Советские стихи

* * *

вот тело музыки нетронутое львами

четвертый день лежит глаза не закрывая

не трожь ее — а то не оживет

пусть полынья вмерзает в черный лед

вот ты огнем охвачен

но не горишь — огонь горит в тебе

вычеркиваешь лишнее — в тебе —

огонь горит

смерть умирает

время говорит

вложи сознание в развернутую рану

что ты докажешь рухнув в полынью

из музыки никто не возвращался

четвертый день я песенку пою

советские стихи

загородный заговор

деревьев городских:

весной воскреснуть заново

в селениях людских

но умереть заранее

надолго и всерьез

выходят на задание

разведчики берез

артиллеристы лиственниц

забили снег в стволы

и в тишине их выстрелы

как облако белы

сверкающее воинство

деревьев под Москвой

не торопясь готовится

к атаке лобовой

стоит за кроной пламени

корней заградотряд

и не уронит знамени

сиреневый солдат

и смертью смерть распятая

глотает свой скелет

пока в деревьях парковых

работает завет.

* * *

братья бодрость и ярость

стремительны ваши приказы

вот пылает Орфей

озираясь

на собственный крик

и двоится лицо его

на недоступное глазу

и лицо человека

обогнавшего память на миг

братья ярость и бодрость

как молнии ваши запястья

как праздничны ваши шаги

как вас тонкие женщины держат

на бедрах

как вздымаются змеи заслышав ваш гибельный гимн

образ крови на пять оборотов

время в рост как ненужная тяжесть нежна

и выходит на воздух и ждет нас прозрачная кротость

безупречная крепость

и только ладони разжать

озеро

я где-нибудь проснусь

я не могу иначе

рассветом пронесусь

над озером на даче

а не проснуться нет

никак я не могу

ведь только что рассвет

валялся на снегу

но что он нам принес

помимо белой шерсти

мы не боимся смерти

смерть не боится нас

вот что он произнес

проснувшийся анфас

у озера я пес

и я смотрю на Вас

март

Март хрустящ и хрусталёв.

Что ты плачешь, Гумилев?

Николаевич, не плачь,

не придет к тебе палач,

будет оттепель, апрель,

бесконечная метель,

нас возьмет на карандаш

быстрой памяти монтаж,

чтобы лишнее отсечь,

сквозь огонь просеять речь

и увидеть на лице,

проступающем в конце,

лишь одну прямую страсть —

к простыне лучом припасть.

* * *

Между теорией и практикой

зазор такой,

что лезвие ножа

войдет дрожа

точь-в-точь.

Товарищ, оч-ень

надо верить:

звезда высокого труда

в осколках ночи воссияет

и пробудятся марсиане

не как какие-нибудь звери,

а люди, люди!