Остановив свою свиту, Есенин сделал движение, означающее нечто вроде повеления то ли притихнуть и отстать, то ли вовсе исчезнуть с глаз долой. В одно мгновение он оказался рядом со столиком одиноко сидевшей Миклашевской — публика только-только начинала прибывать, и актриса надеялась — не появись на ее счастье или несчастье Есенин — доесть свой скромный ужин не потревоженной никем. Поэт церемонно склонился и поцеловал руку Миклашевской. От него пахло крепкими мужскими духами и даже немного...
