий Сергеевич, сохранить их имена в тайне, поскольку я не потерял еще надежду получить с них вихровскую долю, которая, как мне кажется, стала моей, хотя бы потому, что я рисковал за нее жизнью.
- Хотите получить с меня расписку, что рисковали? - улыбнулся Анатолий Сергеевич.
- Я думаю, что мне поверят на слово, - в свою очередь расплылся Серов, - но в крайнем случае я пошлю их к вам за подтверждением, вы не возражаете?
- Отнюдь, - Сидоров поднял бокал и чокнулся с Серовым, - всегда буду рад помочь разумному человеку.
Расстались, похоже, довольные друг другом. Если Серов правильно разобрался в господине Сидорове, то этот свой разговор в ресторане с "родственником" тот непременно передаст Настеньке во всех подробностях, поскольку наверняка уже догадался, что во всей этой грязненькой истории без ее участия не обошлось. Другое дело, что степень этого участия ему не ясна, как не ясна она и Серову, но это уже дело времени и терпения, поскольку Настя неизбежно отреагирует на откровения мужа и предупреждение подруги Людмилы и явится выяснять отношения с любимым человеком, которому тоже есть, что ей сказать.
Серов в своих расчетах не ошибся. Настя объявилась даже раньше, чем он ее надеялся увидеть, но без всяких следов раскаяния на лице. Впрочем, не исключено, что эти следы были тщательно скрыты под боевой раскраской.
- Между прочим, сударыня, - сказал Серов, любезно помогая даме снять шубу, - должен отметить, что отныне мы с вами квиты.
- В каком смысле?
- Если я лишил невинности юную и наивную девицу, то вы, Анастасия Ивановна, едва не отправили в мир иной цветущего здорового мужчину, средних лет и очень к вам расположенного.
Протеста не последовало, видимо, Серов был все-таки прав в своих предположениях: господин Сидоров не отказал себе в удовольствии ткнуть шпилькой в мягкое место своей лживой женушки; и отнюдь не стал за это сурового мужа осуждать -- с какой же стати?
- Во-первых, я ничего об этом не знала, а во-вторых, с чего ты взял, что я во всем виновата?
- Либо ты сейчас расскажешь мне все, как есть, красавица, либо это последняя наша с тобою встреча.
Серов нисколько не сомневался, что расскажет. Уж кто-кто, а Настя своей выгоды не упустит, и сейчас ей выгодно переложить всю вину на других, чтобы самой остаться паинькой, ну, в крайнем случае, заблудшей и всеми обманутой овцой.
Сейчас она обвинит Наталью -- за то, что та через Вихрова организовала выкачивание денег из процветающей фирмы Лахова. Покается в том, что получала от Натальи эти деньги и вкладывала их в фирму Сидорова, выдавая за отцовское наследство. Посетует на отсутствие в деле стоящих мужчин. Похает слабохарактерных Сомова, Сидорова и покойного Вихрова. Намекнет, что у них с Натальей уже организовано на стороне свое доходное дело, фирма процветает и вот-вот подомнет под себя других, предварительно разорив их. А потом, наконец, предложит Серову войти в их умело сколоченный женский коллектив, чтобы заняться этим самым разорением и соучаствовать в Великом Жоре.
Серов, конечно, отворотит нос и брезгливо поморщится. И тогда последуют слезы и обвинения в адрес самого Серова, черствого и бездушного негодяя. А потом этого негодяя страстно будут любить. После чего он, размякнув душой, все поймет и все простит...
Можно было бы снять ремень и всыпать Настеньке по первое число, но Серов подумал, что этот его жест будет воспринят как очередное сексуальное извращение, а потому и не принесет должного воспитательного эффекта.
Хотя, в сущности, какой он воспитатель и что здесь можно назвать извращением, если женщины используют его, как хотят, из своих элементарных потребительских чувств? Он нужен им. И это главное. Они выбирают его.
И пока его выбирают, пока существуют все эти женщины, пока они нуждаются в нем -- он не пропадет, он будет жить. Только вот его ли это будет жизнь -- сказать трудно. Время покажет. Наверное. Если оно вообще способно хоть что-то показать.